Кристаль - читать онлайн книгу. Автор: Поль-Франсуа Уссон cтр.№ 39

Каждую весну, когда вся природа возрождалась заново и наступала пора свадеб, толпы женихов и невест, а также их родственников устремлялись в родительский магазин, пополняя кассу. Родители, в глубине души испытывающие раздражение от такого наплыва клиентов, мало-помалу сворачивали торговлю. В каталогах появлялось все больше хрустальных чаш, хрупких стеклянных миниатюрок с изображениями животных, оправленных в золото, камей и прочих безделушек в таком роде. Так продолжалось до той ночи под Рождество, пока огонь не поглотил эту безвкусную вселенную без остатка.

Имир и Бальдр. Их любовь уцелела под грудами пепла и льда и длилась все эти годы ледяного безмолвия. Любовь близнецов — особое сокровище. Затерянный остров, где обитали два одиночества, остров, которым более сильный из братьев безжалостно правил вдали от остального мира.

Имир смотрел на море, обнимавшее берег распростертыми руками, которые чуть вздрагивали от порывов ветра, швырявшего в них пригоршни снега. Он знал, что легкая белая взвесь заключает в себе мириады крошечных ледяных кристалликов. Каждый из них неповторим. Резкие перемещения этих бессчетных хрустальных звездочек выглядели как миниатюрные белые смерчи. Иногда, скользя по льду на широко расставленных ногах, Имир и Бальдр запутывались в этих длинных вуалях зимы, упиваясь холодом и страхом, что лед проломится под ними, не выдержав веса двух тел.

Слезинки, застывшие на морозе, задержались на его щетине.

По колено утопая в грязном снегу на стоянке, гигант плакал, сам того не замечая. Наконец он напомнил себе, что у него есть цель. Ослабевшая ненадолго пружина снова сжалась. Он поднялся в кабину автобуса, завел мотор и вырулил со стоянки на дорогу, едва различимую во тьме.

Бьорн думал: «Для того чтобы как следует рассмотреть стену, нужно время. Вид стены может доставить не меньше удовольствия, чем красивый пейзаж. На первый взгляд все стены похожи. Нужно смотреть на них с любовью и терпением золотоискателя, просеивающего песок. Это развивает тягу к красоте. Пусть по ним вьется плющ, преодолевая все их неровности, — а мы будем смотреть, утопая в этом блаженном созерцании. Коллективная память требует, чтобы стены были старые, в трещинах и выбоинах, по которым скользят ящерицы… Стены пробуждают эмоции. Кажется, что стены вырастают из прошлого, из незапамятных времен; наши глаза замечают расшатанные камни, которые выступают из них и потихоньку осыпаются в пустоту. Округлый выступ среди ровного пространства… Каждая стена, на которой мы останавливаем взгляд, это будущие руины. Мы стоим перед ними прямо, мы не позволяем им слишком нас зачаровывать. Когда-нибудь мы станцуем на них, с трудом держа равновесие среди их рухнувших зубцов».

Стену, перед которой Бьорн стоял сейчас, он недоверчиво разглядывал уже довольно долго. Ему казалось, что он погрузился в бездумное созерцание, но тут сработал профессиональный навык, и отсутствующий взгляд комиссара оживился. Дыхание его немного участилось, он нервно переступил с ноги на ногу. Глядя на стену прачечной, он представлял себе тени прошлой ночи.

Простая бетонная стена, гладкая, поверхность которой стала пористой от постоянной влажности. Отблеск неонового света казался бликом луны. Бьорн был уверен, что ни стена, ни все помещение не скажут ему ничего особенного. Сцена преступления была лишь игрой театра теней. Сколь бы ужасны ни были эти тени, они являли собой лишь обман воображения.

Бьорн чувствовал, что не должен искать ответ на вопрос «Как?». На это не было времени. Как только нога Крагсета ступит на территорию отеля, он, Бьорн, утратит всю свою власть. У него только один выход — обратиться к самой сути дела и найти ответ на вопрос «Почему?».

Ответить на вопрос «Почему?» означает придать какой-то смысл этим душераздирающим и абсолютно непонятным убийствам. Бьорн по опыту знал, что любой чудовищный поступок имеет под собой прочное непоколебимое основание. Убийство противоестественно. Тем не менее ключ к разгадке лежит не в природе убийства, а в природе того, кто его совершает, утратив равновесие на гребне стены, которой окружено его существование.

Ибо всегда речь идет о стене.

Бьорн тщетно пытался преодолеть путем этих размышлений упадок духа. Вдруг он услышал чьи-то негромкие голоса и обернулся. В дверном проеме столпились тренеры, подталкивая друг друга локтями и не решаясь войти. Некоторые склонили головы в знак скорби перед свершившейся трагедией, другие обводили глазами помещение, словно хотели уловить его атмосферу.

Альбер выглядел менее удрученным, чем все остальные. До сих пор никакие несчастья не затронули французскую команду. Объективно он вел со счетом семь ноль. С сегодняшнего утра его коллеги, до глубины души потрясенные случившимся, смотрели на него с невольным уважением. Но сейчас самым важным было защитить своих подопечных. Не может быть и речи о том, чтобы остаться еще хоть на одну ночь в этом отеле! Альбер собирался потребовать у комиссара, чтобы их всех перевезли в Сторуман — маленький городок, где и должен был проходить чемпионат.

Бьорн стоически выслушал француза, наблюдая за смятением на лице каждого из остальных тренеров, лишь слегка просветлевшем при упоминании о чемпионате. Он уже собирался сказать, что предложенный вариант кажется ему не слишком удачным — ведь Сторуман находится в трехстах километрах к северу от Осло, и на дорогу уйдет в лучшем случае полдня, — как вдруг в его мозгу возник простой и совершенно законный вопрос, который почему-то до сих пор не пришел никому в голову.

Он быстрыми шагами вышел в коридор.

Тренеры осторожно переместились в центр помещения, пристально разглядывая обстановку. Здесь оказалось множество стиральных машин. Мужчины наконец осознали, что находятся в прачечной.

На память ему пришла фраза старого Одина, Древнего Отца, мудрого и понимающего: «Лучше без стеснения задать вопрос, чем, стесняясь, пребывать в неведении».

Старшие классы, голова полна слов и образов, которые учитель поверяет лишь самым лучшим ученикам… Только древние легенды и фантастические существа побуждали Бьорна ходить в школу. Позже, страдая от невнимания одноклассниц, он записал сам себя в усмиренное племя древних великанов. Еще позже, не видя никаких особенных знамений на горизонте собственной судьбы, он решил стать несравненным светочем в изучении того, что сам он называл «маленькие заурядные мифологии». Ему всегда удавалось выявить их даже у самых ограниченных преступников. Вплоть до свидетельствующей о жестоких наклонностях характерной формы основания носа, которую он обнаружил у убийцы собственной дочери, — это была как бы основа персонального мифа этого человека.

Серия убийств, с которой Бьорн столкнулся сейчас, была частью воображаемого узора, воплощавшего в себе маленькую личную мифологию автора (или авторов) преступлений. Один за другим начали появляться отдельные элементы пазла: убитые юные девственницы; похищенные одежды, расшитые золотом; лабиринт коридоров; влажный туман в сауне; подземный грот… Пока Бьорн еще не находил никакого объяснения, не видел связи между этими разрозненными элементами, но ключ к разгадке, комиссар был в этом уверен, таится именно в их совокупности. Его величество Крагсет может действовать собственными методами — на здоровье. Он увидит лишь то, что лежит на поверхности… в длинных белых мешках. Но суть в другом — в той мифической роли, которую играет преступник. Когда миф превосходит реальность, человек должен обладать достаточной силой, чтобы подчинить себе своего внутреннего персонажа — иначе тот выйдет из-под контроля. Победитель на ринге остается только один. Вот его-то и нужно вычислить, пока он не совершит новое преступление.