Западня - читать онлайн книгу. Автор: Китти Сьюэлл cтр.№ 43

— Послушай, я не имею к этому никакого отношения, — прошипел Давид. — Кроме того, мой контракт с больницей закончился. И все — до свидания!

— Это была твоя чертова идея оставить ребенка. Ты мне это внушил. Весь этот бред о порванных презервативах и тому подобное. А теперь знаешь, что я только что узнала? Рэнди сделал стерилизацию много лет назад.

Давид задумался. Это было довольно необычное признание. В городе было полно болезней, передающихся половым путем, и Рэнди всего лишь хотел защитить себя, потому что он не очень доверял своей возлюбленной, не знал, с кем она была, никогда не пытался представить их будущее. Шейла была для него временным увлечением. Он просто использовал женщину так же, как она использовала его.

Шейла направила палец в лицо Давиду:

— Как только ты приехал сюда, в своем крутом костюме, с высоко задранным носом, ты меня сразу стал страшно раздражать. — Шейла откинула голову назад, прислонившись к стене и выставив свою гладкую белую шею. Давиду вдруг стало жаль ее. Ее небольшой план по созданию семьи и превращению в респектабельную даму был, вероятно, на грани срыва. Несмотря на то что она производила впечатление человека сильного и уверенного, на самом деле она просто сильно запутавшаяся женщина, чей хрустальный мирок разрушился, чей план катастрофически провалился.

— Почему вся твоя злоба направлена на меня, Шейла?

Женщина смотрела на него, не отвечая.

— Может, я напоминаю тебе кого-нибудь? Это так? — продолжал допытываться Давид. — Я пытался не высовываться, старался делать свою работу как можно лучше. Почему же в твоих глазах я полное ничтожество?

— Да, уж если ты об этом заговорил, ты действительно напоминаешь мне кое-кого, — взгляд женщины затуманился. — Он был напыщенный, самодовольный, высокомерный ублюдок. Точно такой же, как ты. Такой же надменный. Такой же бесстрастный. Я всегда была недостаточно хороша для него, что бы ни делала. Точно, как ты. Он думал, что может…

Давид перестал слушать. Этот поток оскорблений заинтересовал его, но вдруг ему стало так тоскливо! Шейла продолжала разглагольствовать, но он понимал: что бы он ни сказал, это ничего не изменит. Он перестал слушать и просто ждал, когда выйдет Рэнди и можно будет оставить Шейлу на него.

* * *

В конце вечера Давид и Бренда бродили по городу. Дул легкий весенний ветерок, и в воздухе пахло сосной. Впервые за несколько недель земля подсохла. Давид показал подруге новую беговую дорожку, которую сделали недавно за центром отдыха и развлечений. Это была мягкая дорожка, покрытая древесной стружкой. Он уже несколько раз бегал здесь по утрам. Луна освещала дорожку, усеянную пивными банками и другим мусором, выдававшим присутствие подростков.

— Если бы не было так холодно, я бы отвезла тебя на пикник к Щучьему озеру, — пьяно засмеялась Бренда. — Ты ведь помнишь?

— Помню, — ответил Давид, взял руку спутницы и легонько ее поцеловал.

— Заниматься сексом на свежем воздухе… Что может быть лучше? — Она повернулась и посмотрела на него. Он понял, куда Бренда клонит. Лучше бы прямо сейчас увести ее отсюда, но тут решимость покинула его. Боже!.. Прошло уже столько месяцев… Он вдруг вспомнил один из поучительных перлов своего отца. «Помни, парень, если эта штука встопорщится и упрется, у нее тогда ни стыда ни совести». Представление об этой «штуке», упрямой и бесстыжей, с крохотным мозгом, озадачило его еще тогда, в детстве. И позже, когда он в юности впервые спал с женщиной, отцовское предостережение всплывало в мозгу. Он неизменно чувствовал отстраненность, отчуждение от бесстыдного, потакающего своим прихотям органа.

Но Бренда была взрослой женщиной, спорил Давид сам с собой. Как насчет ее собственной совести? Почему он должен сдерживать себя? В ответ Бренда скользнула рукой по его спине и небрежно погладила зад. Тогда Давид обнял женщину за плечи, и они пошли по дорожке в ивовые заросли, где не было видно ни мусора, ни света луны.

* * *

Наконец пришла пора отправляться в путешествие. Все приготовления были закончены. Давид выселился из своего трейлера и оставил пожитки у Иена, где ему предстояло прожить последнюю неделю перед отъездом в Британию.

Ледовая дорога таяла, и внук Медведя решил, что он не сможет вовремя получить назад машину. Поэтому они уехали на последнем в этом сезоне автобусе. Становилось все теплее, через несколько дней дорога станет непроходимой, и Лосиный Ручей будет отрезан от цивилизованного мира как полностью автономный остров.

Из Йеллоунайфа они зафрахтовали маленький самолетик, чтобы долететь до Черной Реки на берегах Северного Ледовитого океана. Крошечная деревушка, в основном застроенная бездушными панельными домишками, смотрелась уродливо. С высоты создавалось впечатление, что Господь просто бросил на лед горсть игральных костей. Единственным приличным, хотя и довольно старым зданием была дощатая церковь, выкрашенная белой краской. Однако сама местность была очень красивой. Огромные глыбы льда вдоль берега, зазубренные неровные айсберги, сверкающие в прозрачной дали… Тундра, казалось, простиралась бесконечно — плоская и мрачно-бесцветная. Кое-где снег подтаял, открывая черные проталины. Далеко на горизонте высились белые горы.

Они наблюдали, как крошечная фигурка спешила к летному полю; когда самолет приземлился, человек уже ждал их. Старики долго приветствовали друг друга, хлопали по спинам, жали руки. Ангутитак был таким же древним, как и Медведь, если не старше. Съежившийся, с кривыми ножками, лицо испещрено морщинами так, что уже нельзя было разобрать никаких его черт. Когда он смеялся, складочки расплывались, и огромная ухмылка обнажала два оставшихся зуба, желтых от возраста и табака.

Его дом стоял на окраине поселка. От летного поля они прошли пешком. Дочь хозяина ждала их в доме, и Давид удивился, как молодо она выглядит, принимая во внимание возраст старика.

— А как насчет его жены? Где она? — тихо спросил Медведя Давид.

— Она умерла от гриппа, когда была беременна вторым ребенком. Не стоит говорить о ней. Иначе его не переслушаешь. Болезнь унесла большинство его друзей. Это довольно тяжелая для него тема.

Отец и дочь говорили между собой на местном наречии. Давид был потрясен, когда Медведь вдруг присоединился к их беседе и свободно заговорил на их загадочном языке. Он понятия не имел, что Медведь говорит на инуктитуте. Медведь поправил его: язык копперских эскимосов называется инуиннактун.

— Бывал в этих местах, — объяснил свое знание языка Медведь, выпятив тощую грудь. — Я же не всегда отсиживался в своей берлоге в Лосином Ручье.

В первый вечер они курили, пили чай и ели в крошечной гостиной. Тут было множество покосившихся стульев, диван, а посреди комнаты — маленький столик. Этот стол, казалось, был центром, вокруг которого собирались все жители поселка. Посетители шли потоком целый день — все хотели посмотреть на прибывших и поговорить с ними. Некоторые старики остались до глубокой ночи, оживленно беседуя, переходя то на инуиннактун, то, к радости Давида, на какой-то любопытный, архаичный вариант английского. Дочь хозяина подавала еду — миски с простой соленой лапшой и кусочками тюленьего мяса и чай.