Бангкокская татуировка - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бердетт cтр.№ 42

Двенадцатое. Затем говорите, чтобы он лег на кровать, а сами в это время раздеваетесь. Уже голой, видя готовность клиента, объясняете, что названная агентством сумма — только за возбуждение и стриптиз. Если он хочет большего, придется платить дополнительно. У вас будут личные расценки услуг, начиная от стимуляции руками и кончая сношением в задницу. Сколько запросите на этом этапе — ваше дело. Разумеется, молодые и красивые могут потребовать больше. Мой вам совет таков: не оказывайте услуг, пока не получите бабки.

Тринадцатое. Все остальное зависит от вас и вашей изобретательности. Но в любом случае не вступайте в оральное, вагинальное и анальное сношение без презерватива.

Четырнадцатое. Время от времени мы будем устраивать вам подставы: наши мужчины проверят качество работы. Девушка, не надевшая на клиента презерватив, подвергнется немедленному увольнению.

Пятнадцатое. Изящное расставание с клиентом поощряется. Ведите себя вежливо на всех этапах, однако доброе прощание дает надежду на повторную встречу. Когда клиент постоянный, многое становится проще и вы определенно уверены, что он не коп.

Поначалу Чанья чувствовала себя не так одиноко, как в Эль-Пасо. Здесь было много азиаток: японки, кореянки, вьетнамки, китаянки, женщины из Таиланда, Филиппин, Малайзии, Индии, Пакистана — представлены почти все азиатские национальности. Пусть их ценили меньше блондинок, это не имело значения — работы хватало на всех. Мужчины — поголовно туристы, а штат Невада похож на вращающуюся дверь; каждую неделю сюда прилетают и приезжают миллионы. И кого ни возьми — с выпученными, влажными, полными ожидания глазами человека, который на неделю-другую вырвался из своей тюрьмы. Ну если не на неделю, то хоть на день, хоть на час.

Почти все остальные женщины были американскими гражданками: некоторые родились в США, другие иммигрировали, но жили достаточно долго, чтобы принести клятву на верность, [39] и, как правило, вели себя как обычные американки. Практически все пристрастились к наркотикам (большинство к кокаину, марихуане и метамфетамину, некоторые — к героину). И благодаря наркотикам занялись своей профессией — дорогие привычки требовали много денег. Азиатки и черные утверждали, будто сели на наркотики из-за проституции. Но все соглашались с тем, что проститутка в Америке может выжить лишь под кайфом, а чем его вызвать — личное дело каждой. Вскоре Чанья поняла, что они имели в виду. Мужчины редко снисходили до того, чтобы спросить ее имя; практически не было ни остроумных разговоров, ни веселья — еще меньше, чем в Техасе. Она не видела в этом смысла: атмосфера мрачности не могла расцветить красками ремесло. Видимо, мужчин приводила сюда пуританская монотонность рабочей недели, и они с радостью вырывались на свободу, но не как разъяренные быки, а как спешащие на дойку коровы.

Чанья превратилась в работницу на конвейере, пусть даже высокооплачиваемую. Именно этого хотели мужчины. Все поголовно страдали разочарованием в жизни. Чанья не раз слышала, как, натягивая штаны, клиенты жаловались, какие они несчастные, говорили, что скоро заживут по-новому и купят жене новое платье. Ее приятная внешность и превосходная фигура оказались небольшим преимуществом, поскольку мужчины так сильно спешили и суетились, что ничего не замечали.

Чанья начала регулярно пить — обычно пару порций текилы в конце работы, чтобы не сорваться. Она продержалась полгода, ровно столько, сколько потребовалось, чтобы скопить тридцать тысяч долларов, а затем села в автобус и поехала в Вашингтон, куда ее позвала одна из бангкокских приятельниц. Ван приехала в Америку вскоре после Чаньи и нашла работу в столичном отеле, где проституция поставлена под строгий контроль. Рядом с гостиницей находились сауна и гидромассажные ванны, где могла получить место и Чанья.

Потребовалась всего неделя, чтобы понять: Вашингтон — это рай для шлюх. Отель, где работала Ван, имел категорию пять звезд — там останавливались дипломаты, проматывающие деньги секретари, шефы служб безопасности и прочие в том же роде. Но еще до того, как Чанья приступила к работе, Ван познакомила ее с дипломатом из Таиланда по фамилии Танее. Это был светлокожий мужчина лет сорока пяти, который принадлежал к одной из двенадцати контролирующих Таиланд богатейших семей. В Бангкоке Чанья слышала эту фамилию — ее часто упоминали в новостях. Патриарх, вроде бы до сих пор не умерший, заработал большие деньги на торговле опиумом во времена, когда та была еще легальной или полулегальной. Но настоящий коммерческий гений проявил его старший сын, вложив свою долю наследных богатств сначала в электронику, а затем в телекоммуникационную сферу. Танее был вторым внуком, не проявившим интереса к бизнесу, зато обнаружившим склонность к дипломатии. Не вызывало сомнений, учитывая связи, что ему рано или поздно «грозит» теплое местечко в Вашингтоне. Он вошел в постоянно действующую лоббистскую группу, которая отстаивала интересы тайской экономики (то есть тайской знати).

Переговоры длились очень недолго — они с Чаньей заключили сделку, едва улыбнувшись друг другу. Через пять минут Ван отыскала предлог, чтобы оставить их одних. Чанья испытала огромное облегчение от возможности говорить на родном языке и быть с мужчиной, который понимал, кто она такая. До того обрадовалась, что едва не растеряла весь профессионализм.

Танее не спешил уложить ее в постель. Сначала повез в тайский ресторан неподалеку от Чайнатауна и предложил выбрать любимые блюда. Заказал бутылку белого вина к салату из сырых креветок и бутылку красного — к утке. Смешил тайскими шутками. Но с другой стороны, его изысканность внушала робость. Он не только свободно говорил по-английски, но своими манерами поражал и даже пугал официантов. Этот человек одинаково принадлежал обеим культурам, и Чанья от восхищения теряла дар речи. Самое главное — оба прекрасно понимали друг друга: в их отношениях нет места ложному чувству, и она не получит предложения руки и сердца. Все произойдет так: они вернутся в его номер неспешной тайской походкой, и их свидание начнется с того, что она сделает ему массаж с ароматным маслом. Мало-помалу интимность ласк станет нарастать, но Танее не будет торопить события — подождет, когда она даст сигнал, что готова. Чанья останется на ночь, они вместе позавтракают и, возможно, прежде чем он с ней щедро расплатится, еще раз лягут в постель.

Она позволит себе влюбиться в него, но очень рассудочно. По понятиям тайской классовой системы их разделяет пропасть, шире которой не бывает, поэтому ни одному из них нет смысла тешить себя неразумными надеждами. Но, встретившись в следующий раз, оба испытают радость и определенное облегчение. И Чанья почти наверняка станет одной из его миа мой — младших жен — в Вашингтоне.

Так все и вышло, за исключением одного — вскоре она стала любимой миа мой. Ван сказала, что он дал отставку всем остальным в ту самую неделю, когда познакомился с Чаньей.

Первая жена Танее, Хун Той, матриарх семьи, жила с двумя детьми в Таиланде и редко наезжала в Вашингтон. Она, разумеется, знала о многочисленных миа мой мужа, и рассмеялась бы в лицо тому, кто сказал бы ей, что Танее хранит верность. Она тоже получила образование на Западе и по тайским меркам считалась эмансипированной женщиной — имела в Бангкоке постоянного любовника, о котором Танее было известно. Не исключено, что во время ее следующего приезда в Америку муж решит познакомить ее с Чаньей. Каждый прекрасно знал правила: Чанья будет проявлять по отношению к Хун Той величайшую почтительность, а та в обмен на это заставит себя ее полюбить.