Клара и тень - читать онлайн книгу. Автор: Хосе Карлос Сомоса cтр.№ 21

— Уничтожены?

— Это норма «F amp;W». Мы не хотим нести ответственность за принадлежащие вам вещи, потому что потом начинаются претензии. «F amp;W» не собирается возмещать вам ущерб за утраченную одежду или вещи, так что не приносите ничего ценного. Точнее, ничего такого, что вам будет жаль утратить. Я ясно выразился?

— Да.

— Все остальное, то есть вас, мы сфотографируем и запишем на видео, чтобы оформить страховой полис. После завершения этих формальностей ваше тело станет материалом «F amp;W» до окончания грунтовки. Вы не сможете вернуться домой, куда-либо пойти, с кем-либо связаться. Если все пройдет хорошо, процесс будет завершен через три дня. Тогда — при условии, что мы будем удовлетворены качеством, — мы передадим вас художнику. Если нет — снимем с вас грунтовку и вернем домой.

— Хорошо.

— Если вы будете нарушать нормы, высказывать свое мнение, личные пожелания, если вы каким-либо образом станете мешать нанесению грунтовки или начнете действовать самостоятельно, мы будем считать контракт недействительным.

— Вы хотите сказать, что мне нельзя будет говорить?

— Я хочу сказать, — ответил Фридман с довольной ухмылочкой, — что если вы и дальше будете задавать вопросы, я аннулирую контракт.

Клара промолчала.

— С вашей стороны мы не принимаем никаких вопросов, мнений, пожеланий или ограничений. Вы — полотно. Чтобы создать долговечную картину, художник должен начинать работу с полотном с нуля. Наша специализация в «F amp;W» — превращать полотна в нуль. Полагаю, я ясно выразился.

— Вполне.

— Обычно мы работаем поэтапно, — продолжал Фридман. — Всего четыре стадии: кожа, мышцы, внутренности и мозг, каждой стадией управляют соответствующие специалисты. Я займусь первой. Проверю состояние различных слоев вашей кожи, выраженность естественных и неестественных пигментных пятен, отверделостей и областей шелушения. Проверю, можно ли вас писать изнутри. Вас когда-нибудь писали изнутри?

Клара кивнула.

— Глазное дно оптическим карандашом и полость рта, — пояснила она и добавила: — И, конечно же, пупок, половые губы и анус.

— Под ногтями?

— Нет.

— В ушах? Я имею в виду не наружное ухо, а слуховой канал?

— Нет.

— В ноздрях?

— Тоже нет.

— Внутреннюю сторону век?

— Нет.

— Почему вы улыбнулись?

— Простите, я не представляю, для чего нужно писать внутри уха или носа…

— Это свидетельствует о недостаточном опыте, — сказал Фридман. — Приведу пример. Ночное наружное полотно, все тело окрашено в черный цвет, и капли сверхинтенсивного фосфоресцирующего красного на барабанных перепонках, внутри ноздрей, на внутренней поверхности век и мочеиспускательного канала для достижения эффекта, будто модель горит изнутри.

Он был прав, и Клара подосадовала, что продемонстрировала свое невежество.

— Влагалище, мочеиспускательный канал, прямая кишка, слезники, сетчатка глаза, волосяные фолликулы, потовые железы, — перечислил Фридман. — Любую часть тела полотна можно окрасить. Современные приемы позволяют также высверлить внутреннюю часть зубов, окрасить корни, а затем, когда полотно сменят, восстановить все в первоначальном виде. Тело может превратиться в коллаж. В очень жестоких арт-шоках иногда окрашивают вены и кровь, чтобы получить красивый эффект при ампутации. А на последних стадиях «грязной» картины могут окрашиваться внутренности после, а иногда даже в процессе потрошения: мозг, печень, легкие, сердце, молочные железы, тестикулы, матка и плод, который может в ней находиться. Вы знали об этом?

— Да, — прошептала Клара, подавляя дрожь. — Но я никогда не делала ничего подобного.

— Я знаю, но мы не знаем, что с вами в действительности сделает этот художник. Мы должны быть готовы ко всему, ожидать всего, предоставлять все возможности. Понятно?

— Да.

Кларе было трудно дышать. Рот ее открылся, а обесцвеченные растворителями щеки покраснели. Перечисляемые Фридманом возможности казались ей не страшнее ее собственного решения согласиться на них, позволить сделать с собой все, что захочет художник. Разгадка, несомненно, крылась в гениальности. Кто-то когда-то сказал ей, что Пикассо был настолько гениален, что мог делать что угодно. Клара была уверена в том, что такому, как Пикассо, она позволила бы сделать с собой именно что угодно.

Она задумалась. Что угодно?

Да. Без оговорок.

Но, пожалуй, художнику нужно быть чуть получше, чем Пикассо.

— Вы уже раскаиваетесь, что подписали? — спросил Фридман, неправильно истолковав ее выражение лица.

— Нет.

На минуту взгляды грунтовщика и полотна скрестились.

— Если у вас есть вопросы, задавайте их сейчас.

— Какой художник будет мной писать?

— Этого я не могу вам сказать. Еще вопросы есть?

— Нет.

— Значит, ждем вас здесь ровно в четверть шестого.

Восемь часов на улаживание всех дел — это слишком много, подумала Клара. По крайней мере ее дела были очень просты: жизнь состояла из работы и досуга. Для улаживания дел на работе нужно было лишь позвонить Бассану; что касается досуга, понадобится один звонок Хорхе. Мало того, вернувшись домой, она обнаружила, что Бассан оставил ей сообщение на автоответчике. Голос был не то чтобы очень серьезный, но и не такой дружелюбный, как обычно. Гертруда позвонила ему, чтобы сказать, что Клара не выставлялась сегодня, и художник просил объяснений. «Ты можешь делать все что угодно, Клара, но предупреди меня заранее». Она понимала, что срывает ему планы, но ее немного раздражал этот упрек. Она набрала его номер в Барселоне. Отозвался автоответчик.

— Алекс, — обратилась Клара к тишине, — это Клара. Прости, у меня выплыла важная работа, и я не смогу дальше выставляться в «Девушке с зеркалом». В любом случае в «ГС» нам оставалась только неделя. Кроме того, если я не ошибаюсь, у тебя там уже был дублер… Мне правда жаль, что у тебя могут возникнуть проблемы, но ничего поделать я не могу. Счастливо.

Затем она продумала звонок Хорхе. Когда она точно решила, что скажет, то набрала номер на сотовом — и попала на голосовую почту. Кларе показалось, что жизнь ни с того ни с сего превратилась в диалог между нею и тишиной. Пришлось оставить еще одно сообщение.

— Хорхе, это Клара. Мне придется уехать на несколько дней по работе. — Пауза. — Кажется, интересной. — Пауза. — Очень интересной. Я перезвоню тебе позже, если смогу. Целую.

Было чуть больше половины одиннадцатого, а веки казались тяжелыми каменными глыбами. Клара выдвинула складную кровать в спальне, разделась и бросилась на простыни. Необходимо было восполнить краткий ночной отдых. Она поставила электронный будильник на два часа и сразу же заснула. Приснилась ей не Альберка и не отец, а наружная картина, в которой ее написал Гутьеррес Регеро три года назад, «Древо познания». Но, проснувшись, она полностью забыла свой сон. Встала, побежала в ванную и отдалась на волю текущему из душа граду. Послушавшись указаний, после душа она не воспользовалась никаким кремом. Посмотрела в зеркало на свое голое тело и попрощалась с ним: она знала, что видит его в естественном виде в последний раз. Потом, завернувшись в халат, прошла в столовую, поставила диск с очень легким джазом и, укачиваемая темной мелодией, принялась обследовать шкафы.