Угроза вторжения - читать онлайн книгу. Автор: Олег Маркеев cтр.№ 92

Максимов наискосок прочитал интервью с Журавлевым, сразу было видно, редактировали «под читателя» — ни одной сложной мысли или слова, за значением которого пришлось бы лезть в энциклопедию. Перевернул страницу и закусил губу, чтобы не застонать вслух.

Он искал пересечения, но не такого же. Весь разворот занимал отчет о конкурсе красоты. Центральный и самый большой кадр — Гога Осташвили вручает длинноногой красотке в купальнике ключи от машины.

«Все! — Максимов закрыл журнал. — Вот, теперь все ясно. О таком проколе надо писать в учебниках. Правда, вины Журавлева здесь нет, но все-таки… Гога демжурнальчики вряд ли читал, а вот такой, да с собственной персоной — обязательно. И не надо иметь аналитиков в службе безопасности. Просто случайно перевернул страницу — а там Журавлев с печальными глазами. Могу себе представить реакцию Гоги! Если Журавлев в КГБ работал по организованной преступности, то Гогу он не знать не, мог. Знал ли его Гога? Безусловно. У Гоги рыльце в пуху, что-то на него Журавлев имеет. Не исключаю даже попытки заагентурить… Во всяком случае, компромат на Гогу у Журавлева убийственный. Не прошло и месяца с даты публикации, а Гога уже устраивает налет. Убивали же именно Журавлева. Кого же еще? За остальными проще приехать прямо сюда, на дачу, и разом покрошить всех. Выходит, Гога о даче ничего не знает. Уже неплохо».

Гаврилов, мурлыкая какую-то песенку, спустился по лестнице в гостиную.

Максимов отложил журнал и встал с кресла.

— Никита Вячеславович, можно вас на минутку?

— Слушаю, герой. Как, кстати, здоровье? Ничего себе не сломал?

— Со здоровьем проблем нет. Как с наездом, уже разобрались?

— А это уже, брат, не твоя проблема. Трупы с места они сами замели. А пальба… Так в Москве каждый день стреляют. — Он согнал с лица улыбку. — Не напрягай голову. Она тебе еще пригодится. Стенок много.

— Мне и одной хватит. Как и всем.

— Не понял?

Максимов протянул ему листок из блокнота.

— Прочтите.

— Так тут ничего нет! — Гаврилов перевернул лист.

— Под углом держать надо. А лучше пеплом посыпать и потереть.

— Ох, Максим, и ты в детективы полез. — Гаврилов наклонил листок.

Максимов наблюдал, как меняется лицо Гаврилова, на какую-то долю секунды на нем промелькнул страх. «В точку!» — Максимов опустил глаза.

— Где взял? — От наигранной веселости Гаврилова не осталось и следа.

— У Стаса вчера пошарил. Странно, мы с Журавлевым заборы сносили, а он спокойно на тачке уехал. Странно, да?

— А это тут при чем? — Гаврилов аккуратно сложил листок.

— Не моя проблема. Мое дело кукарекнуть, а рассветет или нет — вам решать.

Гаврилов пристально посмотрел в глаза Максимову.

— А ты бы как поступил, герой?

— Решения принимают сразу или не принимают никогда.

— Поедешь со мной. Где Стас? — Гаврилов сунул листок в карман.

— С утра его пасу. Сейчас в гараже ключами гремит. Я его предупредил: если «Волга» еще раз заглохнет, изуродую, как бог черепаху.

— Ты и так по нему катком прошелся, — нехорошо усмехнулся Гаврилов. — Иди, скажи, пусть заводит машину. Жди меня. Я сейчас подойду.

«Побежал к Инге. Она должна знать, где Журавлев тайничок оборудовал. Мог бы меня спросить, я тоже не дурак, по углам шарить и подглядывать умею. Третья полка, восьмой том энциклопедии. Журавлев в нем свои каракули хранит, Инга наверняка об этом знает. Оригинал Стасовой расписки там с утра лежит. Дожидается».

Максимов достал из-за пояса «Зауэр», выщелкнул магазин, оттянул затвор, сделал контрольный спуск. Вторая часть плана строилась на том, что Стас так и не научился при первой же возможности проверять исправность оружия. Так делает лишь тот, для кого оружие стало частью жизни.

«Волга» притормозила, пронесшийся мимо контейнеровоз отчаянно заревел клаксоном, по лобовому стеклу ударили грязные струи.

— Чтоб тебе всю жизнь на лысой резине ездить! — послал ему вслед Стас.

— Сворачивай в лес, говорю. — Гаврилов недовольно заворочался на заднем сиденье.

— В лес так в лес, — проворчал Стас, выкручивая баранку. — Что там в такую погоду делать?

Машина, тяжело переваливаясь в ямах, полных жидкой грязи, поехала по грунтовке.

— Все. Стоп. — Гаврилов распахнул дверцу.

«Надо отдать должное Гавриле, — подумал Максимов, привычно цепко осмотрев местность. — Мудак и скотина, конечно, изрядная, но толк в своем деле знает. Не случайно же сюда завез. Значит, все заранее прикинул. Молодец, ничего не скажешь. И близко от дачи, и лишних глаз нет».

Место, действительно, было идеальным для серьезного разговора без свидетелей и, если понадобится, скорой расправы. Грунтовка, по которой они съехали с шоссе, петляла в низинке, практически в чистом поле. Дальше дорога уходила вниз и отлично просматривалась сквозь редкий перелесок. Тяжелые грузовики, не вписываясь в крутой поворот, раскатали обочину так, что со временем образовалась небольшая площадка. Припаркованную на ней машину с дальнего конца дороги видно не было, с флангов ее закрывали густые кусты. Дальше шел настолько редкий ельник, что незаметно подобраться на близкое расстояние было практически невозможно.

Максимов обошел машину спереди. Что сейчас произойдет, он примерно представлял и постарался занять наиболее выгодную позицию. Он прошел немного вперед, хлюпая ботинками по жидкой грязи. Нашел место, где ноги не заскользят при резком развороте, и встал, закинув голову.

С неба сыпалась мелкая морось, а в воздухе уже стоял запах снега. Мелкая пичужка, встревоженная их вторжением в мертвенно тихий осенний лес, перепорхнула с ветки на ветку. Голосок у нее был какой-то жалобный, промерзший. Она нехотя чирикнула еще раз, потом нахохлилась и затихла.

«Зима скоро. Тихо в лесу будет, но уже иначе. Торжественно, как перед службой в костеле. — Максимов поднял воротник куртки. — Пожить бы недельку-другую в лесу. Хоть сейчас бы ушел! Ни черта после Сербии не отдохнул, усталость уже начинает сказываться. Не перегореть бы… Не дай бог! Все только начинается. Вот кончу это дело и уйду в лес. К чертям собачьим, подальше от этого дурдома».

Он вспомнил инструктора по выживанию в лесисто-болотистой местности, именуемого не одним поколением учеников Генералом Топтыгиным. Тот действительно повадками и внешним видом напоминал медведя — царя русских лесов. За медлительностью скрывалась адская взрывная сила, за кажущейся флегматичностью — непреклонная воля и выдержка. Хитроватые, вечно смеющиеся глаза не скрывали ум, живой и глубокий.

Топтыгин, с которым он ушел в месячный рейд на выживание, едва сложили парашюты, усадил Максимова на пенек и протянул нож на широкой, как лопата, ладони.