Ромео с большой дороги - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 23

– Это старинная семейная легенда. Мои предки были богатыми людьми, имели дворянский титул и владели тысячами душ крепостных крестьян…

Я скрестила ноги.

После революции 1917 года пришедшие к власти большевики начали планомерно уничтожать дворянство как класс. Населению страны репрессии объясняли просто: всякие там баре – угнетатели рабочего люда, Салтычихи мерзкие. Вот сейчас отнимем у них богатство, раздадим его нуждающимся и заживем счастливо. Сначала пострадали члены очень известных фамилий: Оболенские, Трубецкие, Волконские, Гагарины… Потом карающий меч палачей добрался до менее родовитых семей, до купцов и богатых крестьян, следом начали вырезать средний слой.

Долгие годы в СССР не имелось дворянства. И вдруг в начале девяностых чуть не у каждого второго бывшего советского человека обнаружились родовитые предки. Сначала я удивлялась, читая в журналах рассказы звезд о бабушках и дедушках, танцевавших на придворных балах. Потом спросила себя: «Что же люди раньше-то писали в анкетах? Кадровики ведь тщательно проверяли сотрудников. Неужели работники первого отдела выполняли свои обязанности спустя рукава? Или наши писатели, актеры и ученые слегка приукрашивают ситуацию? Может, их предки и бывали на балах в Зимнем дворце, но не в качестве дорогих гостей, а в ранге лакея или горничной?»

Вот и Рита сейчас самозабвенно пела песню о своих корнях.

– Волковы – старинный род, – абсолютно не подозревая о моих мыслях, торопливо говорила Секридова, – прапрадедушка был меценатом, у него в усадьбе жили художники, писатели…

– Может, попытаешься приблизиться к современности? – улыбнулась я. – И потом, насколько помню, твоя фамилия Секридова.

– Верно, – не смутилась Рита.

– При чем тогда тут богатые дворяне и меценаты Волковы?

– Мой папа был Петр Михайлович Волков, – пояснила Рита, – маму звали Анна Ильина. Нас имелось трое, детей в смысле. Лешка, Ксюха и я.

– Как же ты в Секридову превратилась?

– Да очень просто, – пожала плечами Рита, – замуж вышла.

– И где сейчас супруг?

– Хрен его знает, – вздохнула Рита, – самой иногда интересно. Не виделись мы… э… уж не помню сколько. Лет пять, а то и больше. Он пьяница был, потом на наркоту подсел. Один раз ушел из дома и не вернулся. Если честно, я только рада была, сил уже не осталось Костю терпеть. С «торчком» жить невозможно.

– Так ты не в разводе?

– Не-а, – хмыкнула Рита. – Юридически нет, а фактически давно с муженьком не встречалась. Думаю, он уже покойник. Ты меня выслушай внимательно.

Я прикрыла глаза.

– Продолжай.

И полился плавный рассказ манекенщицы. Примерно через десять минут у меня возникло стойкое ощущение, что Рита пересказывает сюжет телесериала. Если отбросить кучу ненужных подробностей вроде описания шикарных интерьеров дворца, принадлежавшего прапрадедушке, то «скелет» повествования выглядел так.

Дворянин Павел Волков, щедрый меценат, ценитель произведений искусства, богатый барин, имел при усадьбе театр, а в нем служили крепостные актеры. Несмотря на любовь к искусству, Павел был суровым хозяином, этаким Карабасом-Барабасом, он лично ставил спектакли и нещадно наказывал лицедеев за ошибки. Не успевал закрыться занавес, как доморощенный режиссер шел за кулисы, и начинался «разбор полетов». Волков никогда не хвалил подопечных, несчастные актеры считали за радость, если барин молча кивал, глядя на них. Но безмолвствовал Павел редко, обычно он находил предлог для возмущения, и труппе доставалось на орехи. У просвещенного мецената в арсенале имелись карцер, холодная комната без окон, розги и масса всяких иных «поощрений» вроде лишения еды или выставления провинившегося ночевать на улицу в суровую декабрьскую ночь.

Актеров для своего театра барин набирал сам – ездил по деревням, выискивал симпатичных юношей и девушек, отправлял их в усадьбу, а потом начинал муштровать. Одних ставил к станку, приказывая разучивать всякие балетные па, других приковывал к фисгармонии, пытался научить петь.

Народу у Волкова в селах жило много, поэтому театр всегда был укомплектован, но барин все равно колесил по деревням в надежде отыскать звезду.

И вот однажды Павлу повезло – он встретил удивительную красавицу и умницу Марфу Сныткину. Девушка была так хороша и столь талантлива, что даже суровый барин никогда не мог найти причину, дабы выпороть девицу. Марфа оказалась безупречной во всех отношениях.

Прослышав о необыкновенной актрисе, которая достойна блистать на подмостках императорского театра, к Волкову в гости потянулись соседи. Всем хотелось поглядеть на нимфу и послушать ее чарующее пение. Не утерпел и Феликс Ковалев, не слишком богатый молодой барин.

Как уж там получилось, Рита точно не знала, но Феликс и Марфа чудом познакомились, полюбили друг друга и начали тайком встречаться. В конце концов Феликс приехал к Волкову и попросил того продать ему Марфу.

Павел отказал, как сейчас бы сказали, в грубой, циничной форме и велел управляющему не пускать Ковалева в свои владения. Марфу же выпороли на конюшне. Хозяин хотел, чтобы девушка хорошо запомнила урок и выбросила из головы мысли о любви.

Современному человеку поведение Павла Волкова покажется отвратительным, но в царской России крестьян считали малыми детьми, которых следует учить уму-разуму. А как поступает любящий отец с непокорным ребенком? Достает розги и объясняет капризнику его ошибки. Селяне в основном были людьми здоровыми, а барские палачи особо не зверствовали, понимали, что перед ними поставлена задача не убить, а вразумить глупое создание, не внемлющее словам.

Марфу «отходили» без особой жестокости, ей было скорей обидно, чем больно. Волков, остыв, пожалел о своем решении и отправил к запертой в кладовке актрисе свою экономку Матрену.

– Отнеси ей бульону, – велел барин, – куриного. Но не говори, что я распорядился, вроде ты сама решила.

– Ясно, батюшка, – поклонилась Матрена.

– Ступай, чего замерла? – начал сердиться барин.

Экономка заторопилась вон. Но не прошло и пяти минут, как она примчалась назад с воплями:

– Батюшка, Павел Андреевич! Ой, беда, ой, горе!

– Что случилось? – всполошился Волков.

– Марфа повесилась, – запричитала Матрена, – удавилась в кладовке.