Цвингер - читать онлайн книгу. Автор: Елена Костюкович cтр.№ 108

— Нет, это отпало. Джанни сам летит сюда.

— Вот, он приедет и останется с мальчиком, а ты прилетишь? Хотя бы на один день. Я тут читаю поразительные свидетельства. Я думаю поразительные мысли. Хочу поделиться, показать тебе.

— Хорошо, созвонимся попозже. Сейчас три, в полпятого я еду в Турин с ночевкой. Попробую договориться с Джанни, и тогда насчет вторника решим.

Что там о беспорядке она толкует все-таки, Наталия? Компьютер должен был стоять на столе в большой комнате… Мирей, что ли, переставила? И в доме насорила?

Меняет дело! Идея! Мирей, чтобы сделать мне сюрприз, упаковала и с собой унесла компьютер. Не знала, во что замотать его. Искала тару и какими-нибудь пакетами или обертками захламила дом. Так можно объяснить и исчезновение черного баульчика. Мирей знает, что черненький всегда ездит со мной. Когда я в Париж приезжал, я его у нее на полку в ванной примащивал.

Да, Мирей, безусловно, летит и везет сюда ко мне мое добро.

Она так давно о Франкфурте мечтала.

Вот номер будет, если я Наталию уломаю. Наталия приедет, рыжая кошка стремительно из шкафа выпрыгнет…

Ну и коллизия.

Вика в полуобмороке нашарил отбой телефона, ткнул, выключил, включил. Что собирался? А, отправить эсэмэс Мирей с требованием СРОЧНО дать о себе знать.

Послал, и практически в ту же минуту — о чудо! — от Мирей пришел ответ: «ОК». Без единого слова дополнительного.

Вика бросился звонить коварной дразнильщице. Напоролся на answering machine. Вне себя, Виктор наорал на автоответчик со смешанной интонацией — счастье, подъем, раздражение, ирония:

— О, Мирей, что все это значит? Я с ума схожу. Ты в порядке? Жду от тебя ростера. Куда подевалась? И зачем ты забрала мой компьютер? Сама приехать хочешь? Ну, буду рад! Только сделай все-таки любезность, предупреди. Я ведь должен знать. Почему не выходишь на связь? Я беспокоюсь. Я звоню и в Париж, и на сотовый. Ты что, злишься, Мирей? Перезвони! Я буду ждать, перезвони, слышишь, Мирей! И прекрати хулиганить, пока все это не дошло до сведения Бэра!

Не думала пропадать! Жеманничает назло Виктору! Поговорю-ка с ней, скажу: эти штучки всему нашему «Омнибусу» выйдут боком. Хочет, чтобы ее капризы дошли до Бэра? Она нужна, Мирей, в рабочем состоянии! Пусть срочно пишет контракт с болгарами. Пусть привлекает адвоката. Время не ждет. Пусть ищет нашего собственного адвоката. Почему я должен связываться с какой-то незнакомой знакомой Ульриха? Мне нужен контракт, пока эти дикие люди не исчезли с архивом! Орудие воздействия у болгар, тетради у болгар. Аванс придется платить. Хотелось бы понять, на сколько они согласятся?..

Усердно о деле думает. А через мысли лезет то самое. То, заветное. О чем в телефонном разговоре болтнул и Ульрих. Несносное, маниакальное любопытство к недочитанному. Вот начато в тетради у деда про ополченцев. Судьбу которых он только чудом не разделил… Так что там мог бы дед… в своей такой недоступной, такой желанной, отобранной у Вики тетради… в волшебной ступе толочь? Какое зелье в чудотворном котле варил?

Что, если всей возможной силой в дедову персону вмечтаться? Самостоятельно тот рассказ подвинуть с места и вперед потянуть?

…Уход на фронт — все просто: надень чего похуже и сядь в машину. Там дадут форму, а гражданскую одежу выбросят.

Ополченцы и вышли в направлении сборпункта днем. В разных костюмах, в разноцветных рубахах. Объединяли народ лишь под гребенку стриженные головы.

Ни одного обученного не было. Топали как могли. Норовили если не печатать, то хотя бы отбивать шаг левой ногой. Сбивались с ритма, и где-то слышалось обидненькое «сено-солома» и подхихикивание.

Удивительно, думал (в параллельной своей судьбе) Сима. В первый день был сплошной энтузиазм, а уже на второй день с вершины героизма человек попадает в мир практических неудобств и даже обид на идущих рядом товарищей. Даже, может быть, кажется, что самое главное — это не выглядеть таким необстрелянным, неготовым, ни в коем случае не сбиваться с ноги.

Доходят по городу, приобретающему на глазах военное лицо — мешки с песком у витрин, — до сборного пункта. В помещении бывшего перворазрядного ресторана «Ривьера», высоко над рекой, где еще накануне играла музыка и кружились пары, посредине выставлен длинный стол, как на свадьбу. По двум сторонам стола рассаживают рядками стриженых и разливают их первый на войне перловый суп по алюминиевым мискам. Стриженые явно согласны для победы давиться «шрапнелью». Бодро скребут, алюминиевые ложки стучат.

После обеда к сборному пункту подтягиваются, выкрикивая имена через проволочную изгородь, их жены. Многие жены приводят детей. И вдруг каждый ополченец делается снова — не военный. Он снова в мире семьи. Хватает руками руки, тянется к ребенку, стараясь приподнять его через ограду и почувствовать его живой вес.

Видимо, каждому примерещивается, будто все понарошку. Скажут сейчас: все отменено. Возвращайтесь по домам. Не произойдет ничего неприятного. Каждый ополченец заверяет жену, что через несколько недель он вернется с победой, и советует: «Не бери, если будешь уезжать, ничего зимнего, это кончится до осени».

Все в Советском Союзе в эти дни верят, будто существует «секрет победы» и что если в первые дни отступление, это просто стратегический ход. Все уверены: будет как в предвоенных фильмах. Поднимутся в воздух самолеты, накатит на быстроходных гусеницах самоходная техника, и от наглого врага, посмевшего ступить ногой на неприкосновенную землю, не останется и клочка. Ну, а несколько недель можно и помаяться в разлуке и перетерпеть перловую кашу и идиотскую маршировку.

«По долинам и по взгорьям», «Конница Буденного», «Щорс идет под знаменем». А куда, собственно, все идут? Зачем идут и все поют? Ужасно хочется спать.

Ополченцы шли по красивому розовому лесу. Они попали под обстрел в тот же день, еще не получив оружия.

Оружие и обмундирование роздали той половине их, которая осталась в живых. Замерла наконец марширующая толпа. Предстояло рыть. Окопы, противотанковые рвы и могилы для товарищей.

Наконец поступил первый боевой приказ. Роту перестроили в порядок и объяснили задачу: пробежать поле и закрепиться возле ольховых зарослей. Это исходный рубеж для атаки. На холме, в деревне, находился противник.

Рота была голодной. Побежали, поправляя обмотки. Эти обмотки никому не давали спокойно жить и разматывались в самые критические моменты. Пробегая по грядке с капустой, Семен (в непрожитой судьбе) выхватил лопатку и срубил кочан, разрубил и на ходу бросил куски товарищам. Теперь все бежали, хрумкая листьями.

Вдруг увидели — боец несет две буханки хлеба. Он сказал, что на опушке леса разбита во время бомбежки машина с хлебом. Быстро двинули туда, набрали полные санитарные носилки буханок, побежали вместе с ними, на ходу передавая направо и налево. Забрасывали и в отдаленные приямки, где кто-то успел окопаться. Вот уже все отделение жевало хлеб, не выпуская винтовок. А довольно скоро налетели несколько «юнкерсов» со своими непременными спутниками, «мессершмиттами» прикрытия, и положили прямым бомбометанием всех ополченцев до единого, и наевшихся, и не успевших перекусить.