Домик тетушки лжи - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Донцова cтр.№ 22

На ступеньках лежала какая-то странная куча, похоже, кто-то потерял меховую шапку. Я присела на корточки и увидела Хучика. Мопс спал в нелепой позе, в совершенно невероятном для него месте. Как правило, он забивается в кровать ко мне или к Мане. Правда, охотнее всего Хуч проводил бы ночи с Ольгой, только не подумайте, что Хучик больше всех любит Зайку, нет, просто у нас у всех одеяла из овечьей шерсти, довольно тяжелые, а Ольга спит под пуховым. Хучику же нравится, когда на его жирненькое тельце ничего не давит, а поскольку он всегда дремлет, прижавшись к хозяевам, спрятав все тело под плед, то пуховая перинка – это то, что нужно. Но у Ольги в спальне обожают проводить время наши кошки, Фифина и Клеопатра. Устроившись уютненько в семейной постели, киски недовольно шипят, завидя Хуча, а мопс не рискует связываться с противными дамами. Он великолепно знает, какие острые когти прячутся в их бархатных лапках!

Но Хучик никогда не спит на лестнице, на жестких ступеньках, по которым гуляет сквозняк. Такое ощущение, что бедняга брел в спальню и свалился на полпути.

– Миленький, что случилось? – спросила я, трогая шелковую шерстку. – Ты заболел?

Хуч приоткрыл мутные глаза, попробовал встать на коротенькие лапки, но они разъехались, и мопс вновь рухнул на ступеньку. Правда, он не заснул, теперь Хучик громко икал.

Мне стало совсем не по себе. Надо разбудить Маню, вдруг Хучик заболел?

– Не волнуйтесь, – раздался прямо над моим ухом густой мужской голос.

От неожиданности я, забыв, что на мне из одежды только футболка, резко вскочила.

– Кто здесь?

– Не бойтесь, – произнес выступающий из темноты Борис.

Его глаза мигом уставились на мои голые ноги. Я быстро села, натянула майку на колени и поинтересовалась:

– Разве вы не уехали?

– Нет, завтра начнем съемки с утра, Ольга радушно предложила остаться. Зачем вы прячете свои ноги? Кто-нибудь говорил вам, что они очаровательны?

– Да, – обозлилась я, – все мои четверо мужей начинали с того, что сообщали о красоте моих конечностей.

Борис хмыкнул, окинул меня взглядом и сообщил:

– Все остальное тоже замечательно.

Я не люблю, когда мне говорят комплименты, и в отличие от некоторых женщин великолепно знаю: мой выигрышный билет не красота, которой, если признаться, я совсем не обладаю, а ум, проницательность и редкое обаяние. Но, повторяю, комплименты терпеть не могу. В особенности мне не нравится, когда незнакомый мужчина, одетый в джинсы и пуловер, стоит надо мной, полураздетой, в полночь, на темной лестнице и сообщает:

– Дорогая, вы необыкновенно хороши!

На всякий случай я решила сменить тему и быстро спросила:

– А почему вы сказали, что не стоит волноваться из-за Хуча? Он, похоже, заболел…

Борис засмеялся.

– Мопс вылизал ликер, вылившийся на ковер. Все, что не успело впитаться.

Я наклонилась и понюхала морду Хуча. Точно! От нее пахло горьким миндалем. Амаретто! Липкая гадость, которую в доме никто не пьет. Зайка любит коньяк, Кешка – виски, а мы с Маруськой не употребляем ничего крепче кефира. Ума не приложу, откуда у нас взялась эта бутылка, наверное, принес кто-то из гостей!

Хуч методично икал.

– Ты нализался, – возмутилась я, – пьяная собака – позор семьи!

– В гневе вы очаровательны, – понизив голос, сообщил режиссер и пододвинулся так близко, что я почувствовала запах одеколона «Кензо».

Странно, до сих пор мне нравилась продукция этого рафинированного парижанина, сделавшего карьеру на любви Европы ко всему восточному. Но сейчас аромат показался тошнотворным.

– Вам не скучно одной, такой богатой, без мужа? – нежно ворковал Борис.

Я подхватила Хуча, прижала его к себе и резко сообщила:

– Борис, вы ошибаетесь.

– В чем?

– Я нищая.

– Ну да, – хихикнул режиссер, – парочка миллионов во французском банке, два дома и гора драгоценностей не в счет.

– Есть еще коллекция великих импрессионистов, – со вздохом уточнила я. – Только все богатство принадлежит Кеше, Мане и моей лучшей подруге Наташе, баронессе Макмайер. У меня только и есть, что носильные вещи, поняли?

– Вы нравитесь мне сама по себе, – пропел Боря.

– А вы мне нет, – отрезала я, встала и пошла по лестнице вверх, кожей ощущая его липкий взгляд, ползающий по моей фигуре. Внезапно в душе проснулась тоска. Ну почему у меня всегда так? Дети передрались, поужинать, судя по всему, не удастся, в доме появился противный мужик, решивший охмурить глупую богачку, да еще Хуч напился, как последняя свинья!

Оставшись вчера без ужина, я не получила и завтрака. Боясь, что режиссер, оператор и Ольга заставят меня изображать невесть что, я на цыпочках прокралась в гараж и вздохнула свободно только на въезде в город. Слава богу, теперь до вечера меня никто не тронет.

Лучшая подруга Полины Аня Попова училась вместе с ней в одной группе. Я доехала до Коломенского переулка, отыскала нужную аудиторию и увидела Аню, сосредоточенно пишущую в тетради. Шел урок французского. Пожилая преподавательница бубнила:

– Же абит…

Вот ведь безобразие, где они откопали эту особу? «Же абит!» Да ни один француз не произнесет «Я живу» таким образом… Но тут прозвенел звонок, Анечка вышла в коридор, увидела меня и нахмурилась.

– Здравствуй, – весело сказала я, – пойдем перекусим!

– У меня еще две пары, – не слишком вежливо ответила Аня.

– Ничего, я подожду.

– Пожалуйста, если делать нечего, – совсем уж грубо ответила девушка.

Но я решила не обращать внимания на недовольный тон, в конце концов, работа есть работа, и покладисто добавила:

– Я абсолютно свободна, просто как ветер.

Следующие несколько часов я промаялась в коридоре и от скуки сделала одной девчонке домашнее задание по французскому. Обрадованная девушка мигом растрепала сокурсникам о странной тетке, лихо расправляющейся с текстами, и ко мне, словно журавли в Африку, потянулись другие студенты с тетрадями в руках.

Наконец Аня освободилась, мы сели в «Рено», и я без всяких обиняков спросила:

– Твое мнение?

– О чем?