Сокровище Джунаида - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Шалаев cтр.№ 20

В этой самой Котяевке, с учетом большого потока пересекающего границу транспорта, несколько точек общепита работали круглосуточно. Остановившись у первой же шашлычной, они сели за столик, заказали целый поднос всякого мяса, птицы и рыбы, взяли сразу по две кружки свежего бочкового пива, полкило водочки… Только после пятой рюмки и неизвестно какой по счету порции шашлыка Деревянко, бессильно откинувшись на спинку стула, фальшиво пропел:

— Мы ушли от проклятой погони — перестань, моя крошка, рыдать…

А Упырев, смачно отправив в рот золотистый кусок осетрины с черной корочкой шкурки, невнятно пробормотал в ответ:

— Я тебе говорил, Дерево, главное — не ссать…

Потом Алексей, пальцем поманив хозяина, осведомился:

— Где у вас здесь можно переночевать?

Тот объяснил, как доехать до единственной в поселке гостиницы, и они, довольные, отбыли в указанную сторону. Никто не преследовал их, никто не нарушил их покой в эту ночь до самого утра.

А утром решили, что тянуть резину нечего. Бог знает, как оно обернется. Лучше всего скорее отправляться на юг, где ждет их — так они в шутку между собой решили — сокровище Джунаида…

Лето в этом году обещает быть как никогда жарким — уже в конце весны навалился небывалый зной. Но до чего хорошо и прохладно под огромной раскидистой чинарой на застеленном плотной белой кошмой топчане, построенном наподобие мостков над быстрыми водами горной речки Келат! Тут-то и лежал Сердар Мухаммед Хабиб, молодой мужчина с круглым лицом, нахальным козлиным взглядом, с волосами густыми и вьющимися мелко, как каракуль. Он взбил подушку и, удобно подсунув ее под бок, облокотился на локоть. Зеленый чай в пиале дымился легким парком, узорчатая тень от чинары шевелилась на белой кошме, бормотали что-то прохладные струи прозрачной речки. Было свежо, хорошо и спокойно. Но не было покоя в душе Сердара.

Он родился в этом небольшом иранском поселке, расположенном у самой границы с Туркменией, и носящем то же имя, что и речка, — Келат. А этот дом с большим участком и топчаном под огромной чинарой — единственное, что оставил после себя в наследство знаменитый прадед Сердара, Джунаид-хан, бывший правитель Хорезма. Но Сердар никогда и ни в чем не винит предка. Разве не сделал он все, что было в человеческих силах, чтобы уничтожить власть урусов? Разве не бился прадед как лев с кизыл-аскерами, перешагнув уже далеко за седьмой десяток? Нет, он ни в чем не виноват. Виновата проклятая власть, лишившая Сердара всего. Ибо он — единственный законный наследник Джунаида, а значит, и престола великого Хорезма — одного из древнейших государств на свете, наряду с Междуречьем и Египтом. Именно Хорезма, как называется он в священной «Авесте» и в древней Бехистунской надписи, а не «Хивинского ханства», как стали называть его изменники и предатели, коварно захватившие власть еще в Средние века, а потом, следом за ними, и проклятые большевики…

Всю свою сознательную жизнь, с тех лет, когда ребенок начинает понимать простые слова. Сердар ненавидел русских. Это они свергли с трона его прадеда, это они гоняли великого правителя по пустыне, как охотничьи собаки травят зайца, это они постарались, чтобы само слово «Хорезм» исчезло из человеческой памяти, разделив его территорию между двумя дурацкими «республиками» — Туркменистаном и Узбекистаном. А мнение народа, сыны которого до сих пор считают себя хорезмийцами, — проигнорировали. Если бы не большевики, разве так бы жил сейчас Сердар? Разве прозябал в захолустье, вдали от центров цивилизации? Разве думал бы, что подарить любимой жене, где взять денег на обучение детей в Англии? Хотя, не исключен вариант, что в Америке — пока не решил.

Нет, семья, конечно, не бедствовала. Кое-какие средства прадед все же оставил, а дед и отец, как могли, преумножили их. Но они жили в основном при шахе, который поощрял коммерцию, а Сердару выпало жить при аятолле Хомейни с его исламской революцией. Туркмены никогда не были особенно религиозными, поэтому иранский фанатизм Сердара немного раздражал, но главное заключалось в другом: бородатые стражи исламской революции оставили очень мало возможностей для бизнеса. С тех пор Сердару стало казаться, что все революции совершаются исключительно для того, чтобы как-нибудь нагадить его семье. И он от всей души ненавидел теперь любую власть — хоть советскую, хоть исламскую, хоть ту, что установилась в Туркмении теперь — самую тупую из всех, что он знал. Ненавидел люто, до волчьего воя, но сделать, увы, ничего не мог.

А месяц назад его сосед Берды-Кяпыр, вернувшись из Ашгабата, куда возил на продажу сорные апельсины, растущие в Иране вдоль дорог, пригласил его на плов. Сердар знал, зачем приглашает сосед: из Туркмении Берды всякий раз привозил контрабандой три-четыре бутылки русской водки — единственное из всего русского, что любил Сердар. Поэтому приглашение принял охотно. Они воздали должное восхитительному плову, а когда уже почти подошла к концу вторая бутылка, сосед вдруг сообщил ему, что в Ашгабате услышал кое-что интересное про знаменитого предка Сердара — Джунаид-хана… Сердар насторожился, но ускорять события и задавать лишних вопросов не стал. Что такого мог услышать этот спекулянт сейчас, по прошествии стольких лет?

— Да… — Берды-Кяпыр продолжал рассказ про своего ашхабадского знакомого. — Он мне и говорит — ведь у вас там, в Иране, до сих пор его внуки живут. Почему не подадут протест? Есть же международные организации…

— Погоди, — не выдержал Сердар, видимо, прослушавший начало. — Какой протест? При чем тут прадед?

— А я не сказал? Э-э, голова совсем плохая стала. Налей-ка еще…

Соседу, честно говоря, наливать уже не стоило, но Сердару не терпелось услышать продолжение, и он не стал спорить. Они выпили, и Берды продолжил:

— Есть какой-то международный закон о… прести… рости… не помню как — в общем, о возвращении ценностей прежним хозяевам.

— Каких ценностей?

— Ну там… домов, земель… ху… хужо… дожественных ценностей… А, вспомнил: реституция!

— А прадед здесь при чем? Он был правителем государства! Что мне теперь, государство вернут? — Сердару больше всего хотелось стукнуть соседа по голове, чтобы он немного протрезвел.

— Не-а… Государство не вернут. А вот документы рас… спродавать… они права не имеют!

— Да какие документы, Берды? Очнись наконец! — Сердар уже всерьез разозлился.

— А такие. Архивные работники рас… спродают письмо твоего… этого…

— Ну?

— Письмо про то, где он спрятал клад.

— Что???

— Ну да. Ты поезжай, обратись в ООН…

Понимая, что от Берды уже трудно чего-то добиться, Сердар все же попробовал:

— Какой клад, сосед?

— Который он в пустыне закопал. В Каракумах. В общем, где-то там… — перед тем, как отключиться, Берды-Кяпыр все сказал очень разборчиво. Видимо, из последних сил.