Не время для славы - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Латынина cтр.№ 26

Хаген вышел вслед, немного погодя; бойцы его облепили коридор, как муравьи кусок сахара, а на подоконнике напротив сидел Кирилл Водров, в длинном черном пальто и щегольских начищенных ботинках.

– Хаген, – негромко позвал Водров, и Ариец приостановился. Меньше всего ему хотелось выслушивать проповедь коммерсанта.

– Хаген, ты заметил человека рядом с Сапарчи? С орденом Мужества и круглым лицом?

– Да, – сказал Хаген, – а что?

– Этот человек был в заложниках на Красном Склоне. А еще он был третьим во время моей беседы с Семеном Семеновичем, когда тот потребовал отдать лицензию.

* * *

Кирилл Водров был совершенно прав. Молодой человек с китайским лицом был действительно тот самый, который приносил чай в кабинет Семена Семеновича. Звали этого человека Христофор Мао, и он прилетел в республику на час раньше Водрова, обыкновенным рейсовым самолетом, зажатый в узком кресле старого «Ту» между старой, безобразно располневшей даргинкой и прыщеватым парнем с золотыми зубами и лишаем на лбу.

Христофор специально выбрал этот рейс, потому что знал, что в этой день в республику возвращается президент, и надеялся прилететь с ним на одном самолете. Но оказалось, что президент вылетает на час позже, и когда старенький «Ту» ехал по взлетке, Христофор Мао видел около vip-зала блестящий красно-белый «челленджер» с эмблемой «Навалис», и Христофор Мао очень хорошо запомнил, что он прилетел в республику между старой ведьмой в наверченных черных юбках и молодым уголовником, а президент летел часом позже, раскинувшись в кожаном кресле, покачивая ногой в начищенном ботинке и посматривая на платиновые часы на левой руке.

У Христофора Мао тоже были часы на руке, и на них было написано «от президента Российской Федерации», но эти часы стоили всего пятьдесят долларов. Кроме того, на самом деле часы были вовсе не от президента. Семен Семенович трижды вносил Христофора в список, но референты так и не дали часов, пока Христофор не отнес кому надо штуку баксов, и получилось, что Христофор заплатил тысячу долларов за часы, которые стоили полтинник.

Христофор Мао прибыл в Торби-калу не как старший оперативный сотрудник, и не как офицер ФСБ, а просто как человек, прикомандированный к компании «Авартрансфлот». У него и письмо было соответствующее, насчет проверки «Авартрансфлота», а в УФСБ республики ушло другое письмо, с просьбой оказывать Христофору Мао всяческое содействие.

Таких прикомандированных сотрудников Лубянка часто направляла в разные компании, государственные и не очень, для надзора за стратегическими интересами, и Христофор Мао с полным на то правом мог считать себя Штирлицем в стане врагов: государственным человеком среди коммерсантов.

Правда, разница между Штирлицем и Мао заключалась в том, что Штирлиц был разведчиком-нелегалом. Относительно же Мао не имелось никаких сомнений в том, какому ведомству он принадлежит. Даже если бы Кирилл Водров не узнал офицера с китайским лицом, Мао и не собирался б хранить инкогнито, да что там Мао, – Сапарчи Телаев наверняка тут же расхвастался бы, что к нему приехал человек из центра решать его проблемы, хотя это было совершенно не так. На самом деле человек из центра приехал к Сапарчи затем, чтобы Сапарчи решал проблемы центра.

Собственно, Сапарчи как раз и ехал встречать Христофора Мао, когда его подстрелили, и когда Мао вышел из самолета и не увидел встречающих, он был очень зол. А когда он услышал о перестрелке, он решил, что это фарс. Мао решил, что оппозиция набивает себе цену.

Однако через пятнадцать минут подъехала охрана, и когда она отвезла Христофора Мао на место покушения, подполковник ФСБ был поражен. Он увидел лужи крови и сколы от пуль на «Хаммере», и он понял, что если бы Сапарчи обстреляли на пути обратно, а не туда, он, Христофор Мао, мог бы точно так же лежать на мостовой под белой простыней вместо несчастного подстреленного охранника.

Это впечатляло.

Особенно впечатляло то, что так начинался второй визит Христофора Мао в республику. А первый кончился Красным Склоном.

* * *

Христофору Мао было едва за тридцать, он был высокий, круглолицый, с редеющими хвостиками темно-русых волос и рыхлым пивным животиком, так частым для органов, где мужчины много курят, много едят и еще больше пьют, и оправдывают расстроенную печень и излишний вес долгими засадами и нерегулярным питанием. Фамилия Мао у него была от дедушки, китайского коммуниста, приехавшего перед войной в СССР, и сгинувшего в концлагерях. Отец о деде не рассказывал, и дети в школе немилосердно дразнили Христофора, во-первых, из-за круглой морды, а во-вторых, из-за фамилии: фамилия его была тогда Петушатников. Когда Христофор узнал, как звали деда, он сменил фамилию сам.

Карьера Мао в ФСБ началась не очень удачно. Как только он поступил в Академию ФСБ, он вышел за порог здания и увидел напротив, через площадь, ювелирный магазин. В этот магазин он и пришел, с предложением «крыши».

Бедолагу Мао тут же повязали. Оказалось, что ювелирный магазин напротив Лубянки давно имеет «крышу», и звездочки у нее пошире, чем у курсанта академии ФСБ. Но так как каждый третий курсант приходил в этот магазинчик с предложением «крыши» (что, конечно, не очень хорошо говорило об интеллектуальном уровне курсантов), то Мао не отчислили. Слишком многих пришлось бы отчислять за такую мелочь.

Так или иначе, Мао не выгнали, а через два года распределили в Новосибирск, где, напуганный историей с магазином, он особо никуда и не лез. В конце концов на какой-то корпоративной вечеринке директор института систем космической связи, желая похвастаться, подарил ему книжку, набитую формулами.

Мао обрадовался и завел на директора дело за разглашение государственной тайны. На суде выяснилось, что директор книжку списал – всю, слово в слово, с другой книжки, опубликованной в США, причем книжка, опубликованная в США, была справочник за подписью министра обороны РФ. Мао ожидал, что ему дадут по шапке, однако, к его изумлению, дали директору института – пять лет условно.

Однако на Мао смотрели немного косо, и он отправился восстанавливать конституционный порядок в Чечню; там год службы считался за три, а по окончании срока полагалось жилье и пост не ниже прежнего в любом городе, не считая Москвы и Санкт-Петербурга. За полгода до конца срока можно было уже уезжать и подыскивать себе квартиру.

Мао восстанавливал конституционный порядок в Чечне три года вместо одного, а потом сразу стал замначальника УФСБ по Краснодарскому краю. Там, в Сочи, он познакомился с Угловым, и всемогущий вице-премьер вдруг позвал Мао в помощники.

Так-то Мао и очутился в тот страшный апрельский день на Красном склоне, и каждая секунда этого дня врезалась в память Мао, как килобайты в лазерное покрытие CD.

Впоследствии Мао был уверен, что он сразу почувствовал неладное, – сразу, как только в уставленный столами и яствами зал вошли шестеро зверьков во главе с худощавым, двигавшимся как рысь аварцем – Джамалудином Кемировым. Аварец, чеченец, – разницы не было, все они умирали одинаково, ругались и кричали «Аллах Акбар», и именно таких, – поджарых, черноволосых, Мао любил допрашивать и умел ломать. И Мао бы непременно вскинулся, толкнул бы под локоть генерала Комиссарова, рядом с которым он сидел, но тут среди горцев показался еще один человек – Кирилл Водров. Бывший лощеный дипломат, заместитель Комиссарова по Чрезвычайной Комиссии, в безупречном костюме, с неярким пятном синего галстука, за пять метров на Мао пахнуло дорогим одеколоном.