Барбаросса - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Попов cтр.№ 32

Как это ни удивительно, его план удался. Гребешок – так переводилось название острова – был захвачен двумя десятками мокрых и полуголых испанских пехотинцев. Они продрожали до самого утра, не смея зажечь огонь, чтобы не привлечь к себе внимание нового гарнизона. Если солдаты дрожали в основном от холода и страха, то их лейтенант трясся от нетерпения. Он умолял рассвет явиться поскорее, чтобы можно было без помех выяснить, сколько сарацин осталось на батареях острова, перерезать их и дать хорошенький залп по предательскому городу, павшему на колени перед отъявленным морским негодяем.

И эта часть плана, за исключением последнего пункта, была выполнена. Люди Харуджа, оставленные на Пеньоне, были обнаружены сонными возле потухших костров, среди пустых и полупустых винных кувшинов. Они были безжалостно и мгновенно перебиты: испанский солдат, как известно, мстителен, в этом своеобразность его очарования. Дав своим расхрабрившимся бойцам дожевать остатки холодной рыбы и дохлебать остатки терпкого алжирского вина, Мартин де Варгас погнал их на ту батарею, что была специально предназначена строителями форта для бомбардировки Алжира в том случае, если в этом возникнет необходимость.

Необходимость возникла.

Но не было никакой возможности удовлетворить ее.

Коварные пираты взорвали все орудия, направленные в сторону города. Те, что смотрели в сторону моря, из которого, как мечтал Мартин де Варгас, должна была вскоре появиться громадная испанская эскадра, были в полнейшей исправности.

Его новые подчиненные снова пали духом. Их можно было понять: объективно они были безоружны против любой, самой осторожной попытки сарацин вернуть остров под свое подчинение.

Лейтенант, само собой разумеется, сдаваться не собирался. Как это нет выхода?!

Есть!

Надо перетащить пушки внешнего форта на батареи внутреннего.

На перетаскивание каждой кулеврины уйдет как минимум день, резонно заметили ему.

День так день, бодро отвечал он. Будучи лейтенантом, он сумел настоять на своем. Испанские солдаты свято чтят своих офицеров, в этом вторая черта их своеобразного очарования.

Обливаясь потом, ломая ногти и обдирая ладони, проклиная судьбу и непреклонность своего начальника, испанцы сумели к середине дня перетащить громадную, неуклюжую толедскую пушку на то место, с которого она могла бы угрожать беспечному Алжиру.

Стоило им распрямиться и вытереть горючий пот, как выяснилось, что радоваться рано. От пристани отошел одномачтовый двадцативесельный галиот – такие использовались в те времена для плавания между городами в виду берега. Судя по поведению галиота, ни в какие другие города он плыть в данный момент не собирается, а намерен пристать к Пеньону и, не исключено, выгрузить на его поверхность с полсотни пиратов. То, что их на борту множество, было видно издалека.

Усталость испанских солдат как рукой сняло, но взамен явилась не готовность сражаться, как надеялся лейтенант де Варгас, а паника. Пришлось ему в который уже раз проявлять свою железную волю. Шестерых он погнал на внешний форт за каменными ядрами, еще шестерым велел сбегать в пороховые погреба и притащить бочонок пороха. Вместе с остальными он занялся установкой громадного орудия в положение, пригодное для немедленной стрельбы.

Галиот приближался. Пираты смеялись и балагурили. Это были в основном не абордажные рубаки, а артиллеристы. Им было велено привести укрепления в порядок после ночных взрывов. Харудж хотел, чтобы его город ни на один день не оставался без охраны.

Испанцы с истерической скоростью исполняли приказания своего лейтенанта, у них не было времени задать себе вопрос, за каким дьяволом они притащились на этот остров, когда можно было бы тихо и безопасно отсиживаться в кустах.

Галиот приближался. Можно было услышать доносившиеся с его борта приветственные крики.

Громогласным ответом на них прозвучал первый выстрел кулеврины.

Лейтенант целился сам.

В галиот он не попал. Но получилось намного лучше, чем если бы попадание состоялось.

Тяжелое стофунтовое ядро угодило в торчащий из воды известняковый выступ и превратило его в сноп острых каменных осколков, причем сноп этот хлестанул точно по палубе безмятежно плывущего мимо судна. На палубе, разумеется, сделался ад. Кровища, вопли и прочие кромешные радости. Те, кто остался цел, бросались в воду и плыли в разные стороны, спасая израненные жизни. Когда их впоследствии расспрашивали, все они в один голос утверждали, что галиот взорвался.

В момент, когда раздался первый и единственный выстрел пеньонского форта в этой скоротечной военной кампании, несчастное судно находилось в каких-то двухстах фугах от острова.

Лейтенант принял мгновенное решение. Выхватив шпагу, он крикнул:

– За мной!

И бросился в воду.

На мгновение подчиненные решили, что начальник рехнулся, мыслимое ли дело атаковать водную гладь залива. Но потом сообразили, что он решил взять на абордаж почти покинутое экипажем судно.

Решительность принесла свои результаты. Пока люди Харуджа на берегу соображали что к чему, пока они догадались, что их галиот захвачен врагами, пока они снарядили погоню, лейтенант де Варгас был уже далеко.

Победа эта доставила ему определенную славу, но не принесла никакого удовлетворения. Ему было обидно, что столько изобретательности, столько усилий, столько воли пришлось проявить всего лишь для того, чтобы спастись бегством от тех, кого он мечтал победить.

Именно об этой великолепной, но одновременно позорной истории думал он, стоя перед алтарем в церкви своего родного города Вуэлло рука об руку с красавицей Летисией. Он женился по страстной любви, но одновременно он женился и с горя.

Не парадокс ли это?..

Дело в том, что, прибыв после всех своих невероятных странствий и приключений в Мадрид, он составил подробный доклад о тех событиях, участником которых сделала его военная судьба. Кроме того, он изложил в сей записке интересный план возвращения мятежного Алжира под власть его католического величества.

Блеск этого отчета и разумность и продуманность аргументов лейтенантского плана пошли, разумеется, во вред Мартину де Варгасу. В коридорах королевского дворца и военного министерства он сделался посмешищем. Считалось хорошим тоном хохотать при упоминании «плана господина лейтенанта».

Особенно неприятным в этой истории было то, что начало травле положил сам Педро Наварро – герой всех последних магрибских войн, генерал, чей авторитет был непререкаем. Пробежав пергамент, составленный Мартином де Варгасом, он не просто усомнился, он пришел в бешенство. За все двадцать лет его войн с сарацинами, берберами, арабами, кабилами он не видел столько подвигов и приключений, сколько выпало этому молокососу за два дня и одну ночь.

До лейтенанта дошло эхо смешков, пару раз, когда ему пытались выразить свое недоверие открыто, он вызывал обидчиков на дуэль, обоих покалечил, но изменить военно-общественное мнение в свою пользу не сумел.