Крейсерова соната - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 7

Командир настолько знал и любил свою лодку, чувствовал ее настроения, тайные недомогания, ее могучую плоть и бестелесный дух, что иногда сам себе казался стальной громадой, запущенной в Мировой океан.

Его выпуклые бока состояли из прочных шпангоутов, на которые были натянуты титановые и стальные листы, словно грубая черная кожа. Раскаленный пах был наполнен неистощимой энергией, от которой все огромное тело получало неукротимое стремленье вперед. В лобной кости трепетало нежное чувствилище, откликавшееся на пульсации океана, на каждый пузырек и песчинку, всплывавшие на пути. Из затылка выдвигалась стальная труба, застекленная хрустальными призмами, хрупкие штыри, протыкавшие поверхность воды, ловившие позывные и коды неба. Его стиснутые ноги кончались лопастями винтов, отталкивающих тугие водовороты. Растопыренная рука была вытянута вперед, и каждый палец завершался торпедой. На упругих ребрах как мускулы, бугрились связки крылатых ракет. И во всем могучем теле, с напряженными мускулами, ухающим сердцем, пузырями воздуха, перетекавшего в просторных легких, – глубоко, в подбрюшье, таился главный орган, ради которого было сотворено подводное диво, по образу и подобью Бога, явившего себя в виде огромной рыбы, – контейнер с топографической бомбой.

– Командир, – штурман предстал перед ним, покинув свой сумеречный пост, где голубые и желтые, будто горящие луны, пламенели экраны. – Приближаемся к точке всплытия. До нижней кромки льда семьдесят восемь метров. Предположительная толщина ледового покрова – два метра.

– Готовимся к всплытию, – командир взглянул на округлый свод, по которому струились бесчисленные жгуты и трубы, выстилая изнутри корпус лодки, подавали по отсекам воздух, свет и тепло, гидравликой, электроникой, легкими толчками и сжатиями соединяли множество машин и приборов в нерасторжимое живое единство. Сквозь титановый свод он чувствовал литую толщу непроглядно-черной воды, зазубрины льда, свисавшего вниз, в океан, крепкий наст, изрезанный полярным ветром, с заледенелым когтистым следом медведя. А надо всем распахнулось небо с многоцветными полярными радугами и высокой, в центре неба, голубой звездой.

– Самый малый!.. – он послал команду в ходовой отсек, где мотористы стали глушить обороты винтов. – Продуть кормовую!.. – забулькало, заревело в цистернах, куда хлынули тугие пузыри воздуха, вытесняя воду, медленно приподымая корму.

Лодка повисла в океане, окунув отяжелелую голову. Командир посылал команды на рули, балансировал, гасил скорость, осторожно и чутко приближал лодку к поверхности, обрабатывая зубчатый поддон ультразвуковыми посылками. Выбирал место, где меньше было острых сосулек и можно было прикоснуться ко льдам железным туловом, не опасаясь смять и расплющить рубку.

– Продуть носовую!.. – крейсер звякнул рубкой по ледяному клыку, обломил его. Стон удара, грохочущий звон пробежал по лодке, породив в сердцах моряков ужас, от которого проснулась отдыхавшая часть экипажа, кок на камбузе просыпал соль в кипящую кастрюлю с борщом, канарейки в комнате отдыха панически забились в клетке, роняя желтые перышки.

– Продуть среднюю!.. – Лодка переполнялась воздухом, всплывала, давила на толщу льда. Лед выгибался, покуда ни лопнул, и под мощным давлением пробежала первая трещина, породив жуткий грохот. Трещина заструилась, ветвясь и множась. Казалось, кололись огромные граненые стаканы. Лед крошился, кипел, брызгал множеством ломтей и осколков, открывая черную жуткую полынью. В блещущей прорубе начинала взбухать литая спина, омытая океаном. Сбрасывала ревущие водопады, стряхивала ледяные глыбы. Выдавливалась, словно громадный черный пузырь. Крейсер всплыл среди ночных зеленоватых льдов, под бриллиантовыми звездами. У бортов нежно звенели льдины, журчали ручьи, мерцала лакированная рубка.

– Экипажу подняться на палубу!.. – командир, радостно-сдержанный, был благодарен команде за виртуозный маневр, позволивший крейсеру взломать купол Мира, всплыть под Полярной звездой. В награду за удачу командир позволил утомленным морякам покинуть железное чрево лодки, наполненное металлическим воздухом, выйти под открытое небо, полюбоваться несравненной красотой мира. По одному поднимались из рубки на глянцевитую палубу, на которой прожектор зажигал черные лужи ртути. Лучи били в пляшущую, фиолетовую, словно глаз осьминога, воду, где колыхался округлый корпус. Расколотый лед отливал зеленым и розовым, будто в каждой глыбе горела лампада. Наст блестел сахарной пудрой, и люди, кутаясь в бушлаты, топтались на железной палубе среди сочных испарений.

– Спустить трап!.. Пятнадцать минут на знакомство с полюсом, и домой, есть пироги!.. – командир хватал губами сладкий воздух, глотая его, словно холодную густую наливку. Над рубкой, едва различимые, появились штыри антенн, рассылая зашифрованные координаты крейсера, оповещая штаб о выполнении задания.

Оружейник Шкиранда радостно, сильно хватанул снег, поднес к лицу, жадно дышал ноздрями. После душного, пропитанного маслами отсека, снег благоухал как морозное яблоко.

– Был бы на полюсе какой-нибудь столб, я бы на нем написал: «Здесь стоял простой русский парень Шкиранда».

Энергетик Вертицкий блаженно запрокинул худое лицо к небу, откуда медленно опускалась на него разноцветная роса, и добавил:

– «…У него были не все дома».

И тут же получил снежком в грудь. Ахнул, черпнул под ногами снег, смял в комок, запустил в Шкиранду. Не попал, но угодил в шифровальщика. Тот пульнул снежок в обидчика, промахнулся и шмякнул торпедиста. Торпедист вскрикнул, скомкал твердый колобок, метко попал в шифровальщика. На льду нагибались и выпрямлялись сильные молодые тела, летали снежки, перечеркивая луч прожектора, попадали, промахивались. Командир устало улыбался, глядя на детскую забаву моряков, учиненную на Северном полюсе, у громадной полыньи, в которой угрюмо колыхался атомный подводный крейсер.

Плужников, сойдя на лед, уклоняясь от летящих снежков, удалился туда, где померкли ртутный огонь прожектора и лихие крики товарищей. Шел по насту, слыша хрупкие скрипы, словно под ногами была натертая канифолью струна, откликавшаяся на осторожные прикосновения смычка. Воздух казался густым и сладким, словно сотовый мед. Звезды были близкими и огромными, как рубины и аметисты в часах, куда их вставили, чтобы мерно вращалось величественное колесо Мира, насаженное на тончайшую ось. Эту сияющую спицу, пронзившую небо, уходящую сквозь льды в океан, погруженную в толщу планеты и оттуда, сквозь Южный полюс, улетающую в небеса, где такие же огромные, драгоценные звезды, – эту земную ось Плужников ощущал как тончайший луч, проколовший лед почти у самых его ног. Он приближался к лучу по нежно звучащей струне, испытывая благоговение. Это место Мира казалось нежным, чудесным. Из необъятного Космоса сюда вливались таинственные силы, питавшие Землю из бездонного сосуда жизни. Небо переливалось и вздрагивало зеленоватой прозрачной волной, как у горловины кувшина, из которого льется волшебная влага. Плужников слышал несущуюся из Космоса весть. Она была для него, была благодатной. Восхищаясь и благоговея, он смотрел в небеса, задавая все тот же неотступный вопрос: «Кто я? Скажи, кто я?»