Крейсерова соната - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 37

В это время Слава Маленький Славе Большому всадил в ягодицу булавку. Тот тихо взвыл, а когда Модельер обернулся, сделал вид, что напевает романс «Гори, гори, моя звезда».

– Вам обоим, господа, надлежит подготовить облачение Президента в день его венчания на царство. Мне кажется, нужно отказаться от беспомощного подражания русским царям и императорам, европейским королям и папуасским вождям, а взять за образцы лаконичные, понятные народу одежды египетских фараонов, для чего передаю в ваше временное пользование мумию Тутанхамона. До новых встреч, господа…

Он готовился к выезду в город, и ему поднесли телефон, напрямую соединяющий его с Президентом, – стеклянную, прозрачную медузу, проглотившую клубочек черных электронных червячков.

– Как почивал, мой дорогой? – Модельер ласково, нежно, словно бархоткой, касался слуха Счастливчика.

– О, ты знаешь, – раздался в ответ утомленно-женственный голос Счастливчика, который, казалось, еще оставался в смятой после мятежного сна постели. – Меня снова посетил этот странный сон. Будто вижу огромное пространство воды – море или обширное озеро. Над ним повисла синяя туча. Из этой тучи в воду пролилась беззвучная ртутная молния. Там, где она коснулась воды, все вскипело, окуталось паром и возникло подобие статуи. И я вижу, что это мое изображение. Понимаешь, в этом было что-то античное. Что бы мог означать этот вещий сон?

– Мой друг, – ответил Модельер, – ты находишься в преддверии великого и мистического действа – твоего помазания на царство, что сделает тебя не просто Государем, но и человеком, причастным Богу. И еще до обряда помазания тебя уже касаются силы неба.

– Тогда объясни второй мой сон, – задумчиво попросил Счастливчик. – Мне приснилось, что на голову мне положили маленькую собачку, темя чувствует ее теплое дышащее брюшко и одновременно ее непомерную тяжесть. Это о чем?

– «О, тяжела ты, шавка Мономаха…». Сны вещают тебе об одном и том же.

– Мы сегодня увидимся? – в словах Счастливчика слышалось томное нетерпение и капризная требовательность.

– Да, мой дорогой. «Сцена у фонтана», в то же время. Мне будет что тебе сообщить, – глядя, как шевелятся и мерцают электронные червячки в желудке стеклянной медузы, Модельер завершил разговор.

Ему принесли другой аппарат в виде стеклянной рыбы, в чьем прозрачном чреве пульсировала плазменная электронная рыбка. Соединили с заокеанским другом, великим Магом Америки Томасом Доу, спецагентом из «Нэви Энелайзес».

– Хелло, Томас, небось сидишь, старый черт, в этот поздний час дождливой вашингтонской ночи и жрешь виски?

– Какой на хер виски, – раздался в ответ ворчливый голос Мага. – Замордовал Президент, мать за ногу эту узколобую техасскую землеройку, который, сука такая, до сих пор не может запомнить, где находится Россия.

– Пошли его на хер, Томас, лучше прилетай ко мне, старый блудник… Пойдем в ночной клуб «Распутин», там появились классные стриптизерши из русского города Вологда. Давно не видал твою мятую симпатичную рожу. Наши ежедневные парапсихологические соития не компенсируют отсутствие личных контактов. Давай, дружище, садись на кочергу от камина и дуй ко мне через полюс. Заодно посмотришь, как идут спасательные работы на крейсере «Москва», который вы гробанули.

– Я бы рад, но этот пидрило с ранчо так увлекся глобальной антитеррористической операцией, что хочет сбросить атомные бомбы на Северную Корею, Ливию, Сирию, Судан, землю Шлезвиг-Голштинию, Эльзас, Новую Каледонию, республику Гвинея-Бисау, Южный Йемен и провинцию Синьцзян. Я слышал, что у вас в Приморье новые выступления учителей и безработных рыбаков… Хочешь, я помечу город Артем на карте предстоящих бомбардировок?

– Сделай одолжение, Томас! Задолбали меня эти учителя и рыбаки! Выходят на демонстрации под политическими лозунгами: «Мы – не рыбы! Рыбы – не мы!» Устрой им Хиросиму, а мы пошлем туда Министра по чрезвычайным ситуациям. Классный парень. Сам устраивает техногенные катастрофы и сам же их ликвидирует. Но звоню тебе не за этим… Не забыл, что у нас в Москве чрез месяц состоится помазание? Кровь из носу, но привези сюда своего техасского дятла. Хоть в гробу, понял? Мы должны провести эту тусовку на высшем оккультном уровне. Кстати, как у тебя с эзотерической подпиткой? Как твой астрал? Как ментальное тело? Ты, брат, не запускай это дело, уже немолод. Ложись-ка, проверься в госпитале в пустыне Гоби. Там у нас работают отличные мужики из Центра оккультной терапии.

– Не боись… У меня пока все стоит… Прилечу, потолкуем…

– Привет нашим из Ливермора, Принстона и Лас-Вегаса! А этой черной сучке Лизе-Скандализе, которая мне в прошлый раз не дала, никаких приветов! Я ей не Мартин Лютер Кинг!

В желудке стеклянной рыбы померцала другая, проглоченная ею, рыбка и погасла. Разговор был окончен. Модельер вздохнул с облегчением, завершив утренний церемониал, и направился к выходу, где ждал его правительственный «Запорожец», – длинная бронированная машина отечественного производства, с пуленепробиваемыми стеклами, двенадцатиместным салоном, оббитым хорошо выделанной человеческой кожей, над которой славно потрудились скорняки из фирмы «Чехов».

Небрежно бросил шоферу, чья волчья косматая башка оскалилась на него добродушными белыми клыками:

– В «Лефортово», к шестому подъезду. Как всегда, к пыточным камерам.

Автомобиль скользнул в ворота, известные лишь узкому кругу тюремщиков, где при входе на тюремной стене висели памятные гранитные доски в честь именитых узников, – барельеф лица в фас и профиль, имя почетного сидельца, время, проведенное в тюрьме. Здесь были доски, посвященные Макашову, Руцкому, Хасбулатову, с красивой гравировкой золотых букв. Торжественно-строгие плиты с изображениями Радуева, Лимонова, Быкова. Стеллы с именами и двойными портретами известных расхитителей, смутьянов и террористов. На некоторых красовался автограф заключенного. Почти на каждой плите был укреплен букетик цветов, за свежестью и красотой которых следило тюремное начальство. На доске Радуева белели лилии. У Лимонова – декоративный фиолетовый лук. У Макашова – нежные полевые ромашки. А у Руцкого – цветущий картофель, который специально привозили из Курской губернии. Тут же был разбит маленький скверик, куда утомленные от допросов следователи приводили своих подследственных, и они, устав от разговоров, молча курили «Кемэл» и пили пиво «Балтика».

Модельер отказался от предложенного бокала с пивом и сразу прошел в застенок.

В сводчатой камере с закопченными каменными потолками чадно горел очаг, разбрасывая угрюмые красные отсветы. На углях, накаленные докрасна, лежали длинные клещи и железные шковрни. У стены в цепях висела бездыханная голая женщина с воздетыми руками. Запястья были окованы стальными браслетами. Босые стопы были вставлены в железные, привинченные к полу сандалии. Спутанные, с медным отливом, волосы густо ниспадали на плечи. Округлые груди были в синяках и укусах. По ногам от живота стекали тонкие струйки крови, образуя на полу липкую блестящую лужицу. На ребрах краснел длинный багровый рубец. Рядом возвышался огромного роста полуобнаженный зулус, блестя потным черным телом, в набедренной повязке, в ритуальной маске африканского вождя, размалеванной яркими красками. В его здоровенных кулачищах был ременный бич. Могучая грудь тяжело дышала. Набедренная повязка подымалась и опускалась, словно под ней ворочался неуемный зверь. Тут же, за столиком, сидел следователь-юморист, лысый, с остатками рыжеватых волос, щербатый, с неисчезающей веселой ухмылкой, как если бы он думал о чем-то смешном, переполненный прибаутками и остротами. Направлял видеокамеру на висящую женщину, на великана-зулуса, на его шевелящуюся набедренную повязку, на раскаленные орудия пыток, на жестяное ведро с водой. Женщиной в цепях была Нинель, доставленная в «Лефортово» из «Рэдисон-Славянской», где ее выхватили из толпы рыдающих вдов.