На южном фронте без перемен - читать онлайн книгу. Автор: Павел Яковенко cтр.№ 4

Еще летом, как оказалось, все изменилось до неузнаваемости.

Начнем с того, что командование бригадой почему-то решило, что второй батальон — это рассадник дезорганизации и беспорядка, и нужно его ликвидировать. Но ликвидировать батальон в бригаде — это, простите, нонсенс. Как так — первый батальон есть, третий батальон есть, а второго — нет?

Решение пришло оригинальное, но всех устраивающее. В составе бригады появился второй дивизион! И расположили его именно во втором городке. А второй батальон — кадрировали!

Что это значит? Грубо говоря — лафа. Личного состава или нет вообще, или он минимален. Большинство командиров остается на своих местах. Они, типа, формируют костяк батальона и следят за его имуществом. А в случае войны батальон наполняется военнообязанными, они получают оружие, технику и разворачиваются по штату военного времени. Ну, какой бы такой образный пример привести?… Ага! Вот!

Это как сухое картофельное пюре в баночках — долей воды, и оно быстро станет объемным и вполне съедобным.

Ну да ладно. Командир батальона — новый, (старый пошел на повышение), начштаба тот же, командиры рот — те же, и командир минометки Вася Рац остался в «кадрах». А меня перевели в дивизион.

Зато сколько вакансий открылось! Старлей Швецов — начальник штаба. Рост? Рост… Командиры батарей — Поленый, Зариффулин и Томский. А раньше — в первом дивизионе — были старшими офицерами батарей. Рост? Несомненный рост. А командир дивизиона? Тоже новый. В общем, для служебной карьеры ситуация — лучше не придумаешь.

Жалко, конечно, до боли, что Вася теперь не со мной. Но это не от меня ведь зависит.

Зато с личным составом мне стало легче, и заметно легче.

В основном здесь один молодняк. Это не я для них откуда-то появился, как тогда, когда я только пришел в часть. С теми мне было тяжело, это правда. А вот для этих я уже неотделим от места службы. Я тут всех знаю, меня все знают, а они пока еще, по большому счету, никто.

Я уже вернулся с Харами, а они только недавно прибыли в часть. Я им говорил, а они слушали. Я объяснял им, как работать с пушкой Д-44, а они повторяли.

Сам смотрел по учебнику вечером, а утром объяснял. Да им и нельзя учебник в руки давать! Все разорвут на оправление естественных надобностей. Да и читать нормально не все умеют, тем более — понимать прочитанное. А тут объясняешь просто: «Вот эту хрень поставь так, вот эту хреновину крути туда, вот этот пузырек выводи на середину вот этой рукояткой» — так и осваивали наводку. Спасибо, хоть командиры орудий были парни сообразительные… Разве что Карабут?.. Странный парень, не тупой, но какой-то… Не поймешь… Но о Карабуте потом, не сейчас…

Дивизион построился. Я как-то сразу обратил внимание на несколько странное выражение лица старшего лейтенанта Шевцова — нашего начальника штаба. Какое-то оно было неопределенно-загадочное. Он явно что-то предвкушал, но не торопился сообщать нам, что именно. Однако нервное похлопывание планшетки по ляжке, на мой взгляд, выдавало его с головой.

Наконец, он решился:

— Дивизион! Равня-а-йсь!.. Смирно-о!.. Сегодня ночью дудаевцы атаковали город Кизляр и захватили городскую больницу. Мы выдвигаемся.

На некоторое время установилась настороженная тишина.

Шевцов явным образом усмехнулся, (я видел эту усмешку), и как-то даже язвительно дополнил:

— Выдвигаются только солдаты срочной и контрактной службы славянских национальностей.

Вот это да! По строю прошло оживление. Местные ваучеры и папоротники тут же сбились в кучки и начали что-то оживленно обсуждать. Ни черта не поймешь — что? Вот ведь обидно-то как! Они тебя понимают прекрасно, что ни скажи — все поймут и каждое лыко вставят тебе в строку. Их же, если не хотят, не поймешь: начнут себе по аварски или кумыкски что-то гоготать, и гадай, то ли тебя высмеивают, то ли что-то серьезное обсуждают. Но, в любом случае, неприятно. А самое интересное — начни я, скажем, с Васей по-английски говорить, ведь обидятся, скажут — «Что ты от нас скрываешь?». Вот такая вот несправедливость.

Да и плохо мы с Васей английский язык знаем — это тоже факт.

Но это все лирика. А вот, скажите на милость, этот Шевцовский демарш — это «отсебятина», или указание вышестоящего командования? Вряд ли старлей стал бы сам такое говорить — у него таких прав нет. Значит, с верхов? Ну ничего себе!.. Это же, прямо говоря, полное сползание в пропасть национализма!

Вообще-то, вся эта хрень пошла еще с февраля 95-го, когда в Грозный хотели бросить сводный батальон из нашей бригады. И тут началось!

Местные стали отказываться от отправки. Мотивировка проста: «Я не буду воевать против братского народа. Уволите? Да, пожалуйста! Сам напишу заявление». И офицеры писали, и прапорщики, и уж тем более, контрактники.

Такое массовое неповиновение не заметить было трудно. Вполне возможно, что замполиту бригады влетело. Во всяком случае, я сам, своими ушами, слышал эту фразу, которую в сердцах бросил подполковник, армянин по национальности, — «Ну почему я не русский!». И даже на собрании по поводу этого вопроса присутствовал.

В общем, может быть из-за тонкости национального вопроса, может быть по каким другим причинам, но в тот раз отправка сорвалась. Единственное, что сделали, так это забрали из подразделений почти всех водителей. Даже тех, кто просто голословно утверждал, что у него права есть — и тех забирали.

Милые юноши! Они просто хотели поменять опостылевшее расположение, где их всех со страшной силой доставали местные землячества, на что-то новое. Ну что ж! Поменяли. Одного нашего бывшего солдата даже в программе «Время» показали — мелькнул он там где-то, на заднем плане. А может быть — просто показалось. Хотели увидеть — и увидели.

Лучше им там было, чем здесь? Не знаю. Может, и пожалели сто раз. А может, и нет. Во всяком случае, с Харами-то никто обратно в расположение не рвался — это точно.

Как бы то ни было, а зазубрина у вышестоящего командования осталась, я так думаю. Потому с использованием нашей бригады в текущей войне они не торопились, и поступали очень осторожно.

Но видно в Кизляре ситуация была безвыходной. Ближе нас никого не было, и задействовать бригаду пришлось. И, как мне кажется, чтобы опять проблемы с национальным вопросом не поднимать, решили обойтись одними русскими. Ну и ладно, я и не против.

Самое главное, эта фраза весьма заметно приободрила бойцов. Видно, так уж достали их местные сослуживцы, что уж лучше было на войну попасть, чем в одной казарме с ними находиться. Ну и еще униженная гордость распрямилась: «Вот кто на войну едет! Не Маги, Даги, Ваги и прочая… Туда нужны только настоящие солдаты, а не эта приблатненая сволочь».

Так что энтузиазм был в наличии. В наличии была и подготовка. Худо — бедно, но всю осень мы занимались боевой подготовкой. И на стрельбище часто ездили, и в парке с пушками возились периодически, и я, по своей инициативе, проводил занятия по военной топографии и боевым уставам. Скучно мне было, заняться нечем. Так чтобы не бродить бесцельно по расположению, и чтобы солдаты не слонялись, загонял я всех, кого можно, (и кто хотел), в класс и рассказывал им все, что помнил сам. Вне всяких планов, без материальной базы, без ничего — все, что мог вспомнить, то и доводил. И самое удивительное — слушали. Вопросы задавали. Я сам не ожидал.