Седьмой круг ада - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Северский, Игорь Болгарин cтр.№ 31

Помешивая варево и весело поблескивая стекляшками пенсне, он говорил Юре и присутствующему при этом действе Фоме Ивановичу:

– Нет, товарищи дорогие, из ваших дилетантских рассуждений я одно понял: в настоящей кулинарии вы ничего не смыслите! Ну что значит: чем лучше рыба, тем вкуснее уха? Слушать стыдно! Юре, положим, еще простительно. А от вас, Фома Иванович, честное слово, не ожидал: все-таки жизнь прожили.

– Прожил, – согласился Фома Иванович. – Случалось, тройную уху отведывал.

– Ну вот, пожалуйста! А как готовят ее, знаете? Так и быть, расскажу вам, что есть настоящая тройная уха! Прежде всего для нее ерш нужен… Юра, ты, кажется, не слушаешь, тебе скучно?

– Нет, почему же…

– Думаю, ты уверен, будто настоящему мужчине на кухне делать нечего. Меж тем многие выдающиеся мужи были непревзойденными кулинарами. Вот, скажем, Николай Васильевич Гоголь. Не просто любил готовить, новые блюда изобретал! Его рецептами пользовались лучшие рестораторы Москвы и Петербурга. Но о чем, бишь, я?..

– О тройной ухе, – подсказал Юра.

– Да-да! Учитесь, пока я жив: глядишь, и пригодится когда-нибудь!

Расхаживая по кухне, он продолжал свой рассказ. Наверное, ему казалось, что Фома Иванович и Юра внимательны: раз не перебивают, значит, слушают. Но Юра размышлял сейчас отнюдь не о тройной ухе…

Куда исчезла Наташа? Конечно же, искать Павла Андреевича. А куда его увезли? В Севастополь! Стало быть, она тоже уехала туда.

Но почему Наташа не сказала ему об этом? Он бы упросил ее, и они бы поехали вместе. Он бы доказал ей, что уже не маленький и способен справиться с любым делом. Больше того, под силу то, что не сможет сделать никакой взрослый. Скажем пробраться в крепость, пролезть сквозь решетку. Да мало ли что!..

– Юра! Фома Иванович! – вывел его из задумчивости голос Ивана Платоновича. – Да что же это! Я соловьем перед ними, а они… Ну никакого уважения к старшим!

Он снял с пояса полотенце, устало опустился на табурет.

И в самом деле, нашел время о всякой ерунде болтать, – проворчал он. – Хотя, с другой стороны, если подумать обо всем, что сейчас в мире происходит, – с ума можно сойти.

Суп из ржавой селедки с горсткой пшена мало чем напоминал уху, да еще тройную. Иван Платонович сдвинул горшок на краешек буржуйки, и уха тихо млела, наполняя комнату запахами.

– Пускай потомится, – сказал Иван Платонович. – А я малость полежу. Что-то я сегодня очень устал.

Он ушел в другую комнату и затих там надолго.

Расставив тарелки, Юра пошел звать Ивана Платоновича к столу. Но старик отказался, сославшись на недомогание.

К вечеру Фома Иванович вызвал в имение знакомого фельдшера. Тот, едва взглянув на Ивана Платоновича, встревоженно сказал:

– Плохо. Оч-чень плохо. Как бы не испанка.

Но дело оказалось хуже. Археолога сразил тиф. Самый что ни на есть обыкновенный сыпняк, разносимый вшами: он только что начал завоевывать Юг России, побеждая всех и каждого без разбору – и белых, и красных.

Ивана Платоновича увезли в больницу в слободу Мерефу. Юра ежедневно наведывался туда, выхаживая по пяти верст в каждую сторону. В инфекционное отделение не пускали, и он расспрашивал нянечек, как и что. Дела у Старцева были неважные.

В очередной раз на стук вышла незнакомая нянечка, подменявшая больную товарку. Высокая, костлявая, очень нетерпеливая.

– Это какой же Платонов? – спросила она скороговоркой. – Хиба всех упомнишь? Такой седоголовый? Пенсне на мотузочке?

– Он самый, он! – обрадовался Юра.

– В эту ночь преставился. – Она перекрестилась. – Слышишь, помер, говорю… Уже и зарыли вместе с другими заразными, что в эту ночь померли.

Юра заплакал, закричал, что этого не может быть.

– Еще как может, милый! – сказала нянечка. – А ты кто ж ему доводишься?

Юра не ответил. Тихо пошел с больничного двора. Опять – в который раз уже за минувший год! – он остался в одиночестве.

Ах, если б знал Юра, что нянька все напутала, что умершего писаря-статистика в пенсне «с мотузочкой» приняла за Старцева, его судьба не изменилась бы в эти дни так круто…

После ухода Юры из больницы нянечка в одной из палат увидела Ивана Платоновича. Тот, привстав с постели, силился слабой рукой приладить к носу свои диковинные очки.

– А вас проведать приходили, – сказала нянечка. – Мальчонка, бойкий такой. Сынок, что ли?

– Где же он?

– Ушел… – Нянечка еще какое-то время стояла возле Ивана Платоновича, не решаясь сказать, что ошиблась сама и невольно обманула мальчика. Успокаивая скорее себя, чем Старцева, молвила: – Придет еще!

– Придет. Обязательно, – согласился Старцев.

Но Юра больше в больницу не пришел. Он жил теперь на хлебах у совершенно чужого ему человека. И хотя Фома Иванович делал все, чтобы отвлечь Юру от печальных мыслей, они ни на минуту не покидали мальчика.

В эти дни в доме вдруг стали происходить странные вещи. Исчезли свечи. Их была целая пачка, лежали в буфете. И исчезли. Все до единой. Фома Иванович расспрашивал всех: кухарку, кучера, Юру, – никто их не видел.

На следующий день кучер Яков со вздохом заглядывал во все углы, что-то искал. Подошел к Фоме Ивановичу.

– Прошу прощения. Вот тамочка в сенях возле дверей положил. На мешок. И нету. Никуда не отлучался – и нету.

– Чего нету, Яков?

– Вожжей. Еще утром были – и нету. Кинулся запрягать, а их точно черти с квасом съели.

Потом исчезла бельевая веревка. Ее разыскивала и не смогла найти кухарка. Исчезли ножовка и напильник.

И вот однажды утром Фома Иванович не нашел дома самого Юру. Не вернулся мальчик ни к вечеру, ни на следующий день. И Фома Иванович все понял: Юра навсегда покинул его.

…Путь Юры в Севастополь растянулся на долгие дни. Он знал, что Павла Андреевича заточили в Севастопольскую крепость, и отправился в Севастополь, чтобы попытаться освободить своего друга. Втайне он надеялся и на то, что где-то там сможет отыскать и Наташу.

Юра ехал на подножках пассажирских вагонов и на площадках товарных. Убегал от железнодорожной охраны и выскальзывал из облав на спекулянтов. За последние двое суток ему не довелось ни минуты поспать, кроме того, его мучил страшный голод. На каком-то пристанционном базарчике, уже в Крыму, он сменял у разбитного татарина свои почти новые ботинки на кусок кровяной колбасы и рваные калоши в придачу.

По дороге Юра разрабатывал самые разные планы освобождения Кольцова. Можно, например, выяснить, в какой камере содержится Павел Андреевич, а потом ночью с помощью вожжей и веревок перелезть через крепостную стену и передать ему в зарешеченное окно ножовку и напильник… По крайней мере, в любимых им приключенческих книгах почти все герои совершали дерзкие побеги именно таким способом.