Голгофа XX века. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Борис Сопельняк cтр.№ 94

Итак, то, что не смогли сделать франкисты в Испании, японцы у Хасана и на Халхин-Голе, финны под Ленинградом, успешно доделали доблестные советские чекисты — не дрогнувшей рукой они убили Григория Штерна и Павла Рычагова, прекрасных военачальников, которых так не хватало на фронтах Великой Отечественной.

А вот что об этом сказал Берия

Прошло тринадцать лет… В 1954-м Генеральный прокурор Союза ССР Руденко подписал постановление о прекращении дел по обвинению Штерна и Рычагова за отсутствием в их действиях состава преступления. Фактически это означало их полную реабилитацию. Как правило, в делах отсутствуют материалы, на которые опирается прокуратура, прекращая те или иные дела — и это естественно. Но на этот раз мне несказанно повезло: сохранились показания не только тех извергов, которые допрашивали и пытали Штерна и Рычагова, но и палачей, чьим росчерком эти невинные люди были отправлены на тот свет.

Вот что говорится в документе, подписанном Романом Руденко.

«Основанием к аресту Рычагова послужили показания Смушкевича, Сакриера и Ванникова. Их показания были получены в результате применения незаконных методов следствия: избиений, истязаний и других пыток, что было установлено при расследовании дела по обвинению врага народа Берия и его сообщников.

В частности, Берия показал:

«Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения. Это была настоящая мясорубка, и таким путем вымогались клеветнические показания.

Меркулов (нарком госбезопасности СССР — Б. С.) играл главную роль, и у меня нет сомнений, что он лично применял пытки как к Мерецкову, так и к Ванникову, и к другим.

Мне вспоминается, что говоря со мной о деле Мерецкова, Ванникова и других, Меркулов преподносил это с позиций своих достижений, что он раскрыл подпольное правительство, организованное чуть ли не Гитлером».

Далее Руденко приводит слова Смушкевича о том, что он дал свои показания по малодушию и от них отказывается, что хочет внести поправки в протоколы допросов, но не успел, так как тоже был расстрелян 28 октября в числе 25 других арестованных, вывезенных в Куйбышев. Стало ясно и другое: все эти допросы в Куйбышеве не имели никакого значения, так предписание об их расстреле Берия отдал еще 18 октября 1941 года.

Что касается показаний Ванникова, то они полностью дезавуированы, так как он был освобожден и реабилитирован еще в 1941 году.

Осенью 1953-го, когда раскручивалось дело Берия, на допросы вызывали не только его сообщников, но и многочисленных свидетелей. Вот что, скажем, сообщил А. Болховитин, проходивший в качестве свидетеля.

«В июне-июле 1941 года по поручению Влодзимирского я вел дело генерал-лейтенанта Рычагова. На допросах, которые вел я, виновным себя во вражеской деятельности он не признавал и говорил лишь об отдельных непартийных поступках.

В июле была проведена очная ставка со Смушкевичем. В порядке «подготовки» Рычагова, заместитель начальника первого отдела Никитин зверски его избил. Я помню, что Рычагов тут же сказал, что теперь он не летчик, так как Никитин перебил ему барабанную перепонку уха.

Смушкевич, судя по его виду, тоже неоднократно избивался…

В результате всякого рода недостоверных показаний, полученных в результате пыток и избиений, а также самооговора Рычагов был без суда расстрелян».

Болховитину вторит другой свидетель, тоже бывший следователь Семенов.

«В 1941 году, когда Влодзимирский занимал кабинет № 742, а я находился в приемной, я был свидетелем избиений Влодзимирским арестованных Мерецкова, Локтионова, Рычагова и других. Избиение носило зверский характер. Арестованные, избиваемые резиновой дубинкой, ревели, стонали и теряли сознание. В избиении Штерна участвовали еще и Меркулов, и Кобулов. Арестованный Штерн был так сильно избит, что его отливали водой».

Припертый этими показаниями к стене, раскололся и Влодзимирский.

«В моем кабинете действительно применялись меры физического воздействия к Мерецкову, Рычагову и Локтионову. Применялись они и к Штерну. Арестованных били резиновой палкой, и при этом они, естественно, охали и стонали.

Я помню, как один раз сильно избили Рычагова, но он не дал никаких показаний, несмотря на избиение».

Судьба этих изуверов с Лубянки хорошо известна: они получили свою, чекистскую, пулю. Вот уж поистине восторжествовала библейская заповедь: не поступай с людьми так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой.

Все началось с того, что дочь вождя народов — Светлана, как бы это сказать помягче, раньше времени повзрослела. Впрочем, ничего странного в этом нет — сказывался голос крови, а среди родственников Светланы кого только нет: и русские, и немцы, и цыгане, и грузины.

Вот что она пишет в своих воспоминаниях о конце 1942-го — начале 1943 года. Напомню, что в это время гремела Сталинградская битва, изнывал блокадный Ленинград, под сапогом немецкого солдата стонала Украина, Белоруссия, Прибалтика, да и до Москвы фашистам было рукой подать.

«Жизнь в Зубалове (дачное место под Москвой, где жила семья Сталина, — Б. С.) была в ту зиму 1942 и 1943 годов необычной и неприятной. В наш дом вошел неведомый ему до той поры дух пьяного разгула. К Василию приезжали гости: спортсмены, актеры, его друзья-летчики, и постоянно устраивались обильные возлияния, гремела радиола. Шло веселье, как будто не было войны. И вместе с тем было предельно скучно — ни одного. лица, с кем бы всерьез поговорить, ну хотя бы о том, что происходит в мире, в стране и у себя в душе… В нашем доме всегда было скучно, я привыкла к изоляции, к одиночеству. Но если раньше было скучно и тихо, то теперь было скучно и шумно…

В конце октября 1942 года Василий привез в Зубалово Каплера. Был задуман новый фильм о летчиках, и Василий взялся его консультировать. В первый момент мы оба, кажется, не произвели друг на друга никакого впечатления. Но потом — нас всех пригласили на просмотры фильмов в Гнездниковском переулке, и тут мы впервые заговорили о кино.

Люся Каплер — как все его звали — был очень удивлен, что я что-то вообще понимаю, и доволен, что мне не понравился американский боевик с герлс и чечеткой. Тогда он предложил показать мне «хорошие фильмы» по своему выбору и в следующий раз привез к нам в Зубалово «Королеву Христину» с Гретой Гарбо. Я была совершенно потрясена тогда фильмом, а Люся был очень доволен мной…»

Потом были ноябрьские праздники, застолья, танцы.

«Мне стало так хорошо, так тепло и спокойно рядом с ним! — пишет далее Светлана Аллилуева. — Я чувствовала какое-то необычное доверие к этому толстому дружелюбному человеку, мне захотелось вдруг положить голову к нему на грудь и закрыть глаза…

Крепкие нити протянулись между нами в тот вечер — мы уже были не чужие, мы были друзья. Люся был удивлен, растроган. У него был дар легкого, непринужденного общения с самыми разными людьми. Он был дружелюбен, весел, ему было все интересно. В то время он был как-то одинок сам и, может быть, тоже искал чьей-то поддержки.