Голгофа XX века. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Борис Сопельняк cтр.№ 93

Закончилась очная ставка совершенно убийственным признанием Мерецкова.

— Я прошу прекратить очную ставку, — сказал он, — так как намерен дать откровенные показания о своей заговорщической и шпионской работе в пользу немцев.

А 17 октября 1941 года, в тот день, когда фашистские войска вышли к окраинам Москвы, доблестные советские чекисты во главе с заместителем наркома внутренних дел Кобуловым, а также Влодзимирским и прокурором Бочковым (именно их размашистые подписи красуются на документе) вынесли заключение по делу № 2626. Перечислив все прегрешения Штерна, а также отметив, что «сперва он признал себя виновным, но потом от показаний отказался» вышепоименованная троица «полагала бы» (была тогда такая странная формулировка) Штерна Григория Михайловича расстрелять.

А рядом крохотная бумажонка с совершенно жутким текстом.

«Совершенно секретно»

СПРАВКА

Приговор о расстреле Штерн Григория Михайловича приведен в исполнение 28 октября 1941 года.

И — все! Еще одним военачальником, способным грамотно противостоять тому же Кейтелю или Гудериану, стало меньше. Так что победы германского оружия ковались не только в немецком генштабе и на заводах Круппа, но и в подвалах Лубянки.

Прерванный полет

Уроженец деревни Лихоборы Московской области Павел Рычагов сделал прямо-таки фантастическую карьеру. После семилетки он учился в военной школе летчиков, потом командовал эскадрильей, бригадой, отличился в Испании, за что удостоен звания Героя Советского Союза, блестяще проявил себя на Хасане и Халхин-Голе, избран депутатом Верховного Совета СССР, а когда ему не было и тридцати стал начальником Военно-Воздушных Сил всей страны.

Первое время простоватость и прямота молодого генерала нравились Сталину. Удовлетворенно попыхивая трубкой, он с интересом следил за тем, как Рычагов, невзирая на чины и должности, спорит с маршалами и секретарями ЦК, отстаивая интересы военных летчиков. Но однажды, когда на заседании ЦК рассматривались причины участившихся аварий и необъяснимых падений самолетов, Сталин сделал весьма едкую реплику, отметив низкую квалификацию летчиков. Рычагов буквально взвился! В авариях он винил конструкторов и их, сделанные по принципу тяп-ляп, самолеты. Сталин взял конструкторов под защиту, заметив, что плохому танцору всегда кое-что мешает. Рычагов побагровел и рубанул сплеча.

— Ну и летайте на этих гробах сами!

Повисшую в кабинете тишину иначе, как смертельной, назвать было нельзя… Сталин с нескрываемым удивлением посмотрел на распустившегося мальчишку, которого лично он вытащил из самых низов, и, вытряхнув трубку, бросил.

— Мы об этом подумаем…

Сейчас уже трудно сказать, с этого приснопамятного заседания началась оперативная разработка Рычагова, или с чего другого, но вот что поразительно: 22 июня 1941 года прямо на аэродромах была уничтожена большая часть советской авиации, с этого дня каждый летчик и каждый самолет на вес золота, а командующего ВВС… отправляют в отпуск. Да-да, получив отпускной билет, 24 июня он отправился к морю. Но… не доехал. Генерала Рычагова арестовали в Туле, причем, прямо в поезде. В тот же день его доставили в Москву, произвели обыск на квартире (а жил Павел Васильевич в печально известном Доме на набережной) и завели на него дело № 2930.

В постановлении на арест, которое датируется 27 июня, то есть опять-таки задним числом, говорится, что Рычагов «является участником антисоветской заговорщической организации и проводит враждебную работу, направленную на ослабление мощи Красной Армии». Выходит, что «правильно руководя действиями авиации», как это говорилось в приказе Ворошилова, на Хасане и Халхин-Голе, а также во время Финской кампании, за что он получил самые высокие награды, Рычагов только и делал, что ослаблял мощь Красной Армии? Бред! Ведь мощь Красной Армии ослабляли те, кто последовательно и систематично уничтожали всех более или менее ценных военачальников: даже во время войны они погибали не от немецких, а от своих пуль.

Чью это приближало победу и на кого работало, понятно даже ребенку, но в те мрачные годы такого рода действия считались проявлением высшей мудрости горячо любимого вождя народов.

Формальным основанием для ареста Рычагова послужили выбитые под пытками показания другого известного летчика Якова Смушкевича, который заявил, что они вместе с Рычаговым высказывали «недовольство партией и правительством и договорились совместными усилиями срывать вооружение ВВС». Как только речь зашла о вооружении ВВС, очень кстати пришлись показания бывшего наркома оборонной промышленности, впоследствии трижды Героя Соцтруда Бориса Ванникова. Пока он говорил о плохих пулеметах и скверных авиационных пушках, на выпуске которых якобы настаивал Рычагов, следователь слушал его вполуха, но вот Ванников упомянул Сталина — и следователь схватился за ручку.

— Однажды, когда я был в кабинете Рычагова, ему позвонил товарищ Сталин, — рассказывал Ванников. — Выслушав Сталина, Рычагов швырнул трубку и начал ругать его площадной бранью за вмешательство вождя в сугубо технические вопросы. «Такое повседневное вмешательство только дезорганизует управление, — говорил Рычагов, — и подрывает мой авторитет как начальника ВВС. Мне это надоело, пусть садится здесь и сам командует». И опять площадно ругался. В другой раз, после того, как ему попало на совещании в ЦК, Рычагов снова площадно ругал товарища Сталина и говорил: «Я заставлю его относиться ко мне как следует, и вообще такое отношение ко мне ни к чему хорошему не приведет».

Как в воду смотрел генерал Рычагов — ни к чему хорошему его близость к вождю не привела. Коли на первом допросе, который проводил младший лейтенант Болховитин, обвинение в антисоветской работе и измену Родине Рычагов отрицал, то уже через три дня он заявил.

— Я решил рассказать следствию все о своих преступлениях.

— В чем же вы себя признаете виновным?

— В том, что являлся участником антисоветской заговорщической организации, по заданию которой проводил вредительскую работу в ВВС Красной Армии.

Выбив из Рычагова эти признания, следствие не успокоилось и предъявило ему обвинение в терроризме и шпионской работе. Рычагов это категорически отрицал, и даже во время очной ставки со Смушкевичем, к которой обоих основательно подготовили, агентом иностранной разведки себя не признал.

Последний допрос Павла Рычагова состоялся 25 октября 1941 года. Он был коротким, но Рычагов успел сказать главное.

— Все мои показания — неправда. И то, что говорили обо мне другие, тоже неправда. Я — не шпион и не заговорщик.

Но ни этот допрос, ни последние слова Рычагова никакой роли уже не играли: ведь еще 17 октября уже знакомые нам Кобулов, Бочков и Влодзимирский поставили свои подписи под заключением по делу № 2930, в котором они «полагали бы», что Павла Васильевича Рычагова нужно расстрелять.

И его расстреляли… В деле есть справка, что приговор о расстреле Рычагова Павла Васильевича приведен в исполнение 28 октября 1941 года.