Падение «Вавилона» - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Молчанов cтр.№ 50

— Если сможем, — в рифму ответил тот.

— В чем дело? — высунулся я в оконце, различив на груди подошедшего ко мне верзилы из джипа нашивку с надписью: «Армия США».

На ломаном немецком тот попытался ответить, что, дескать, вышла из строя батарея и не могу ли я дать ему прикурить от своей? Я ответил на английском, что если имеются провода, то проблем никаких, и, услышав мою речь, парень на мгновение остолбенел, изучая красноармейскую форму, после чего, изумленным голосом подтвердив наличие проводов, отправился к обратно к джипу.

— Чего у них там? — нервно осведомился Михал Иваныч.

— Аккумулятор накрылся. Прикурят — поедут.

— Стоп-стоп! Ты по-ихнему вроде рубишь, да? Молодец! — оживился полковник. — У меня запасной в кузове, предложи им… Пятьдесят марок, скажи… С Богом!

Я вышел из машины, внеся ограниченному контингенту американских войск коммерческое предложение от лица Российской Армии.

Предложение без видимого энтузиазма было принято. Устанавливая батарею, шофер джипа поинтересовался, где это я так сумел выучить английский язык?

— Там, где родился, — ответил я. — Город Вашингтон, столица Соединенных Штатов.

— Этот мир похож на сумасшедший дом, — пробурчал шофер. — Мой сержант — родом из Одессы…

Реанимировав автомобиль коллег-оккупантов, мы доехали до ближайшего городка, где решили подкрепиться пиццей с кока-колой.

Перекусывая крепкими зубами тягучий расплавленный сыр, полковник неторопливо втолковывал мне:

— Ты, Толя, прибыл на пир во время чумы. Скоро всех нас отсюда под зад коленом. Куда? Понятия не имею. Но одно знаю четко: необходимо использовать момент… Ты мне, Толя, сразу понравился: парень образованный, за рулем чувствуешь себя уверенно, по-английски ботаешь токо так… Учился, что ли? В институте?

Я поведал командиру о своем американском происхождении.

Услышав такую весть, он как-то основательно призадумался, словно что-то прикидывал в уме и наконец вынес загадочное резюме:

— Этому твоему таланту пропасть не дадим… Есть перспектива!

— Какая?

— Позже узнаешь, думаю. С Богом! Так вот, о чем я? Я о том, что надо не хлопать ушами, а зарабатывать, понял? Ты спросишь, как?

— Спрошу, — согласился я, приканчивая вторую порцию высококачественной пиццы.

— А-абъясняю! Возле дивизиона стоят лотки. Там наши мошенники торгуют. Мы их эмигрантами называем. Ну, шушера разная… Кто действительно эмигранты, кто так, бродяги…

— Труболеты, — уточнил я.

— Именно. И ты, значит, будешь собирать с них арендную плату. С Богом. Плату — мне. Теперь. — Он пригубил, поморщившись, шипучую кока-колу. — Бензин. Будешь заливать в их машины. Норма за день — двести литров. Больше не украдем — настучат. На нашей колонке я тебя представлю. С горючкой мы с тобой в пополаме. Марка — литр. Сотня твоя, сотня моя. Это — по-человечески, правильно я говорю? С Богом?

— Абсолютно, — подтвердил я.

— Во-от… Но! — Михал Иваныч Покусаев многозначительно поднял палец. — Работать придется! За деньги, Толя, надо платить! А я плачу тебе за язык. Но не за английский. А за тот, который надо держать на замке. Сейфовом. Иначе… — Он в сотый раз перекрестился.

— Обучен, — сказал я. — Не извольте беспокоиться. Но мысли вы высказали ценные. Хоть тоже их в сейф запирай.

— В сейф не надо, храни в башке, — отозвался полковник польщенно. — А сейчас — гони в часть, сегодня свободен, осваивайся с Богом…

В дивизионе за мной закрепили новенький «уазик» и десять алюминевых канистр, предназначенных для хищений высокооктанового бензина.

Меня прикрепили к взводу водителей, относящемуся к вспомогательной роте, что автоматически означало главенствование надо мной целой иерархии мелких и крупных начальников, однако их я мог воспринимать как сонм иллюзорных теней, ибо, согласно указанию полковника Покусаева, никому, кроме него, командира дивизиона, категорически не подчинялся.

— Всех посылай, — прозвучала директива с нецензурной аранжировкой. — А не поймут — ко мне.

Подобное положение вещей меня устраивало во всех отношениях.

Стоит заметить, что по прибытии в дивизион с полковником случилась некоторая метаморфроза: он неожиданно посуровел лицом, отчитал дежурного по части офицера за плохо выбритую физиономию, раздал десяток нарядов вне очереди попавшимся под руку солдатикам, чтобы служба им не казалась раем, подписал на ходу несколько бумаг, и только тут ко мне пришло ощущение, что я нахожусь все-таки в какой-никакой, но армии и Михал Иваныч — в миру спекулянт и барыга, здесь же — лицо официальное и значительное.

Кстати, при раздаче выговоров и кар, полковник Покусаев от вознесения крестного знамения и от упоминания всуе Бога воздерживался.

Я сдал парадную форму в каптерку старшине и прошел в казарму, обнаружив вместо привычного огромного зала с двухъярусными койками небольшое уютное помещение, где стояли вполне цивильные кровати со спинками из древесно-стружечных плит.

Произошло знакомство с сослуживцами. О себе я поведал так, в общем, да никто и не лез с расспросами, понимая, что угодил я на свою должность по крутому блатному моменту.

Здесь, в Германии, как я моментально уяснил, была совершенно иная атмосфера служебных взаимоотношений, нежели на просторах Отчизны. Куда как более корректная, ибо никто ни с кем не хотел враждовать.

Среди солдатиков можно было встретить и генеральских отпрысков, и ребят из сибирской глубинки. Офицеры же делились на две категории: одни составляли так называемый «арбатский гарнизон», укомплектованный сынками и родственниками военачальников, другие же, в продуманный противовес, были набраны из ветеранов афганской бойни.

Дети коррупции не лезли на рожон, втайне стыдясь истоков предоставленной им зарубежной синекуры, «афганцы» же, нахлебавшиеся дерьма и крови, тоже весьма дорожили своим сегодняшним положением и зарплатой в твердой валюте, предусмотрительно избегая каких-либо противостояний.

Кроме того, всех нас объединяла неопределенность нынешнего положения временщиков и абсолютное отсутствие какого-либо одухотворяющего воинскую службу начала. На германской земле мы уже были опротивевшими хозяевам постояльцами, которым недвусмысленно указали на дверь, и главной целью людей в военной форме стало собирание возможно большего багажа и запасов для ухода в грядущую неизвестность.

Возвращение на родину не вдохновляло никого. Там, в России, большинство офицеров ожидало безрадостное полуголодное существование в неотапливаемых общежитиях, равнодушие окружающих, бьющихся за резко подорожавший кусок хлеба насущного, и полный идейный вакуум всеобщего разброда.

Принципы, которые руководили этими ребятами при их поступлении на военную службу, бесповоротно утратились, и все чувствовали себя бесстыдно и жестоко обманутыми. Отсюда и проистекало желание хапнуть, плотно набить личный саквояж всем, что попадется под руку, и задержаться на благодатной немецкой земле по возможности дольше.