Взорвать Манхэттен - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Молчанов cтр.№ 11

Стоп. Я становлюсь сварливым снобом. Когда мне было двадцать, и я впервые попал в Азию, то был очарован ее дикими красотами и сумасшедшей экзотикой. И даже ел жареную кобру. По вкусу − рыба и рыба… Пил кровь, выпущенную из ее сердца и даже разбавленный спиртом яд… Сейчас же − откровенно недоумеваю над такими своими выходками. И не нахожу ни на йоту завлекательного в этих странах третьего мира − серых и грязных, наполненных бесчисленными опасностями. Насекомые, змеи, вирусы, наконец, нищета и преступность… Да, культуры третьего мира любопытны и заключают в себе немалые ценности сегодняшней цивилизации, однако изучать данные ценности можно в тамошних музеях, куда приезжаешь из отеля с бассейном и рестораном на машине с глухо закрытыми окнами, которые то и дело царапают местные нищие своими грязными ногтями.

Кстати, казус. Мой малолетний сынок Марвин, увидев имеющийся в моем доме древнеегипетский папирус с изображениями птицеголовых языческих божеств, никак не мог взять в толк, что они изображают, однако мое объяснение, что это, дескать, древние комиксы, вызвало в нем безоговорочное понимание их назначения.

Я объездил весь мир, и пришел к выводу, в котором меня не переубедит никто: самая лучшая страна − это наши Соединенные Штаты. Есть еще Западная Европа, где каждое государство отличают свои прелести, но скученность, сомнительная экология и неясные политические перспективы никогда бы не подвигнули меня переехать туда. Благословенное пространство Америки, защищенной двумя океанами, ее земли, протянувшиеся от полярных широт до коралловых тропиков, заключают в себе, пожалуй, все, что может выбрать для себя человек. И даже в самой дикой глуши моей страны один шаг до всех благ цивилизации.

Я люблю свою страну. Она дала мне все, чем я горжусь. Образование, семью, положение в обществе. Я − глава крупнейших корпораций, член Большого Совета и являю собой часть того организма, отделение от которого сродни ампутации. А таковая вероятна лишь в том случае, если я буду являть собой опасную для организма патологию. Что едва ли возможно, хотя в нашей среде бывали огорчительные прецеденты. Достаточно вспомнить Кеннеди. Но в данном случае проблема заключалась в неспособности вознесшегося на вершину власти человека проявить добрую волю к компромиссу. Хотя − о какой такой вершине власти я говорю? Да и кто такой наш президент? Что нынешний, что предыдущие? Эти ребята − чемпионы, выигравшие помпезное соревнование. Это − символы, знаки, олицетворения империи, но, да и только. Глашатаи власти. Они ничего не решают, и любого из них безболезненно меняет другой, подобно афише очередной премьеры на фасаде кинотеатра. А настоящая власть, наши кланы, не нуждаются в рекламе. Они, как деньги, любят тишину. И не нуждаются в выборах, ибо как монархии, а не временщики, обладают преемственностью и не ограничены в полномочиях согласно сроку избрания и волеизъявления тупых масс. Вот оно − главнейшее достижение нашей Системы! Системы, стабильно живущей в каркасе идеологии и экономики, нерушимом и прочном, как гранитная скала! Хотя…

Да, есть всякого рода сомнения. Надеюсь, они субъективны. Но погружаться в них не время. Время разобраться с текущими делами. Через час − совещание с управляющими компаний, затем встреча с людьми из Конгресса, − они активно лоббируют наши инициативы, связанные с ракетостроением, и, наконец, к вечеру мне надлежит быть у председателя Большого Совета. Подозреваю, по вопросу деликатному, связанному с моими конкурентами, парнями чрезвычайно влиятельными. Вот тут-то и предстоит тот самый компромисс, которого я втайне весьма опасаюсь… Ибо стоить компромисс будет многие миллионы.

Я прошел в комнату к сыну, потрепал парня, раздраженно отмахнувшегося, по упрямой голове в знак примирения − я вообще-то отходчив, в отличие, кстати, от своих домашних; затем прошел в спальню, где у трюмо застал наводящую косметический лоск супругу.

Ее лиловое вечернее платье лежало на покрывале постели. На платье − колье из отборных розовых жемчужин. Судя по всей этой шелухе, она намерилась выбраться в свет.

− Куда-то собираешься?

− Сегодня нас приглашают Джексоны…

О, Боже! Переться к этому отставному сенатору, тупому болвану, выслушивать его излияния о необходимости своего политического воскрешения, и о кознях врагов, не дающих ему развернуться… Наши жены, впрочем, дружат и, зацепившись языками, щебечут часами о всяческой муре, не в силах оторваться друг от друга.

− Сегодня я вызван к Большому Боссу, − сказал я веско. − Кроме того, у меня совещание в Вашингтоне и визит в Нью-Йорк.

− Летишь вертолетом? Как я боюсь этих вертолетов…

− На машине мне не угнаться за моим графиком.

− Нет проблем, − отозвалась она, тщательно подводя карандашом края губ. − Я съезжу одна, не привыкать. − В тоне ее сквозило холодное разочарование.

Я помялся, не зная, что сказать. Наконец, произнес:

− Думаю, Патрик выкарабкается.

− О, наш бедняжка! − произнесла она с искренним вздохом.

Я подумал, чтобы сказать еще. Спросить, будет ли ее сопровождать Майк? Этот красивый тридцатилетний организм с недавней поры − ее неразлучный охранник. Большая молекула.

− Майк едет с тобой? − Мой голос звучал нейтрально.

− Да, а что?! − Барбара повернулась ко мне. В тоне и взгляде ее сквозил явный вызов.

− Ничего… − Недоуменно передернув плечами, я вышел из спальни.

Диалог мог развиваться и по иному сценарию. К примеру, я мог заметить, что мне не очень понятна ее привязанность к этому биороботу с идеальной прической, мужественным лицом и парой извилиной в мозгах, если таковые вообще имеются. Однако мой намек на адюльтер получил бы достойный отпор, ибо я, увы, был пару раз по собственной оплошности уличен в похождениях на стороне, и эта “пара раз” вспоминается при каждом удобном случае. В свою очередь я никакими свидетельствованиями в отношении неверности Барбары не располагаю, да и располагать не стремлюсь − к чему? Нам обоим под пятьдесят, мы явно охладели друг к другу, близость с ней подчас означает для меня выполнение необходимой обязанности, и это угнетает. Так что ревность в моем положении это всего лишь подозрение в том, что изменяешь не только ты, но и тебе. Да и сколько нашего брата мечтают о женщине, которую могли бы любить, уважать и… обманывать. Почему? Видимо, большинство женщин хотят многого от одного мужчины, а большинство мужчин одного, но от многих женщин.

Чего греха таить, я люблю позабавиться с девочками, а, кроме того, у меня есть любовница и пара устойчивых связей с женщинами, давно и искренне мне симпатизирующими. Одна живет во Флориде, другая − в Нью-Йорке. Эти связи уже практически родственные, и никакими взаимными обязательствами нас не обременяют. Секс в данном случае скучен (по крайней мере, для меня), и напоминает естественное приглашение на чашку кофе, когда заходишь к знакомым или в какой-нибудь офис.