Жертвенный агнец - читать онлайн книгу. Автор: Карло Шефер cтр.№ 47

— Ах, тебе не хватает твоего каждодневного дёнера? [19]

— Послушай, германская дочурка. Я ем дёнер очень редко, потому что он для меня чересчур жирный, а я живу с международной женской боязнью оказаться слишком толстой для своего толстого мужа. Глупость — она не знает границ… Господи, как мы все это пережили! — вдруг зарыдала она. — Как мы выглядим? — всхлипнула она между двумя фонтанами слез. — А то еще подумают, что мы бездомные… беженцы какие-нибудь…

— Я могу принести еще два пива… — Голос Бабетты тоже дрожал.

— Еще чего! Рано тебе пить пиво! — проскулила мать. — Какой у нас вид? Что подумают про нас люди!

Впрочем, датские пассажиры никак не реагировали на окружающее, не разговаривали между собой, а с меланхолией смотрели на дождь — единственное состояние своей природы.

Паром пришвартовался. Дождь лил ручьями. Среди небесных потоков стоял Томас Хафнер, радостно махал рукой и ревел на весь порт:

— Я вывезу вас из этой сраной Дании!

Обалдевшие, подавленные, они сидели в не слишком ухоженном «опеле-астра», а его необузданный владелец, небрежно используя аварийный световой сигнал, удалялся от порта кратчайшим путем — мчался по улице с однорядным движением в противоположную сторону. Сквозь прокуренные до янтарного цвета стекла доносились антинемецкие крики протеста, но постепенно затихли и они.

— Потому что, — радостно засмеялся полицейский, — я сказал: «Шеф, если вы их не встретите, тогда это сделаю я…»

Потом, когда они неслись с головокружительной скоростью в направлении Оденсе, он честно выложил подробности. Ильдирим узнала, что первоначально Тойер хотел поехать сам, но Хафнер его напугал: мол, для такой долгой поездки надо быть опытным водилой. Далее предполагалось, что поедет Штерн, но «его старуха устроила такой вопеж», что он уступил это дело Лейдигу. Тот уже при поисках острова на карте проявил «абсолютную тупость, и вообще он не от мира сего», так что в итоге остался только он, Хафнер.

Вообще-то тогда он был под мухой, но остальные не успели еще завершить свои «мещанские увещания», как он уже «умотал».

— Теперь, конечно, все о'кей, — заверил он со смехом, — сейчас половина второго, и, таким образом, я — согласно Интернету и счетчику промилле — «трезв как стеклышко». Вот когда мы вернемся домой и все обсудим, тогда уж я позволю себе сегодня кое-что, ах, супер, в Данию и обратно — нон-стоп!

Ильдирим сидела с Бабеттой на заднем сиденье, девочка заснула, наклонившись вперед, остатки детского жирка пухлились между подбородком и острыми грудками.

— Детка моя, — прошептала прокурор и потеребила толстоватую ушную мочку девочки.

Внезапно тяжесть упала с ее сердца. Кошмар был далеко позади, во всяком случае, в тот момент. Разве можно бояться, когда тебя везет домой такой лихой парень, как Хафнер?

— В Дании полагается ездить с зажженными фарами, — заметила она вполголоса, чтобы не разбудить Бабетту.

— Вот пускай сами и ездят, — захохотал Хафнер. — Правая передняя фара у меня того… Классно, что моя колымага вообще пока бегает, я ведь не так часто ею пользуюсь.

Ильдирим кивнула, что-то в этом роде она и подозревала.

Почти не сбрасывая скорость, Хафнер пересек границу. Таможенник бешено жестикулировал. Несмотря на дождь, Хафнер опустил стекло и проорал, чтобы коллега выслал ему штрафную квитанцию.

— По реке в бутылке, викинг хренов, селедка тупая!.. Как они с нами обращаются, — пояснил он Ильдирим уже спокойным тоном. — В девяносто втором, после финала чемпионата Европы, который они дуриком выиграли, эти хамы… ведь не та у них квалификация… Я им еще это припомню…

За воскресенье им постепенно пришлось списать Туффенцамера со счета. У швейцарца была начальная стадия рассеянного склероза, болезнь пока еще не бросалась в глаза, «поэтому я иногда курю травку, доказано что…», но поднимать тяжести, сбросить девушку со стены — этого он не мог.

Тойер уже не знал, сколько раз повторил этот вопрос:

— Почему вы нам раньше об этом не сказали?

— Я ведь не знал, что это важно, черт подери!

— Вы все придурки! — вскричал переутомленный сыщик. — Вы и ваш Коллектив пациентов!

— Конечно, — согласился Туффенцамер почти озадаченно. — Поэтому мы все там и оказались. Ведь мы неврастеники. Нельзя же неврастеников упрекать в том, что у них неврастения!

— Катитесь отсюда, — распорядился усталый гаупткомиссар. — И забирайте с собой ваши пилюли.

Даже невозмутимый Зенф удивленно поднял брови.

Они резво мчались по автобану. Ильдирим решила на время забыть, что существует неприятная штука под названием аквапланирование.

Впрочем, между Фленсбургом и Килем Хафнер немного посерьезнел.

— Если бы тот чувак вас убил, не знаю, что стало бы с Тойером, просто не могу себе представить, — мрачно рассуждал он, но, когда после развилки магистраль направилась к Гамбургу, местной столице, в нем опять зашевелилась ярость.

— Провинция! Фигня Баршеля!.. [20] Нигде больше, — пояснил он, — не велась такая открытая война против немецкой социал-демократии. Нет, нам такие тупые селедки не нужны!

— Сам по себе Гамбург ничего, — пробурчал он потом, когда они, поневоле сбавив скорость, ползли в сторону Эльбского туннеля. — Интернациональный город, но жить — жить тут невозможно. Абсолютно никакой культуры.

— Почему же? Ведь тут театр, музеи, знаменитые издательства…

— Издательства? Тут? Ха! — Хафнер помотал головой. Чего эта турецкая баба только не придумает!

Потом они застряли в пробке перед туннелем. Ильдирим припомнились беседы с ее однокашниками из Северной Германии. Этот туннель был для местных автомобилистов препятствием почище иного горного массива.

— Вот вам и транспортная политика, а? — захохотал Хафнер. — Лажа сплошная. Кажется, я сказал что-то позитивное про Гамбург? Сказал?

— Совсем скупо.

— Нет, наоборот, слишком щедро. Незаслуженно!

Тут она впервые обратила внимание на одно обстоятельство:

— Скажите-ка, Хафнер, вы ведь совсем не курите.

— Ребенок ведь в машине…

— Мне не мешает… — сонно пробормотала Бабетта.

— Спи-спи.

Наконец они выбрались из ловушки. Пробка возникла из-за фрейбургского «дома на колесах» — у него кончился бензин уже почти на выезде из туннеля. Шофер, добродушный баденец в стеганом анораке, украшенном строкой из баденской песни, в тренировочных штанах, толстых носках и сандалиях весело размахивал лиловой канистрой. Поскольку алеман блокировал левый ряд, Хафнер дал волю своей злости: