Поругание прекрасной страны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Корделл cтр.№ 28

Грустно было в поселке в ту зиму. На Вершине больше не рдело горячее зарево, над горами висела холодная яркая луна, и ее свет отблескивал в маленьких квадратных окошках застывших домов — огонь горел разве что в одном из двадцати очагов. Кристальной белизной сверкали вершины Пен-а-Фал и гребень Блоренджа — казалось, они стояли на страже над почерневшими печами, — а в долине, как всегда первые, начали умирать дети ирландцев.

Но у миссис Пантридж еда есть, сказал Томос Трахерн, хотя весь поселок умирает с голоду. Еды вдоволь — благодаря Йоло Милку, который, надо отдать ему справедливость, всегда заботится о своих чадах, независимо от того, записаны они в церковной книге или нет.

Если не верите, загляните в окошко миссис Пантридж. Чудеса, говорит Гвенни Льюис. Глазам своим не верю, говорит миссис Тоссадж.

Тише ступай по снегу.

Подойди ближе.

Вон она, миссис Пантридж, возится на кухне; живот что гора, дышит тяжело, а сама вся сияет. Опять с приплодом; чистая крольчиха, говорит миссис Гволтер.

— Со дня на день жду, Айвор, — говорит миссис Пантридж старшему сыну.

— Скорей бы уж, Селвин, — мурлычет она, наклоняясь к младшей дочке.

— Головка уже опустилась — ждет от меня знака, — сообщает она своей Бетти.

Шестеро маленьких Пантриджей сидят за столом, задрали головы, подняли ножи и вилки, словно шотландцы штыки, на которого ни глянь — вылитый Йоло Милк.

— Быстрей, мама!

— Есть смерть как хочется!

— Давай скорей, хватит уж поливать жиром.

— О Господи, — говорит Айвор, — сколько можно ждать?

Стучат вилками по чашкам, катают тарелки, бьют друг друга ногами под столом, кто-то схватил кого-то за волосы. А ну, дай ему, малыш! Фу, что за вонь! Блодвен опять обмочилась — а ну снимайте с нее быстрей штаны — и за окно, пусть проветрятся.

— Батюшки, — шепчет Йеун, глядя наружу.

— Что там еще случилось? — спрашивает миссис Пантридж.

— Мам, я уронил штаны Блодвен на дедушку Фирнига, посмотри-ка.

— Еще не хватало!

— Какой там дьявол бросает на дедушку Фирнига грязные штаны? — кричит снизу миссис Шон Фирниг. Она стоит, упершись руками в бока.

— Если старый дурень вздумал спать в сугробе, поделом ему. И вообще мостовая относится ко второму этажу — у меня и бумага такая есть, — кричит в ответ миссис Пантридж.

— Вот как? — отвечает миссис Шон Фирниг. — Ну пусть тогда эти штаны остаются на голове у деда, а когда он проснется, как бы на эту мостовую кровь не закапала.

— Да ну ее, мама, — говорит Йеун. — Давай обедать. Ей просто завидно, что у нас есть еда, вот и все.

Миссис Пантридж отходит от окна и нагибается к печке. Пот с нее льет, как с плавильщика, щеки пылают здоровым румянцем.

— Скорей, мама!

— Давай ее на стол!

— До чего есть хочется — словно неделю не ела, — говорит Шони, — а тут курица. Молодец, Йоло Милк!

Открывается дверца печки, и появляется шипящая с жару курица в коричневой корочке. Шестеро ребят глотают слюну, глядя, как мать точит нож, а потом начинает ее резать на большие куски, нежные, как баранья вырезка, и вкусные до невозможности.

— Хорошая курочка, — говорит миссис Пантридж.

— Прямо как Рождество. Мне гузку, мам, ладно?

— Где же она, зараза?

— Не ругаться! — одергивает миссис Пантридж. — Это вам не дом миссис Фирниг!

Шестеро маленьких Пантриджей жуют, чавкают, облизывают губы. Миссис Пантридж смотрит на них, вздыхая.

— А гузки нет, — шепчет Бетти Йеуну. — Чудно что-то…

— И правда ведь. Смотри-ка — хвост крючком. Никогда не видел такого у кур.

— Ешьте, ешьте, мои милые, — приговаривает миссис Пантридж. — Подумаешь какое дело — хвост.

Во время стачки зимнюю собачонку не отличишь по вкусу от весеннего цыпленка.

Уилл Тафарн поел весь мед в своих ульях и теперь принялся за сахар: кормилец семьи должен себя поддерживать. Он сидит в кресле и смотрит на Марту, свою жену, поблескивая здоровым глазом. Другой глаз зияет красной ямой на изуродованном шрамами лице. В руках у него ивовая палка — орудие карающей десницы.

— Заснули детки, моя радость? — спрашивает он.

— Слава Богу, спят, — отвечает она.

— Верно ты сказала — слава Богу, — говорит Уилл и поднимает обожженное лицо. Брызги чугуна прорезали на нем глубокие борозды. — Ты хорошая женщина, Иезавель, — это не ее имя, но он зовет ее так. — На земле наступил глад и хлад, Иезавель. Однако я, творящий своим трудом, сыт, когда дома безбожников поражают громы. Аминь.

Марта поднимает голову. Она еще молода, ей не больше тридцати, но ее волосы поседели и красота увяла.

— Еды, Уилл, — говорит она. — Не для меня, а для детей, еды, во имя милосердного Бога.

— Хорошо, дорогая. Под половицами, где я сижу, лежат два мешка муки. Счастлив человек, кому досталась такая красавица, как ты, Иезавель, потому что в нашей юдоли скорби она дает ему силу вынести все испытания, ниспосланные Всевышним.

— Уилл! — Она вскакивает на ноги, умоляюще протягивает руки.

— Тише!

— Уилл, они плачут от голода, они плачут, Уилл!

— Не кричи, а то сбегутся соседи. Дети поедят, но все в свое время. Сначала почитай Уиллу.

Марта закрывает лицо руками.

— Почитай, моя радость, — просит он тихо и ласково. Тишина, только слышны рыдания.

— Дьявол! — вопит он, замахиваясь палкой. — Я тебя заставлю читать!

— Какой стих, Уилл?

— Пусть голодные умрут за свои нечестивые деяния, — отвечает он, — и пусть властелин преисподней возьмет их себе. Книга Судей, глава девятнадцатая. Читай!

Книга сама раскрывается на истрепанной странице, и Марта Тафарн, которая знает эти слова наизусть, произносит, глядя в сторону:

— «В те дни, когда не было царя у Израиля, жил один левит на склоне горы Ефремовой. Он взял себе наложницу из Вифлеема Иудейского. Наложница опозорила его и ушла…»

— А как звали левита, женщина? — цедит Уилл сквозь зубы.

— Мистер Уилл Тафарн из Кармартена, — отвечает Марта.

— А как звали наложницу, женщина?

— Миссис Марта Тафарн, имя которой Иезавель.

Уилл улыбается и опускает палку.

— Читай! — говорит он.

— «Пришедши в дом свой, взял нож, разрезал ее по членам ея на двенадцать частей и послал во все пределы Израилевы».

— И за что же ее постигла такая кара, ответь мне? — спрашивает он, наклоняясь вперед и пристально глядя на нее.