Ночной мороз - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Фалдбаккен cтр.№ 56

— А разве я похож на шутника?

— Да нет вроде, — произнес Рюстен таким голосом, как будто и вправду сожалел о том, что Валманн так мало шутит.

— Да и Трульсену будет не до шуток, когда я до всего докопаюсь.

— Это радует.

— Но может получиться колоссальный ляп.

— Это меня еще больше радует. Будь осторожнее, Валманн, и звони, если что… — лаконично ответил Рюстен и завершил разговор.

Валманн вовсе не собирался отправляться на охоту за сектантами этим вечером. Если уж Ханне Хаммерсенг нашла приют у каких-нибудь религиозных фанатиков (или как они еще там назывались), то она, очевидно, живет с ними уже несколько месяцев. Пара дней не сыграет большой роли. Прежде чем предпринимать что-то конкретное, надо побеседовать с людьми, имевшими контакты с этой средой.

Возникшая мысль не давала ему покоя, зато давала пищу фантазии. В результате родилась еще одна, на первый взгляд невероятная связь — и здесь была причастна Ханне — между трагедией на вилле и тем, что произошло в районе Тангена в лесу, недалеко от избушки… Мысли так и вертелись у него в голове, пока он ехал. С ним такое часто случалось: сидя в почти неподвижном состоянии, он развивал удивительную мыслительную деятельность. Он где-то читал, что подобное переживают писатели и художники. Один такой писатель обычно прыгал в поезд, когда заходил в тупик с написанием романа.

Отдельные части…

Он попробовал подытожить дело Хаммерсенгов, но множество противоречивых фактов и совершенно несовместимых версий ускользали от его попыток подчинить все математической строгости и логике, как молодые бычки на пастбище. Страшная сцена на вилле все еще стояла у него перед глазами. А труп или кучка костей в лесу — теперь все это вызывало у него только естественное неприятное ощущение, но никак не страх, и он расценивал это как определенный прогресс. Скорее всего, причиной несчастного брака Георга и Лидии был именно Клаус, незаконнорожденный сын, его школьный товарищ… Искореженное обручальное кольцо Георга все еще лежало у него в кармане. Приходящая соцработник, возможно, играла важную роль в жизни Хаммерсенгов в последнее время, а может, и нет. Грязные следы на кухне и в прихожей — что это?., случайность или там был кто-то еще?.. Эротические склонности Георга вполне могли стать причиной вымогательства и шантажа…

И теперь еще Ханне, ее болезнь, ненависть к родителям, ее религиозные увлечения.

Сейчас он приближался к усадьбе Брагенес, где жизнь шла своим заведенным ходом, как и сотни лет назад, как будто ничего не произошло в лесной глуши. Где содержание и динамика жизни определялись погодой и ветром, временем года и страдой, где управляющему и его жене ни к чему быть и курсе событий и конфликтов в округе — они просто делали свою работу, отдавали свои силы и желания земле, а она в ответ снабжала их хлебом насущным и обеспечивала высокий уровень жизни.

Усадьба лежала в лучах заходящего солнца и была похожа на картинку какой-то неземной идиллии: расположение отдельных построек вокруг лужайки было подчинено многовековым законам эстетики, по которым архитектура одновременно подчеркивала мягкие формы пейзажа и растворялась в нем.

Был майский вечер. Смеркалось. В это время можно было зажечь свечи или не зажигать их.

В усадьбе Брагенес горел свет. Ряд окон на втором этаже главного здания были освещены, но снег был неярким, как будто тому, кто там находился, было достаточно одной лампы.

Это же бальный зал! — подумал Валманн и представил себе Гудрун Бауге, сидящую за большим роялем и играющую очень простые вещи, заученные с трудом и без желания когда-то в молодости и всплывшие теперь через много лет по неизвестной причине, возможно, от ностальгии, чтобы сохранить в комнатах давний дух или же более осознанно воссоздать атмосферу большой усадьбы, когда она была центром культурной жизни, а в бальном зале давали концерты для духовного обогащения более широкого круга лиц, нежели семья, обитавшая в усадьбе. Возможно, под приземленной внешностью Гудрун Бауге скрывались честолюбивые стремления? Может быть, ею владела тайная страсть продолжить гордую традицию, выходящую за рамки возделывания земли и принесения в дом ее даров?

Валманн заметил, что замедлил скорость, созерцая эту почти нереально красивую картину домов в мягком сумрачном свете, силуэты многолетних деревьев, поля, на которых уже показались первые всходы, покрывающие плодородные земли мягким ковром цвета зеленой пастели.

В этот момент его мысль сделала скачок, и перед ним всплыло жизнерадостное, загорелое лицо Эйгиля Хаммерсенга, он услышал его голос, рассказывающий об участке, приобретенном на Канарах, об удачной инвестиции, работе в саду и фруктовом урожае. Валманн огляделся и подумал, что вряд ли можно найти замену этим необычайно красивым краям, где он вырос, несмотря на субтропический климат и рост стоимости… Его мысли вертелись, как стаи насекомых над дорогой, как призрачные вспышки, которые ударялись о лобовое стекло и становились реальностью. Перед ним возникали энергичное лицо Эйгиля Хаммерсенга, его сильные руки из-под засученных рукавов рубашки, он слышал его голос, вспоминал его отличную память, его ясные суждения, оценки и антипатии… И наконец, как вспышка молнии, возникла мысль, которая таилась где-то в глубинах подсознания, о той незавидной характеристике, которую Эйгиль дал Лидии Хаммерсенг, — выскочка из бедной семьи, с выгодой применившая свои способности, музыкально одаренная девочка, которую часто приглашали играть на рояле на праздниках в больших усадьбах…

Сейчас он ехал по дороге, покрытой гравием. Запахи из придорожной канавы ударяли в нос через открытые боковые стекла. Длинные стебли бились о бока «мондео», насекомые роились вокруг и разбивались о стекла, оставляли клейкие полосы и пятнышки крови, это разрушило пасторальную идиллию. Мир был нарушен, и все волшебство растворилось, как только он осознал, как открывается новая возможная связь. Это была лишь дикая, мимолетная мысль о том, что могло произойти полвека назад и что не поддавалось проверке. Но все же перед его глазами возникла картина: Лидия около большого рояля в огромном бальном зале в усадьбе Брагенес. Молодая сияющая Лидия, исполняющая вещи по своему выбору (в том числе, безусловно, Шопен), встает и принимает аплодисменты… Это было только мимолетное виденье, оно, возможно, никак не связано с событиями, которые его интересовали. Да и не известно, состоялось ли такое выступление, могло ли оно состояться, может быть, и нет, для этого требовалось счастливое совпадение. Однако связь все же была, поскольку возможность существовала, ассоциация возникла, неосторожная игра с переменными величинами, то есть действиями и мотивами в прошлом, которые в силу беспощадной игры случайностей могли превратиться в реальные происшествия, имевшие роковые последствия. Однако мысли эти были слишком ясны и красноречивы, чтобы ими можно было пренебречь, особенно в такой вечер, как сегодня. Даже если они просто-напросто были лишним подтверждением тому, насколько все сложно и запутанно в этих делах, прицепившихся друг к другу и слившихся, как две хромосомы в момент оплодотворения, где сам факт слияния вызывает динамику, создающую новую реальность. Ни один из новых фактов, открываемых во время следствия, не вписывался ни в какую причинную последовательность, не составлял звена в логической цепочке событий, которые можно было проследить до конца. Эти факты скорее отражали действительность каким-то смутным, непостижимым образом, не внося ясности, а усиливая чувство хаоса и деструктивной игры непредсказуемых сил.