Возвращение танцмейстера - читать онлайн книгу. Автор: Хеннинг Манкелль cтр.№ 46

Собака мне поможет, подумал он.

Он встал – все тело затекло. Он размялся и пошел в лес. Несмотря на то что всю жизнь он прожил в больших городах, ориентировался он превосходно. Меньше чем через час он был у машины. Он захватил с собой еду и несколько бутылок воды. Конечно, неплохо было бы выпить стакан вина или глоток коньяку. Но он знал, что в состоянии удержаться от соблазна. Предстояло важное дело, и он не может рисковать только потому, что ему захотелось выпить. Поев, он свернулся на заднем сиденье. Можно часок отдохнуть, прежде чем вернуться туда, где нельзя появляться раньше полуночи. Чтобы не проспать, он поставил будильник на своих ручных часах.

Он закрыл глаза и тут же оказался в Буэнос-Айресе. Ему надо было выбрать, где спать – в постели, где его уже ждала Мария, или на матраце в мастерской. Он выбрал второе. Исчез неумолкающий шум ветра в лесу – теперь это была оживленная столичная улица.

Проснувшись, он никак не мог вспомнить, что ему снилось. Тут же зажужжали часы на руке. Он нажал кнопку, вылез из машины, открыл багажник, где лежал только что купленный фонарик, и двинулся в путь.

Они не выключили прожектора. Последние несколько десятков метров он шел по освещенному лесу. Этот свет напомнил ему о войне. Это были очень ранние воспоминания – он потихоньку, чтобы никто не видел, приоткрывает глухую шторку светомаскировки и смотрит в щелку, как прожектора немецкой противовоздушной обороны шарят в небе, выискивая бомбардировщики союзников. Он очень боялся, что бомба упадет именно на их дом, что погибнут именно его родители. Сам он всегда представлял себя живым, но от этого становилось еще страшнее – как он сможет жить без папы и мамы?

Он отогнал эти мысли и, прикрывая рукой фонарик, нашел бинокль – днем он положил его в пластиковый пакет, чтобы защитить от сырости. Он устроился во мху поудобнее, прислонился к стволу и навел бинокль на дом. Весь нижний этаж был освещен. Дверь то и дело открывалась, люди входили и выходили. Но во дворе стояли только две машины. Через несколько минут из дома вышли двое, сели в машину и уехали. Тут же кто-то выключил все прожектора, кроме одного. Он медленно обводил биноклем двор, пока не увидел то, что искал. Собака сидела неподвижно, как раз на границе тени и падавшего из окна света. Кто-то поставил перед ней миску с едой.

Он поглядел на часы. Половина одиннадцатого. Сейчас он вполне мог бы возвращаться домой из «Ла Кабаны», куда пошел бы на встречу с заказчиком. По крайней мере, так он говорил Марии. Он скривился. Сейчас, на расстоянии, ему почему-то было стыдно, что он ей часто врал. Он никогда не встречался с заказчиками ни в «Ла Кабане», ни в каком-либо другом ресторане. Он просто не решался сказать ей, что на самом деле не хочет ужинать с ней, отвечать на ее вопросы, слышать ее голос. Моя жизнь постепенно сузилась, подумал он. Теперь это просто тропинка, выстланная ложью. Это тоже входит в цену, заплаченную мной за мою загубленную жизнь. Вопрос только, удастся ли отказаться от лжи сейчас, после того, как он наконец убил Герберта Молина. Я же люблю Марию, подумал он, но предпочитаю одиночество. У меня в душе трещина, пропасть между тем, что я хочу, и тем, что я делаю. Эта пропасть возникла еще тогда, в тот страшный день в Берлине.

Жизнь сузилась.

Что еще остается, надо примириться с тем, что многое уже потеряно безвозвратно.

Время тянулось еле-еле. То и дело с неба медленно, как парашют, спускалась одинокая снежинка. Он затаил дыхание и ждал. Снегопад ему совсем не нужен. Тогда его план невыполним. Но нет, только несколько снежинок.

Четверть двенадцатого на крыльцо вышел полицейский и стал мочиться. Он свистнул собаке, но та не реагировала. Не успел он застегнуть брюки, появился другой, с сигаретой в руке. Тут он понял, что в доме всего двое полицейских, оставленных сторожить дом.

Миновала полночь. В доме было тихо. Иногда ему казалось, что оттуда доносятся какие-то звуки – работал телевизор, или, возможно, радио. А может, просто показалось. Он осветил землю рядом и проверил, не забыл ли что-нибудь. Потом начал спускаться по заднему склону холма. Собственно, теперь надо просто совершить задуманное. Но хотелось посмотреть на место, где был убит Авраам Андерссон. Там мог кто-то быть, еще один охранник, такой риск существовал. Но он чувствовал, что должен пойти на этот риск.

Спустившись и подойдя к опушке, он выключил фонарь. Он шел очень осторожно, нащупывая дорогу, и все время был готов к тому, что собака может залаять. Он пересек участок и снова скрылся в лесу. Ему помогал свет укрепленного на дереве прожектора.

Место убийства никто не охранял. Никого не было, только дерево, на котором были сделаны какие-то отметки. Он осторожно подошел к дереву и осмотрел ствол. В одном месте кора была повреждена. Он наморщил лоб. Убитый стоял у дерева? Тогда он был, наверное, привязан, так что это не просто убийство, это казнь. Его вдруг прошиб холодный пот. Он быстро обернулся. Никого. Я выслеживал Герберта Молина, подумал он. Потом кто-то вынырнул из темноты за спиной Авраама Андерссона. И теперь мне кажется, что у меня за спиной тоже кто-то стоит. Он отошел в тень. Теперь его не было видно. Неужели он, сам того не ведая, дал повод для какой-то непонятной игры, которую уже не в состоянии контролировать? Неужели, решив наконец отомстить, он стал пешкой в чьих-то чужих и непонятных планах? Несколько мгновений он боролся с искушением поступить так же, как Герберт Молин, – бежать, скрыться, все забыть – только не в лес, а в Буэнос-Айрес. Ему не надо было сюда возвращаться. Но теперь слишком поздно. Он не вернется, пока не узнает, что случилось с Авраамом Андерссоном. Это Герберт Молин, теперь он мстит мне, подумал он, и эта мысль привела его в ярость. Будь это возможным, он убил бы его еще раз.

Он заставил себя успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и представил набегающие на песок волны. Посмотрел на часы – четверть второго. Пора. Он вернулся на участок. Теперь он и в самом деле слышал доносящиеся из дома музыку и обрывки медленной речи. Наверное, все же радио. И двое уставших полицейских, пытающихся беседой отогнать сон. Он приблизился к собаке и тихо позвал ее. Собака слегка зарычала, но вильнула хвостом. Он встал так, чтобы на него не падал свет из окна. Собака подошла к нему, и он ласково погладил ее. Собаке тоже было не по себе, но она по-прежнему виляла хвостом.

Он освободил карабин на тросе и позвал собаку.

Они не оставили за собой никаких следов.

Стефан уже много раз замечал – когда случается что-то неожиданное, полицейские первым делом хватаются за телефон. Но Джузеппе не за что было хвататься – телефон и без того был у него в руке, а звонить, по сути, было некому и незачем.

И Стефан, и Джузеппе сознавали, что нужно дать какую-то оценку исчезновению пса. Это могло быть очень важно для следствия. А могло и не быть, и, скорее всего, не было – очередной ложный след.

– Она не могла просто убежать? – спросил Стефан.

– Непохоже.