Возвращение танцмейстера - читать онлайн книгу. Автор: Хеннинг Манкелль cтр.№ 39

Но в Кальмар он вернется только весной 1945 года. Из России он попадает сначала в Германию. Он ранен. Запись от 19 октября 1944 года объясняет, откуда взялись обнаруженные судмедэкспертом в Умео пулевые ранения. Что именно произошло, неясно, но в августе 1944-го он был тяжело ранен. Выжил чудом. Но благодарность судьбе за чудесное спасение в дневнике отсутствует. Стефан заметил, что в записях Герберта Молина появляется новая интонация. Не только страх – ненависть.

Он начал ненавидеть. Он в ярости по поводу того, что происходит, пишет о том, что нужна «беспощадность», «крутые меры». Война проиграна, но он не теряет веры, что цели ее были святыми. Может быть, виноват Гитлер, но в меньшей степени, чем все те, кто не хотел понять, что война была святым крестовым походом против большевизма. В 1944 году он начинает ненавидеть этих людей. Особенно ясно это ощущается в одном из писем в Кальмар. Оно, как обычно, без обратного адреса, датировано 1 января 1945 года. Очевидно, родители написали, что беспокоятся о нем. Стефану было непонятно, почему Молин сохранил только свои письма – писем, адресованных ему, в связке не было. Может быть, потому, что он смотрел на свои письма как на дополнение к дневнику. Это его голос, это его рука водит ручкой по бумаге.

Дорогие мать и отец,

Извините, что долго не писал. Но мы передислоцировались и теперь находимся совсем недалеко от Берлина. Вы не должны волноваться. Война – это всегда страдания и жертвы, но мне пока везет. Я не теряю мужества, хотя многие из моих товарищей убиты. Но мне очень странно, почему так мало шведских юношей, да и не только юношей, захотело встать под знамена рейха. Неужели они не понимают, что происходит? Неужели они не понимают, что русские подомнут под себя всех, если мы не окажем сопротивления? Не буду утомлять вас своими размышлениями и своей злостью, но я уверен, что вы, и мать и отец, меня понимаете. Вы не возражали, когда я принял решение, а отец сказал, что он тоже пошел бы воевать, если бы не возраст и больная нога. Пора кончать письмо. Теперь вы знаете, что я жив и продолжаю сражаться. Часто вспоминаю Кальмар. Как дела у Карин и Нильса? А розы у тети Анны? В свободные минуты я все время вспоминаю дом – жаль, что их выпадает не так много.

Ваш сын

Август Маттсон-Герцен,

ныне произведенный

в унтершарфюреры.

Вот и прояснились мотивы Молина. Родители поощряли его желание сражаться за Гитлера против большевизма. Он завербовался в СС не как юный искатель приключений. Он поставил перед собой задачу. К концу 1944-го, по-видимому в связи с ранением, ему присвоили новое звание. Унтершарфюрер – что это? Чему это соответствует в шведской армии? И есть ли вообще такое соответствие?

Он продолжал читать. Молин пишет все реже и короче, но остается в Германии до конца войны. Он участвует в уличных боях в Берлине – улица за улицей превращаются в руины. Пишет, что несколько раз чуть не «угодил в лапы к русским, спаси меня Бог от этого». Шведские, норвежские и датские фамилии больше не появляются – он единственный швед, остальные – немцы. 30 апреля – последняя военная запись, на этом военная часть дневника кончается.

30 апреля. Сражаюсь за свою жизнь, пытаюсь выбраться из этого ада. Война проиграна. Снял с какого-то убитого гражданский костюм и переоделся. Можно назвать это дезертирством, но все уже решено. Попробую ночью перейти мост, и будь что будет.

Что сталось с ним дальше, он не пишет. Но, как бы то ни было, он остался в живых и сумел вернуться в Швецию. Молин достает дневник только через год. Он уже в Кальмаре. Его мать умерла 8 апреля 1946 года. Он пишет в день похорон: «Мне будет не хватать ее. Она была хорошим человеком. Похороны были очень красивые, отец чуть не плакал, но держался. Все время думаю о войне. Даже когда я хожу под парусом в Кальмарсунде, мне чудится свист гранат».

Стефан продолжал читать. Заметки становились все реже, все короче. Вот запись о том, что он женился. Рождается ребенок. О смене фамилии – ни слова. Ни слова и о музыкальном магазине в Стокгольме. В июле 1955 года, без всякого видимого повода, он вдруг начинает сочинять стихотворение. Потом все вычеркивает, но прочитать все же можно:

Тихие всплески зари окрасили воду пролива,

Я слышу, как в роще поет соловей

И носятся чайки, крича торопливо…

Наверное, не нашел рифму к слову «соловей». «Сильней» подходит. Или «розовей». Стефан достал ручку и записал в блокноте «И море все розовей». Стих вышел скверный, но Герберт Молин, похоже, и сам понимал, что поэзия – не его сильная сторона.

Он читал дальше. Герберт Молин переезжает в Алингсос, затем в Бурос. Десять дней в Шотландии вдохновляют его на длинные, подробные записи. Ничего подобного не бывало с того времени, когда, полный оптимизма, он только что приехал в Германию.

После поездки в Шотландию он снова погружается в будничную жизнь и берется за перо очень редко. Только иногда записывает какие-то события, не комментируя.

Последние записи Стефан старался читать особенно внимательно. До этого Молин отметил, что последний раз вышел на работу в полиции. Несколько слов было о переезде в Херьедален.

Одна заметка показалась ему любопытной.

12 марта 1993. Поздравительная открытка от старины Вестерстеда, портретиста. Поздравляет с юбилеем.

Последняя запись датирована 2 мая 1999 года.

2 мая 1999 года. 7 градусов.

Мой мастер по головоломкам Кастро умер в Барселоне. Письмо от его жены. Он тяжело болел последние годы – неизлечимая болезнь почек.

И все. Осталось еще много чистых страниц. Тетрадь, купленная им в июне 1942 года в Осло, следовавшая за ним почти шестьдесят лет, так и не была закончена. Если дневник вообще можно когда-нибудь закончить. Он завел дневник, когда был еще совсем молодым человеком, убежденным нацистом, по дороге из Норвегии в Германию. По дороге на войну. Он ест мороженое и смущается, когда норвежские красотки бросают на него взгляды. Пятьдесят лет спустя он пишет о смерти изготовителя головоломок. И вот через полгода сам он тоже мертв.

Стефан закрыл дневник. За разбитым окном было почти совсем темно. Есть ли какая-то подсказка в дневнике? Или вне дневника? На это я не могу ответить, подумал он. Я знаю только то, что он записал, и понятия не имею о том, чего он не записал в свой дневник. Но теперь я знаю о нем больше. Он был нацистом, воевал во время Второй мировой войны на стороне Гитлера. Помимо этого, он был в Шотландии и долго и часто гулял с кем-то, кого он называет «М».

Стефан снова завернул дневник, фотографии и письма в дождевик и ушел тем же путем, что пришел, – через окно. Открыв машину, помедлил. Ему стало грустно. Ему было жаль Молина. Но ему было жалко и себя – ему всего тридцать семь, у него нет детей, и он болен раком, который вполне может свести его в могилу еще до сорока.

Он поехал в Свег. Машин на дороге было совсем мало. Когда он проехал Линселль, его обогнала полицейская машина, потом еще одна. События минувшей ночи казались странными, далекими и совершенно нереальными, хотя с момента его кошмарной находки прошло меньше суток. Герберт Молин ни слова не написал в дневнике про Авраама Андерссона. Как и о Эльзе Берггрен. Две его жены и дети просто упомянуты, очень коротко. Ни слова об их отношениях.