Ведьмак - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Сапковский cтр.№ 429

— Как прикажете. Тогда куда же, если дозволено будет спросить, дорожка ведет? Которая из дорог символического перекрестка? Мэтр Альмавера, искусник иглы, погнал своих мулов на запад, к городку Фано. Восточный тракт ведет к поселку Ревность, но я определенно не советовал бы выбирать этот путь…

— Река Ярра, — медленно проговорила Цири, — о которой шла речь на станции, — это нильфгаардское название реки Яруги, верно?

— Ты такая ученая, — он наклонился, заглянув ей в глаза и переходя на «ты», — а этого не знаешь?

— Ты не можешь по–человечески ответить, когда тебя по–человечески спрашивают? — не осталась в долгу Цири.

— Я пошутил, зачем же сразу злиться? Да, это та самая река. По–эльфьему и по–нильфгаардски — Ярра, по–нордлингски — Яруга.

— А устье этой реки, — продолжала Цири, — Цинтра?

— Именно Цинтра.

— Отсюда, где мы сейчас стоим, далеко до Цинтры? Сколько миль?

— Немало. И зависит от того, в каких милях считать. Почти у каждой нации свои, ошибиться нетрудно. По методу всех странствующих купцов такие дистанции удобнее считать в днях. Чтобы отсюда доехать до Цинтры, понадобится примерно двадцать пять–тридцать дней.

— Куда? Прямо на север?

— Что–то тебя, мазель Фалька, очень уж интересует Цинтра. К чему бы это?

— Собираюсь взойти на тамошний престол.

— Прелестно, прелестно. — Хотспорн поднял руку, как бы защищаясь от удара. — Тонкий намек понял, больше вопросов не будет. Самый короткий путь в Цинтру, как это ни парадоксально, ведет не прямо на север, потому как там кругом бездорожья и болотистые приозерья. Сначала следует направиться к городу Форгехаму, а потом ехать на северо–запад, до Метинны, столицы аналогично называемой страны. Потом следует ехать через равнину Маг Деиру, торговым трактом до самого города Нойнройт и только уже оттуда направиться на северный тракт, ведущий к долине Марнадаль. А долина Марнадаль — это уже Цинтра.

— Хм–м–м… — Цири уставилась в зеленый горизонт, в размытую линию темных взгорий. — До Форгехама, а потом на северо–запад… Это значит… куда же?

— Знаешь, что, — Хотспорн едва заметно улыбнулся. — Я направляюсь как раз к Форгехаму, а потом до Метинны. Вот этой дорожкой, что между сосенками песочком золотится. Поезжай за мной, не заблудишься. Амнистия амнистией, но мне будет приятно общество прелестной девушки.

Цири смерила его самым пренаихолоднейшим из всех своих холодных взглядов. Хотспорн шельмовски закусил губу.

— Ну так как?

— Едем.

— Браво, мазель Фалька. Мудрое решение. Я же говорил, ты столь же мудра, сколь прелестна.

— Слушай, Хотспорн, кончай меня мазелить. У тебя это звучит как–то обидно, а я не позволяю обижать себя безнаказанно.

— Как прикажете, мазель…

* * *

Многообещающий прекрасный рассвет не оправдал возлагавшихся на него надежд. Наступивший день был серым и промозглым. Влажный туман приглушал цвета осенней листвы склонившихся над дорогой деревьев, отливающих тысячами оттенков охры, пурпура и золота. Во влажном воздухе стоял аромат коры и грибов.

Они ехали медленно по ковру опавших листьев, но Хотспорн часто подгонял вороную кобылу, время от времени заставляя ее идти галопом либо рысью. В такие моменты Цири восхищенно глядела на них.

— Ее как–нибудь зовут?

— Нет, — сверкнул зубами Хотспорн. — Я отношусь к верховым лошадям чисто потребительски, стараюсь не привыкать к ним. Давать коням имена, если не содержишь конного завода или табуна, я считаю претенциозным. Согласна со мной? Конь Воронок, собачка Дружок, киска — Мурка. Претенциозно!

* * *

Цири не нравились его поглядывания и многозначительные улыбки и уж тем более насмешливый тон вопросов и ответов. Поэтому она пошла по самому простому пути — молчала, говорила кратко, не провоцировала. Если, конечно, удавалось. Правда, удавалось не всегда. Особенно когда он заговаривал об амнистии. Когда же в очередной раз — и довольно резко — она выразила недовольство, Хотспорн на удивление «сменил фронт» — принялся доказывать, что в ее случае амнистия излишня, более того — ее вообще не касается. Амнистируют преступников, а не их жертвы.

— Сам ты жертва, Хотспорн! — зашлась смехом Цири.

— Я сказал совершенно серьезно, — заверил он. — Не для того, чтобы вызвать у тебя птичье щебетание, а чтобы посоветовать, как спасти шкуру в случае, если тебя поймают. Конечно, на барона Касадея это не подействует, да и на Варнхагенов тоже вряд ли, от них снисхождения не жди, эти в самом лучшем случае просто линчуют тебя на месте. Быстро, и если прытко пойдет, то безболезненно. Но вот если ты попадешь в руки префекту и предстанешь перед судом, суровым, но справедливым лицом имперского закона… О, вот на этот случай я порекомендовал бы тебе такую линию защиты: заливайся слезами и настаивай на том, что ты невинная жертва стечения обстоятельств.

— И кто в это поверит?

— Каждый. — Хотспорн наклонился в седле, заглянул ей в глаза. — Потому что ведь такова истинная правда. Ты — невинная жертва, Фалька. Тебе еще нет шестнадцати, по законам империи ты — несовершеннолетняя. В Крысиной банде оказалась случайно. Не твоя вина, что ты пришлась по вкусу одной из бандиток, Мистле, противоестественная сексуальная ориентация которой ни для кого не секрет. Ты подпала под влияние Мистле, тебя использовали и принудили к…

— Ну, вот и выяснилось, — прервала Цири, сама удивляясь своему спокойствию. — Наконец–то выяснилось, что тебе надобно, Хотспорн. Видывала я уже таких типусов, как ты.

— Серьезно?

— Как у всякого петушка, гребешок у тебя вскочил при одной мысли обо мне и Мистле, — продолжала она спокойно. — Как у каждого глупого самца, в твоей дурной башке шевельнулась мыслишка попробовать вылечить заблудшую овцу от противной натуре болезни, обратить на путь истинный. А знаешь, что во всем этом самое отвратное и противное натуре? Именно такие мыслишки!

Хотспорн посматривал на нее молча, храня довольно загадочную усмешку на тонких губах.

— Мои мысли, дражайшая Фалька, — сказал он, немного помолчав, — может, и необычны, может, и не совсем хороши, и уж, что там говорить, совершенно очевидно далеки от невинности… Но, о Господи, они соответствуют натуре. Моей натуре. Ты оскорбляешь меня, полагая, будто моя тяга к тебе зиждется на некоем… извращенном любопытстве. Ха, ты оскорбляешь самое себя, не замечая или же не желая замечать, что твоя пленительная красота и редкостная прелесть в состоянии заставить броситься на колени любого мужчину. Что очарование твоего взгляда…

— Слушай, Хотспорн, — прервала она, — уж не вознамерился ли ты переспать со мной?

— Какой интеллект! — развел он руками. — У меня прямо–таки слов не хватает.

— Ну, так я тебе помогу их подыскать. — Она слегка подогнала коня, чтобы взглянуть на купца сбоку. — Потому что у меня–то слов достаточно. Я чувствую себя польщенной. В любом другом случае — кто знает? Если б это был кто–нибудь другой, о! Но ты, Хотспорн, ты вообще мне не нравишься. Ничего, ну совсем, понимаешь ли, ничто меня в тебе не привлекает. И даже, я бы сказала, наоборот — все меня от тебя отталкивает. Ты должен понять, что в такой ситуации половой акт был бы актом, противным натуре.