Возвращение тамплиеров - читать онлайн книгу. Автор: Джузеппе Д'Агата cтр.№ 10

— Контрнаступление фон Рундштедта, — с волнением сказал Яирам.

— План Гитлера под названием «Зимний туман», если не ошибаюсь, — добавил Джакомо.

Толстяк согласно кивнул. Потом заговорил, неотрывно глядя на карту, хотя ясно было, что мысли его находились совсем далеко — он рисовал в своем воображении картины битвы.

— Это сражение считается последним ударом Третьего рейха, но оно могло оказаться решающим, способным изменить весь ход войны. Англичане и американцы после летних наступлений были уже на последнем издыхании, нуждались в подкреплениях и были разобщены из-за постоянных разногласий обоих командующих — Монтгомери и Брэдли. Подойдя к границам Германии, они не знали, двигаться дальше или нет. Союзники переживали военный кризис, но в еще большей мере — политический, и Гитлер это хорошо показал, когда двенадцатого декабря разъяснил своему штабу политические цели будущего контрнаступления. В истории никогда еще не было столь плохо сколоченного союза. Капиталисты вместе с марксистами, полуживая Британская империя рядом с Соединенными Штатами, бывшей колонией, желавшей унаследовать английскую гегемонию в мире. Участники коалиции руководствовались совершенно различными интересами, а их ссоры и разногласия становились все очевиднее. Несколько хороших прицельных ударов со стороны немцев… и все увидели бы, чего стоит этот замок, построенный из разнородных карт.

— Вашим рассуждениям не откажешь в обоснованности, — согласился Яирам.

Борги ткнул пальцем в карту:

— А теперь — к фактам! Видите вот эту линию, между Вестфалией и севером Рейнской области, ведущую от Моншау к Эхтернаху? На этом узком фронте фон Рундштедт собрал двадцать восемь дивизий, разделив их на три армии. На севере, Шестая танковая бригада СС должна была пересечь Мозер и направить свой удар на главную цель — Антверпен. В центре Пятая танковая бригада, захватив Намюр и Динан, должна была занять Брюссель. На юге к Люксембургу направлялась Седьмая армия. Ясно? Первая атака была нацелена на плохо защищенный стык между Девятой и Первой американскими армиями. — Борги выпрямился, лицо его пылало, он продолжал заклинание призраков. — Воспользовавшись также плохой погодой, из-за чего не могла действовать авиация, шестнадцатого декабря в пять часов тридцать минут утра более двух тысяч пушек обрушили шквал огня на позиции союзников, а потом двинулись в наступление пехота и бронетехника!

Рука вскинута вперед: это он, толстяк, отдал приказ атаковать!

— Связь между двумя американскими армиями совершенно прервалась. И спустя несколько дней между ними оказался свободный проход шириной километров в сто. Под руководством Монтгомери, которому Эйзенхауэр передал командование операцией, союзникам удалось кое-как закрыть брешь на севере, но они не смогли помешать продвижению немцев на юг, в ту часть Арденн, центром которой является Бастонь.

Тут вмешался Яирам:

— А по-моему, Гитлер должен был продолжить наступление в этом направлении, а не стремиться упрямо к Антверпену.

— Да, потом он это понял и, уйдя с юга, попытался направиться к Аахену, — уточнил Джакомо.

— Неверно, — сказал толстяк. — Все неверно. Тем более что именно в Арденнах был явлен недвусмысленный знак. На одной из просек произошел тот самый загадочный эпизод, которым мы должны заняться. Вы что, забыли?

— Забыл, — признался Яирам.

— Но мы ведь собрались здесь именно для этого, — ответил Джакомо.

Профессор наклонился к карте и, найдя нужное место, указал пальцем:

— Вот здесь, на этом коротком промежутке между Бастонью и Нешато, находится Плэн-де-Пастер, «пастушья поляна».

— Не вижу, — возразил Джакомо.

— Она не отмечена на карте. Это был не слишком обширный участок, ограниченный с севера холмом, а с юга невысоким лесом.

— Профессор, а почему вы говорите «был»? Откуда вы знаете? — спросил Джакомо.

— Я никогда не бывал там, но я видел это место, — ответил Борги, указав на свой лоб. — Видел при помощи своих особых способностей.

Яирам ощутил, как по коже у него пробежали мурашки.

— Что же произошло на этом участке?

Словно не слыша вопроса, Борги достал странную колоду карт и начал раскладывать ее на географической карте, будто некий пасьянс. И наконец прервал игру, сощурился и сказал:

— Тридцать — тридцать пять немецких солдат, примерно взвод, находились на передней линии. Они были неожиданно атакованы тысячью человек, целым американским батальоном. — Он несколько раз погладил свои усы, внимательно изучая лица молодых людей. — Как, по-вашему, тридцать человек, вооруженных старыми ружьями и несколькими автоматами, могли остановить тысячу солдат с пушками и танками? Как это можно объяснить? — Он слащаво улыбнулся. — Похоже, этот эпизод дал новый толчок немецкому наступлению, которое несколько выдохлось.

С некоторых пор Джакомо заметил, что ему все труднее сосредоточиться на занятиях. Он находил тысячу предлогов, чтобы не садиться за письменный стол; мечтал о долгих прогулках под портиками с Яирамом и волнующих спорах с ним, которые наверняка возникли бы; с завистью, не свойственной ему прежде, думал о братьях по лиге, которые не были студентами и не имели никаких учебных заданий; хотел снова, намного раньше назначенного времени, встретиться с профессором Борги, восседавшим посреди своего превосходного арсенала.

Но мучило его совсем другое: решение расстаться с Анной, разорвать помолвку — следствие их сходного социального положения, которая со временем совершенно утратила всякий смысл. Проблему эту решить на первый взгляд было несложно, но она постоянно, неотступно мучила его, и мысль о ней сделалась прямо-таки неотвязной. В самом деле, настал момент, когда откладывать дальше было нельзя.

Джакомо провел рукой по волосам, таким коротким, что они нисколько не взъерошились, и отодвинул книгу. Когда он сел заниматься, еще можно было читать при дневном свете. Теперь книгу освещала небольшая лампа в стиле модерн, но Джакомо не продвинулся ни на страницу.

Сумерки опустились внезапно, из окна проникал слабый свет фонарей. Улицы старого центра погрузились в полумрак, и Джакомо показалось, будто это был какой-то другой, застывший во времени город. Он с удивлением обнаруживал автомобили, а не экипажи, людей в пальто и шляпах, а не в плащах и цилиндрах. Почему-то вдруг подумал об отце — просто стало любопытно, где тот был в этот час. Потом прошел в музыкальную гостиную, провел рукой по блестящей поверхности рояля и остановился перед портретом матери. Нет, ему не нравился этот портрет, и Джакомо еще сильнее, чем прежде, ощутил, сколь чужда была ему изображенная на полотне женщина.

Ему захотелось уйти отсюда, и он прошел в другую гостиную с коллекцией графики на стенах, заранее предвкушая новую встречу со странным рисунком, изображавшем как бы наложенные друг на друга два здания. Особенно его волновал собор Санта-Мария-дель-Приорато: каждый раз, когда Джакомо внимательно рассматривал его, ему казалось, будто он соприкасается — скорее чувством, нежели умом — с некоей важной тайной. А что означала дата «1989», какой таила смысл?