Паломничество в Святую Землю Египетскую - читать онлайн книгу. Автор: Томаш Миркович cтр.№ 50

Ему все больше хотелось остановиться, передохнуть, может, даже прилечь на минуту-другую. Если бы нашелся хоть клочок тени, он бы с радостью уселся, подождал, пока зайдет солнце, и тогда бы двинулся дальше. Но в пустыне было неоткуда взяться тени. Несмотря на это, он все же собрался присесть на минутку, как вдруг споткнулся и упал. Ладони коснулись раскаленного песка. Зашипев, он тут же вскочил. Казалось, они окунулись в кастрюлю с кипящей кашей.

Он понял, что надо идти, пока не стемнеет. Сделал снова маленький глоток из манерки и двинулся вперед.

Разбудил его телефонный звонок. Не открывая глаз, он перевернулся на бок и протянул руку, чтобы поднять трубку. Но телефон умолк, а пальцы нащупали только пустоту. Поручик опустил руку, ощутил песок – и с внезапным потрясением вспомнил, где он. Сделал глоток из манерки и встал, шипя от боли: ныли все кости и мышцы. Кругом было темно, на небе светила луна. Ложась спать, поручик боялся, что ноги распухнут и он не сможет снова надеть ботинки, поэтому не стал их снимать. Сейчас он просто встал, стряхнул песок с мундира и двинулся дальше.

В лунном свете песчаные холмы казались шатрами; ему чудилось, будто он посреди спящего лагеря бедуинов. Но он знал, что это иллюзия. В полной тишине – такая бывает только в обитых войлоком палатах психиатрической больницы или в пустыне, где на много миль вокруг нет ни людей, ни животных, ни птиц, ни машин, – он слышал только свои шаги: скрип ботинок и шорох песка, осыпающегося после каждого шага. Царившее вокруг оцепенение пугало. Он понял, что лучше идти днем: и привычнее, и не так страшно угодить в зыбучие пески.

Разумеется, на зыбучие пески можно нарваться когда угодно, но сейчас, ночью, ему на каждом шагу чудилось, что он уже начинает проваливаться, еще минута – и он окажется в ловушке и будет погружаться все глубже и глубже, пока наконец его не поглотит пустыня. Что может быть ужаснее подобной смерти?

Будь у него выбор, охотнее всего он погиб бы на гильотине. Часто, перед тем как заснуть, он представлял себе, как тяжелое стальное острие со свистом несется вниз и отделяет его голову от туловища. Ему хотелось знать, что он умирает, но не хотелось ни страдать, ни чувствовать, как постепенно слабеет тело: и боль, и распад организма отвлекают умирающего от самого важного – смерти как таковой. Выстрел в голову отключает сознание; потеря крови от огнестрельного ранения или перерезанных вен, так же как удушение или утопление, приводят к тому, что умирающий сосредоточивается на переживаниях, которые сопровождают смерть, на ее обрамлении, а не на ней самой. Только тот, кто гибнет на гильотине, может испытать – в течение тех нескольких десятков или даже сотен секунд, которые остаются ему, когда голова уже отрезана от тела – чистейшую форму смерти, не забивая себе сознание отчаянными сигналами, которые при иных видах смерти посылают сердце, легкие, желудок и прочие органы. «А может, я неправ? – подумал он. – Может, боль, которой реагирует перерубленный спинной мозг, еще страшнее? Но если бы мне было дано выбирать, я бы наверняка выбрал гильотину».

«И уж конечно, я не намерен умирать от жажды!» – подумал он и, несмотря на страх перед зыбучими песками, заставил себя шагать шире.

Он шел, понурив голову и тяжело дыша. Он не знал, далеко ли еще до лагеря, и предпочитал не гадать. Ему было страшно: вдруг до сих пор удалось пройти всего два-три километра?

Его поразила мысль: а ведь здесь, должно быть, никто не ходил веками, возможно даже – от самого сотворения мира. Эта мысль не принесла никакого удовлетворения; ему совсем не хотелось быть первопроходцем и прокладывать новые пути. Он подумал, что в Александрии и в Каире на каждом квадратном метре изо дня в день сменяются десятки, а то и сотни прохожих; наверняка там не нашлось бы и пяди не тронутой человеком земли. От сознания, что он шагает по пескам, где до этого дня не ступала нога человека, его охватило страшное чувство одиночества. Несмотря на это, ему долго не удавалось направить мысли в иную колею.

Потом он начал размышлять, давно ли эта местность занята песками. Быть может, здесь когда-то стоял лес?: Или тут была мокрая и болотистая местность – обширные топи, пропитанные запахом гнили, над которыми разносилось только кваканье первобытных лягушек? А может, миллионы лет назад здесь простирались душные джунгли, населенные динозаврами?

Если смести с пустыни песок, а еще лучше – сдуть его вообще с лица Земли, на свет Божий снова показались бы огромные деревья, цветы и лианы, живущие под напластованиями песка, свежие и разноцветные, как когда-то. Он знал, что это нереально; и все же – чтобы не сойти с ума, чтобы не задумываться над тем, выживет ли, – он развлекался этой мыслью, воображая буйно цветущую страну. То он заполнял ее грызущимися между собой чудищами с длинными зубами и острыми когтями и слышал их пронзительный визг, то видел идиллическую райскую долину, где в согласии живут огромные пресмыкающиеся, земноводные, птицы и насекомые, питаясь огромными плодами, висящими на доисторических деревьях.

Вдруг он споткнулся о камень и вернулся к действительности. Песчаная пустыня – эрг – неожиданно перешла в каменистую хамаду. Почва под ногами сделалась тверже, и он зашагал быстрее; но ему приходилось смотреть, куда ступает, чтобы случайно не подвернуть ногу.

Он подумал, что царящая вокруг кладбищенская тишина и абсолютная пустота – это будущее всей планеты. Когда-нибудь такая пустыня покроет всю сушу и море; везде настанет одинаковая неподвижность, не будет слышно шелеста листьев, шума волн, человеческих и звериных голосов. И повсюду до самого горизонта – ничего, кроме песка и камня.

Возможно ли, чтобы Землю ждал такой конец? Поручик не знал. Но погрузиться в безмолвие, неподвижность, полное омертвение – такая кончина казалась ему более достойной Я более естественной для измученной планеты, чем гибель в грандиозном взрыве от столкновения с кометой или другим небесным телом – взрыве, который превратил бы Землю в обломки, обреченные вечно скитаться по бескрайним просторам космоса.

Потом он начал представлять, что планета уже умерла, что всю ее давно покрыл песок, а сам он будет одиноко шагать в бесконечность, пока не обойдет ее раз, другой, третий. Может, он протопчет глубокую борозду, шагая по собственным следам? Или ее занесет ветром? Будет ли ветер, когда Земля умрет? Пожалуй, что будет. Поручик принялся рассуждать, откуда берется ветер и как изменилась бы жизнь на Земле, если бы ветер перестал дуть.

Вдруг он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног и он проваливается в яму. «Зыбучие пески!». – подумал он, охваченный паническим ужасом и вместе с тем удивлением: он был уверен, что в каменистой пустыне таких ловушек не бывает.

Но, хотя в ноздри и уши ему набилась пыль, он лежал на чем-то твердом. Сначала он решил, что провалился в расселину в скале, но, ощупав стену, убедился, что она не шероховатая, а совершенно гладкая, словно отполированная человеческой рукой. Он вынул из кармана зажигалку, щелкнул раз, другой; когда она зажглась, оказалось, что он попал в длинное узкое помещение с белыми стенами. Только потолок был голубой; его густо усеивали схематические рисунки созвездий. Не было сомнения, что он изображает небо. Поручик подумал, что это коридор, и стал продвигаться вперед. Пройдя метров пятнадцать, он очутился в обширном зале. Это явно была погребальная камера – посередине ее покоился каменный саркофаг. Стены были украшены красочными рисунками, вокруг стояли ящики, амфоры, статуи… В тусклом свете зажигалки мало что было видно. Поручик попытался сдвинуть крышку саркофага, но она оказалась слишком тяжелой.