Паломничество в Святую Землю Египетскую - читать онлайн книгу. Автор: Томаш Миркович cтр.№ 41

– Мемфис слишком близко к Каиру, чтобы его памятники спокойно достояли до наших дней, – заявил Абиб, когда она призналась ему в своем разочаровании. – Древняя столица веками служила каирским жителям источником строительных материалов – пирамиды, правда, тоже: с них сняли верхний, облицовочный слой. Сфинкс и статуя Рамзеса II (а также другая статуя того же фараона, немного поменьше, – она стоит сейчас перед каирским вокзалом) сохранились только потому, что лежали глубоко под землей. К сожалению, почва тут влажная – рядом Нил, – так что предметы повседневного обихода до нас не дошли. Но есть шанс, что в земле таятся еще и другие статуи. Жаль, что после Первой мировой тут не велось серьезных раскопок. Думаю, стоило бы попробовать. Но ты не огорчайся: поедешь в Луксор – увидишь целые храмовые комплексы, почти нетронутые.

* * *

Они вернулись к машине и поехали смотреть Саккару, крупнейший некрополь Египта. На этот раз Алиса не разочаровалась. Хотя ступенчатая пирамида Джосера, древнейшая из всех пирамид, была меньше тех, что в Гизе, все равно она выглядела впечатляюще, как и погребальный храм фараона. Затем девушку восхитила своим внутренним убранством разрушенная снаружи пирамида Унаса, на стенах которой была записана самая ранняя версия «Книги мертвых», так называемая «Книга пирамид». Но самое сильное впечатление на нее произвели мастаба вельможи Ти и гробницы других важных сановников. Их украшали великолепные барельефы, подробно представляющие повседневную жизнь древних египтян. Четкие изображения людей, орудий, животных, рыб полнее, чем письменные источники, показывали, как они жили, охотились, возделывали землю, приносили жертвы, каковы были их печали и радости. Алиса долго рассматривала барельефы и все время находила что-то новое.

– А всех ли египтян после смерти мумифицировали? – спросила она, когда они с Абибом выбрались, немного запыхавшись, из выдолбленной глубоко под землей гробницы Птахотепа I и его сына, высокопоставленных жрецов времен пятой династии.

– Беднейших – нет. И весьма немногих мумифицировали так, как правителей и их министров. Простым смертным приходилось довольствоваться упрощенным вариантом: внутренности удалялись, останки погружались на несколько дней в чан с содовым раствором. Но и без консервации останки нередко хорошо сохранялись благодаря сухому климату: некрополь находится в пустыне. Тут похоронено много поколений горожан.

– А что стало с их мумиями?

– Одни хранятся в музеях, другие феллахи использовали как топливо, а большая часть съедена.

– Съедена?!! Кем?

– Европейцами. – Абиб улыбнулся. – В девятнадцатом веке европейские врачи решили: раз мумии сохраняются в таком прекрасном состоянии десятки веков, значит, в них должно содержаться нечто, препятствующее разложению. То, что это заслуга египетского климата, им в голову не пришло, и они начали считать мумии средством для возвращения молодости и лекарством от всех болезней. Их растирали и давали пациентам в виде порошка или изготавливали мази. Такие препараты можно было купить в любой аптеке. Когда человеческих мумий стало не хватать, перешли на мумии животных. Одних кошачьих мумий в Европе съели полтора миллиона.

Еще в одной гробнице, мастабе Анхмагора, Алису поразил барельеф с изображением юношей, перед которыми стояли на коленях какие-то мужчины, орудуя ножами возле их членов. Вспомнив, что грозило Камару из сказки Махмуда, если бы его купил султанский поставщик рабов, она решила, что юношей кастрируют. Но почему тогда они стоят так спокойно? Когда Алиса сказала об этом Абибу, тот рассмеялся.

– Нет-нет, барельеф изображает ритуал обрезания, – объяснил он. – Хотя египтяне действительно кастрировали рабов, предназначенных для гаремов.

– А я думала, обрезание делают только евреи.

– Ничего подобного. И арабы, и копты, и эфиопы, и множество других африканских народов! А в США и большинстве западноевропейских стран обрезание сейчас – почти рутинная операция в родильных отделениях, она считается косметической. Обрезан даже принц Чарльз, британский наследник престола, хотя его оперировал не врач, а главный раввин Лондона. В период Нового царства египтяне почему-то отказались от этого обычая, хотя в свое время он был очень полезен. Например, после битвы трупы необрезанных холостили, а потом подсчитывали собранные трофеи, чтобы установить число убитых врагов. Иногда такими трофеями наполняли множество корзин.

– Кошмар какой!

– Да – но надо же как-то считать трупы. Именно по этой причине англичане и французы ввели у американских индейцев скальпирование; им надо было знать, сколько погибло воинов из враждебных племен, чтобы по заслугам награждать союзников. Они платили за каждый скальп. В свою очередь, один царь гурков, когда захватил на Цейлоне древний город Киритипос и захотел узнать, сколько в нем жителей, велел отрезать всем носы и сосчитать.

– Варварство! – Алиса содрогнулась от омерзения. Она уже собиралась сказать нечто весьма нелестное в адрес царя гурков, но тут вспомнила рассказ своего учителя истории – о том, как во времена казацкого восстания в 1702 году семидесяти с лишним тысячам схваченных крестьян отрезали левое ухо. «Мы были не лучше», – подумала она и прикусила язык.

Устав от прогулки по некрополю, они ненадолго зашли в гостиницу выпить чего-нибудь холодного, а потом направились смотреть Серапеум: открытые Мариэттом обширные подземелья, в которых держали священных быков.

– Во всем Серапеуме грабители пропустили только этот, – сказал Абиб, когда, шагая по темному коридору вдоль стоящих в нишах больших гранитных саркофагов, они увидели один сильно поврежденный. – Но Мариэтту пришлось взорвать его: в отличие от грабителей он не знал, как его иначе открыть. Мы и по сей день не выяснили, как древние грабители сдвигали десятитонные крышки; непонятно и то, как египетским каменщикам удавалось настолько точно вырубать саркофаги из гранитных блоков. Все углы идеальны, а разница в толщине стенок – не более миллиметра.

На пути из Серапеума к машине они миновали нескольких открытых могил, на краю которых лежали черепа и кости. Их рассматривала кучка истекающих потом мужчин в костюмах из толстой ткани. Алиса услышала знакомую речь и хотела уже поприветствовать их по-польски, но тут увидела, как один из Мужчин поднял череп и принялся крошить его каблуком. Череп лопнул с сухим треском; мужчина поднял его, отломал кусок кости и, довольный, спрятал в карман. Алисе стало противно; она прошла мимо, не сказав ни слова.

В отеле Абиб заявил, что завтра утром он уезжает и вернется только в среду, но сегодняшний вечер у него свободен и он с удовольствием проведет его в обществе Алисы. Та охотно согласилась. Договорились встретиться в семь за ужином – и разошлись по своим номерам.

Приняв душ, Алиса растянулась с книгой на кровати, чтобы немного отдохнуть, но перед глазами по-прежнему стояли великолепные гробницы. «Наша цивилизация сделала из смерти что-то постыдное, – подумалось ей вдруг. – Умерших стараются хоронить поскорее, могилы роют лишь бы как; в городах уже почти не устраивают поминок». Она вспомнила, что девочкой, когда на каникулах находила в лесу мертвую птицу, всегда ее хоронила. Выкапывала могилку, огораживала прутиками, прятала туда птичье тельце и прикрывала куском коры, а потом засыпала землей; сверху получался небольшой холмик, и она укладывала на него камушек и цветы. Игра в похороны? Нет; ни в поведении, ни в настроении маленькой Алисы не было ничего от игры. Она просто делала то, что считала своим долгом. Точно так же она поступала, когда находила дохлую мышь или крота, а если с ней были другие дети, учила их, что надо делать. Но так она поступала только в детстве. Теперь при виде раздавленного автомобилем кота, собаки или голубя она отворачивалась; уже не представляла себе, что может коснуться мертвого животного, а уж тем более – человека. С каких пор? Точную границу вспомнить было трудно; пожалуй, она была то ли в четвертом классе, то ли как раз окончила третий. Однажды она раскрыла дверь на террасу и увидела дохлого голубя. Еще не так давно она подняла бы его, прижала к лицу, может, даже поцеловала бы мертвую головку и сбежала на двор, чтобы похоронить; но на этот раз внезапно ощутила испуг, физическое отвращение к мертвой птице. Она принесла совок, брезгливо подсунула его под голубя и выбросила трупик за балюстраду. Что вызвало такую перемену? Отчего она теперь содрогалась, не хотела даже смотреть. Или просто с возрастом у человека появляется страх перед смертью и мертвыми? «А может, это только нам непонятно, как быть с тем фактом, что мы умираем? Сделали же египтяне его краеугольным камнем всей, своей цивилизации. Но отчего так? Что ими руководило – детская невинность или страх смерти, еще сильнее нашего? И поэтому они первыми в истории создали религию, которая давала надежду на жизнь после жизни в царстве Осириса?»