Неподобающая Мара Дайер - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Ходкин cтр.№ 13

— А, новенькая.

Мне до зарезу требовалась школьная форма. Улыбка мисс Лейб была искренней. Учительница прислонилась к своему столу.

— Как вас зовут?

— Мара Дайер.

— Рада познакомиться с вами, Мара. Начинайте.

— Фатальный изъян! — выкрикнул кто-то.

С британским акцентом. Я повернулась на стуле. Я бы сразу узнала мальчика, которого видела вчера, даже если бы он не был таким же помятым, как прежде, с распахнутым воротником, свободно повязанным галстуком и закатанными рукавами рубашки. Он все еще был красивым, все еще улыбался. Я сощурилась, глядя на него.

Учительница тоже сощурилась.

— Спасибо, Ной, но я вызвала Мару. И «фатальный изъян» в любом случае не самое точное определение. Хочешь попытаться, Мара?

Я попыталась, тем более что знала теперь — мальчик-британец тот самый печально знаменитый Ной Шоу.

— Это означает ошибку или заблуждение, — сказала я. — Иногда называемые трагическим изъяном.

Мисс Лейб кивнула, словно поздравляя меня.

— Очень хорошо. Я рискну и предположу, что в вашей школе вы читали три фиванские пьесы?

— Угу, — сказала я, борясь с застенчивостью.

— Тогда вы нас обогнали. Мы только начали «Царя Эдипа». Может кто-нибудь — не Мара — сказать, в чем заключался трагический изъян Эдипа?

Ной был единственным, кто поднял руку.

— Дважды в день, мистер Шоу? Это не в вашем характере. Пожалуйста, продемонстрируйте классу ваш ослепительный интеллект.

Ной, отвечая, глядел прямо на меня. Вчера я ошиблась — его глаза была не серыми, а голубыми.

— Его фатальным изъяном было самопознание.

— Или его гордость, — парировала я.

— Дебаты! — Мисс Лейб хлопнула в ладоши. — Мне это нравится. Это нравилось бы мне еще больше, если бы остальные ученики выглядели живыми, ну да ладно.

Учительница повернулась к доске и написала мой ответ и ответ Ноя под словом «гамартия».

— Думаю, имеются доводы в защиту каждого из этих утверждений. Что незнание Эдипом того, кто он есть, — так сказать, незнание самого себя, — послужило причиной его падения. И что его гордость — или, вернее, его надменность — привела к трагическому падению. И я хочу, чтобы каждый из вас к следующему понедельнику написал пять страниц вашего гениального анализа этого предмета.

Класс дружно застонал.

— Хватит. На следующей неделе мы начнем изучать антигероев.

Потом учительница продолжила лекцию, большую часть которой я уже слышала. Слегка соскучившись, я вытащила свою полную загнутых страниц любимую книгу «Лолита» и спрятала ее под тетрадкой. Наверное, в классе не работал кондиционер, потому что по мере того, как тянулись минуты, тут становилось все более душно. Когда, наконец, прозвенел звонок, жажда моя глотнуть свежего воздуха сделалась невыносимой. Я вскочила со стула, опрокинув его, наклонилась, чтобы поднять и поставить на ножки, но стул уже оказался в чьих-то руках.

В руках Ноя.

— Спасибо, — сказала я, встретившись с ним глазами.

Он посмотрел на меня знакомым знающим взглядом, таким же, как вчера. Слегка раздраженная, я отвела глаза, собрала вещи и поспешила из класса. Толпящиеся вокруг ученики толкнули меня, и я выронила книгу. Не успела я к ней потянуться, как на ее обложку упала тень.

— «Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей, дабы узнать сразу маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных детей, — сказал Ной; его британский акцент таял среди слов, голос был плавным и негромким. — Она стоит среди них, неузнанная и сама не чующая своей баснословной власти». [27]

Я уставилась на него с раскрытым ртом, утратив дар речи. Я бы засмеялась — все-таки эта ситуация была довольно-таки нелепой. Но то, как он это сказал, то, как он на меня смотрел, было шокирующе интимным. Как будто ему были известны мои секреты. Как будто у меня не было от него секретов.

Но прежде чем я смогла придумать ответ, Ной присел и поднял мою книгу.

— «Лолита», — сказал он, перевернув ее обложкой вверх.

Его взгляд скользнул по розовому ротику на обложке, потом он протянул книгу мне. Наши пальцы бегло соприкоснулись, и по кончикам моих пробежал теплый поток. Сердце мое заколотилось так громко, что Ной, наверное, услышал стук.

— Итак, — сказал он, снова встретившись со мной глазами, — ты распутница, у которой проблемы с папочкой?

Уголок его рта приподнялся в медленной, снисходительной улыбке.

Мне захотелось ударить Ноя, чтобы стереть эту усмешку с его лица.

— Что ж, ведь это ты процитировал книгу. И, между прочим, неправильно. Так кто после этого ты сам?

Его полуулыбка превратилась в настоящую ухмылку:

— О, я определенно распутник, у которого проблемы с папочкой.

— Тогда, думаю, ты припер меня к стене.

— Еще нет.

— Король придурков, — пробормотала я себе под нос, двинувшись к следующему классу.

Я не гордилась, что ругаюсь при совершенно незнакомом человеке. Но он первый начал.

Ной пошел рядом со мной.

— Ты имела в виду «король приколистов»?

Судя по его виду, он развлекался.

— Нет, — ответила я, на сей раз громче. — Я имела в виду «король придурков». Тот, кто коронован как придурок придурков, дурнее самого дурного придурка. Это самый верх иерархии придурков, — сказала я, как будто зачитала все это по словарю современных ругательств.

— Думаю, ты приперла меня к стене.

«Еще нет».

Эти слова непрошеными возникли у меня в голове, и я нырнула в класс математики, подальше от Ноя, едва увидела нужную дверь.

Я села в заднем ряду, надеясь спрятаться от взглядов наподобие тех, какие бросали на меня вчера, и потерялась в непонятном уроке. Я перегнула корешок «Лолиты» и спрятала ее в сумку. Вытащила миллиметровку, потом взяла карандаш. Потом заменила карандаш другим карандашом. Ной начинал в меня въедаться. В плохом смысле этого слова.