Книга воздуха и теней - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Грубер cтр.№ 92

В этот день у нас была трагедия о Гамлете, и мне было назначено играть слугу короля. Я вышел вместе со всеми в акте первом, но, когда взглянул на зрителей на местах за пенни, сердце у меня хтановилось в груди, поскольку впереди стояли те два злодея из «Ягненка». Клянусь, я не мог двинуться, словно нарисованный на картине, и пропустил свою реплику, пока Гарри Корделл не дал мне затрещину под ребра, чтобы я очнулся.

Сомнения Крозетти относительно разумности предстоящего путешествия развеяла дрожь восторга, когда выяснилось, что летят они на частном самолете. Он, конечно, в жизни не летал на таком, как и никто из тех, с кем он был знаком. Наверно, к такому можно привыкнуть, подумал он. Мишкин, по-видимому, никогда не путешествовал иначе: в своей фирме он получил карточку, дарующую право на определенное число полетов на частном самолете (2800 долларов конкретно за этот самолет). Если вы берете с собой достаточное количество пассажиров, вот как сейчас, получается ненамного дороже, чем первый класс. При условии, конечно, что для вас пара тысяч — пустяк, как для Мишкина. Все это он объяснил Крозетти по дороге в аэропорт Тетерборо. Похоже, он хотел, чтобы Крозетти воспринимал его как обычного человека, а не какого-то сверхбогача. Да, он был почти миллионером, но только почти. Главная причина в том, что чисто физически ему трудно летать на коммерческих самолетах — некуда девать ноги…

Крозетти не понимал, зачем Мишкин пудрит ему мозги, но тот же самый импульс он наблюдал у пары-тройки людей, с которыми встречался на почве своих киноконтактов. Они продавали сценарии за шести-семизначные суммы и тем не менее старались продемонстрировать, будто они обычные парни: у меня так болит спина, и я только из-за этого купил специальное кресло, у него ортопедически правильное сиденье…

Самолет назывался «Гольфстрим 100» и был рассчитан на восемь пассажиров. В действительности, к удивлению Крозетти, их оказалось шесть: вместе с ними летели миссис Мишкин, двое «мелких Мишкиных» (это определение возникло в сознании Крозетти, когда дети вошли в терминал и уселись на свои места, и прилипло к ним, словно жвачка к нижней части театрального кресла) и парень, сильно смахивающий на Рутгера Хауэра, — он оказался Полом, братом хозяина. Жена и дети после остановки в Лондоне должны были лететь в Цюрих, однако брат тоже собирался принять участие в миссии под названием «Булстроуд».

Крозетти это показалось немного странным. Потом у него создалось впечатление, что Джейк Мишкин еще не совсем пришел в себя. Например, пока они ждали в зале аэропорта приезда остальных пассажиров, появился человек — по-видимому, один из тех, на ком держатся бизнес-империи, поскольку его телефон звонил безостановочно. То, что его подчиненные ленивы и упрямы, очень скоро стало ясно всем, так громко он кричал в трубку, поминутно изрыгая непристойности. Он приказывал собеседникам заткнуться, мать их, и слушать, и передать остальным гребаным ублюдкам, чтобы они тоже заткнулись, мать их.

Миссис Мишкин, как и остальных, явно расстроило его поведение. Наконец грубиян закончил очередной разговор, приказав:

— Скажи этому говнюку, чтобы он позвонил мне прямо сейчас! Сию секунду!

Почти минуту он смотрел на маленький телефон в своей руке, бормоча проклятия, и потом телефон снова зазвонил мелодией из «Валькирии» Вагнера, и очередная тирада обрушилась на голову очередного ублюдка. Тут Мишкин встал, подошел к человеку и навис над ним, словно гора Юнгфрау над Стечелбергом. [75]

Он что-то негромко сказал и, услышав в ответ: «Отвали!», выхватил сотовый из руки человека, разломал его пополам и зашвырнул в урну. Остальные пассажиры в зале ожидания разразились аплодисментами. Мишкин вернулся к своим, а мистер Несносный после ошеломленной паузы выскочил из зала — то ли чтобы раздобыть новый телефон, то ли с целью позвать копов. Что именно, навсегда осталось невыясненным, поскольку в этот миг появилась молодая женщина в рыжевато-коричневой униформе и пригласила Мишкина и его спутников пройти на посадку.

Крозетти последним вошел в самолет и занял оставшееся кресло, обтянутое гладкой кожей вроде девичьей — настолько удобное, что его само по себе можно было рассматривать как смертный грех. Стюардесса в униформе спросила, не хочет ли он чего-нибудь выпить. Конечно, он заказал шампанское и получил его, прекрасно охлажденное, а вместе с ним хрустальный бокал, и корзиночку маленьких крекеров, и керамическую коробочку с мягким сыром. Человеку по ту сторону прохода принесли пиво и такую же корзиночку с крекерами. Там сидел брат Мишкина. Крозетти краем глаза изучал его, пока самолет выруливал на взлетную полосу. На нем были темный свитер, голубые джинсы и дешевые кеды. Бедный родственник? Он читал утреннюю «Нью-Йорк Таймс»; точнее, проглядывал, как если бы новости на самом деле его не интересовали или он заранее знал, что увидит. Крозетти знал это чувство, он и сам так читал газеты, за исключением кинообозрений. Может, брат Мишкина актер? В его физиономии проглядывало что-то жуткое. Крозетти задумался о причудах генетики: как вышло, что от одной ветви отпочковались и этот человек, и Мишкин.

Внезапно брат резким движением захлопнул газету, сложил ее, сунул в карман на спинке сиденья, повернулся к Крозетти и сказал:

— Я больше не отличаю в новостях правду от лжи, если не считать спортивного счета. Сам не понимаю, зачем продолжаю покупать газеты. Меня от них только злость берет, сделать-то ничего нельзя.

— Можно разорвать газету на клочки и растоптать их.

Человек улыбнулся.

— Можно, но так скорее поступил бы мой брат.

— У него вспыльчивый характер. Взять хотя бы эпизод с сотовым телефоном, да?

— Ага, и убийство двух человек. Странность в том, что на самом деле у него вовсе не вспыльчивый характер. Он самый кроткий, самый долготерпеливый парень в мире. В нашей семье вспыльчивый характер достался мне.

— Вы шутите.

— Знаете, насилие иногда порождает подобные вещи, — продолжал брат. — Я видел много тому примеров в армии. Человек создает какую-то личность, маску и убеждает себя, что он такой и есть, до самой глубины души. А потом происходит нечто совершенно неожиданное, вся конструкция трещит по швам, и мягкая внутренняя сущность оказывается беззащитна перед жесткими ударами судьбы.

— Типа посттравматического стресса?

Человек отмахнулся от его замечания.

— Если вы верите в такую болтовню. Она помогает культуре свалить весь набор не связанных между собой симптомов, которые испытывают совершенно различные люди под воздействием совершенно различных событий, в одну коробку с этой фразой в качестве ярлыка. Здесь смысла не больше, чем в коллекции марок. Мой брат вел жестко организованное существование, в целом невероятно успешное, но отрезанное от источников подлинной жизни пагубной привычкой. Он жил во лжи, а такая жизнь, по сути, очень хрупкая. В ней отсутствует истинная гибкость.