Ночь Ягуара - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Грубер cтр.№ 21

— А о чем будет лекция, а?

— Об Agoanid, осах.

— Меня как-то покусали осы, — сказала она. — Мне было лет шесть, и я бежала за мячиком. Тогда я жила в фермерской семье, на природе. Ну вот, сунула я руку в ямку, куда закатился мячик, и надо же, они тут же меня облепили. Я боялась, что умру.

— Ну, те осы, о которых пойдет речь, вообще-то не жалят. Они оплодотворяют смоковницы. Каждый вид смоковницы имеет собственный вид оплодотворяющих их ос.

— Как пчелы?

— Именно. За исключением того, что пчелы неразборчивы, садятся на самые разные цветы, а осы опыляют лишь один сорт, их привлекают гормоны. Они проникают в неспелый synconium — полое соцветие, представляющее собой жесткий стручок, через отверстие настолько узкое, что обрывают свои крылья и антенны.

— О! Ничего себе! А как же они вылетают назад?

— Они и не вылетают. Оса выполнила свою функцию и остаток своей короткой жизни проводит, погребенная в synconium. Вызревают ее яйца, и женские особи из ее потомства оплодотворяют новые смоковницы. Это наглядное подтверждение силы инстинкта. Очень большая интересная работа была проделана по взаимодействию феромонов растений-насекомых, например, Костович и Петерсен обнаружили, что деревья рода…

Стоило завести профессора Кукси, и он мог разглагольствовать о своих насекомых бесконечно, против чего Дженни тоже не возражала, воспринимая это как некий шумовой фон. Все равно что гладить белье, когда по телевизору показывают пьесу из серии «Театральные шедевры» или познавательную программу о природе. Ей довелось жить в семье, где из воспитательных соображений разрешали смотреть только такие передачи и ничего, связанного с сексом и насилием, даже мультиков. Однако, как ни странно, кое-что из рассказанного профессором застревало у нее в голове и порой неожиданно для нее самой всплывало на поверхность.

Временами она задумывалась над тем, каково это знать очень много и читать такие книги, как у профессора Кукси: с мелким шрифтом и без картинок. Впрочем, книжек с картинками у него тоже было навалом, и он не имел ничего против того, чтобы она их смотрела. Правда, задумываясь о таких материях, девушка чувствовала тяжесть где-то там в глубине головы, за глазами, и ей становилось чуточку жалко этих башковитых умников. Похоже, они так забивали свои головы тем, что написано в книжках, что для самих себя там не оставалось места. Она припарковала машину, и Кукси своей размашистой птичьей походкой направился к учебному корпусу, а Дженни двинулась в сторону озер. День стоял ясный, воздух был легок, и высокие пальмы покачивались на легком ветерке, дувшем с залива. Как бывало всегда, красота и совершенство растений оказывали на нее успокаивающее воздействие, даже когда она, как сейчас, не была под дурью. Ей подумалось, если Небеса действительно существуют и если они подобны «Тропическим садам», то в смерти нет ничего страшного. Вообще-то от религии ее отвратили еще в детстве, упорно заставляя ходить в методистскую церковь, но способности испытывать благоговение девушка не утратила, и именно это чувство овладело ею сейчас, когда она ступила под сень гигантских королевских пальм, увитых цветущими (был сезон цветения) лианами. Она остановилась перед ними без единой мысли, в восторге, как, возможно, крестьянка перед старинной Мадонной, совершенно потерянная для мира. Цветы делали ее счастливой, и она решительно не понимала, почему все не могут испытывать такое же счастье от того, что все это просто существует.

Какое-то движение привлекло ее взгляд: ящерица анолис пробежала по ветке железного дерева. Девушка подошла поближе, чтобы рассмотреть ярко-зеленого, под цвет зеленой листвы крупного самца, который на глазах Дженни трижды раздул красный кожистый зоб, демонстрируя брачное возбуждение, и стремительно исчез.

— Ох уж эти парни! — пробормотала Дженни сквозь неожиданно одолевший ее смех. Здесь, в «Садах», она нередко разговаривала вслух сама с собой, а то и с растениями или животными — привычка, которую она выработала в детстве, чтобы спастись от одиночества. Ей приходилось жить там, где с ней месяцами почти не разговаривали, если не считать указаний или нотаций.

Обойдя вокруг озера Королевских Пальм, она прошла мимо амфитеатра к зоне дождевого леса. Втайне Дженни испытывала стыд, ибо, хотя признавала важность сохранения тропических джунглей и получала средства для своего существования от организации, занимавшейся их спасением, ей лично этот тип растительности не нравился, даже в той, сжатой версии, которая была представлена в «Садах». Она находила дождевые леса сырыми, мрачными, душными. И вообще, как можно любить место, где все наползает одно на другое и свивается в удушающем переплетении беспрерывной борьбы за свет и пищу? Странным образом это напомнило ей зиму на кухне в Айове: пар, плохие запахи, взрослые, маячившие над головой, нежеланные дети на грязном полу — крикливые, недружелюбные, вечно толкавшие друг друга. Но она все равно наведывалась сюда в каждый свой приезд. Надеялась, что ее чувства изменятся, и огорчалась, когда этого не происходило.

Когда Дженни подошла к маленькой дорожке, ведущей к входу в большую оранжерею, где выращивались самые деликатные тропические растения, мимо нее пробежали три человека в рыжевато-коричневой рабочей одежде садовых смотрителей. Судя по всему, они что-то искали, окликали друг друга, периодически останавливались и всматривались в листву. Вскоре они вернулись в сопровождении охранника в синей униформе.

— Ну что, поймали? — спросил кто-то из них.

— Нет, — последовал ответ. — Должно быть, он перебрался через стену.

— Что за суматоха? — поинтересовалась Дженни.

— Какой-то тип ворует растения, — ответила одна из смотрителей, женщина с коротко подстриженными седыми волосами, в очках без оправы. — Только что его видела. Наглый такой, стоит, словно покупатель в супермаркете, и орудует ножиком. Знай себе срезает, что ему надо, и в мешок сует.

— Ага, — подхватил кто-то из ее коллег. — Обычно эти ребята лезут через забор. А что он украл, Салли?

— Да вроде не так уж много. Как правило, такие воришки выкапывают растения с корнем, но этот, не знаю уж зачем, обрезал побеги. И кору тоже.

— А он что, черный был? — подал голос охранник.

— Ну, точно не белый. Я его не больно-то хорошо разглядела, но мне показалось, что он индеец. Кожа красно-коричневая, волосы черные, прямые. Одет, словно с пляжа приперся, в плавки или шорты — короче, с голой грудью. Я, как увидела, что он режет ятобу, крикнула: «Эй, так не положено!» И парень пропал, будто сквозь землю провалился.

Охранник заговорил в свою рацию, а потом, обернувшись к садовникам, сказал:

— Ну что ж, мы, конечно, будем начеку, но боюсь, он уже вернулся в резервацию.

Он ушел, и группа разошлась. Дженни пошла обратно по дорожке в зону дождевого леса, рассматривая таблички с научными и обиходными названиями растений, пока не подошла дереву с надписью «MENAEA COURBARIL — ЯТОБА». Мелкий текст рассказывал о том, какое применение находят растению туземцы, но Дженни не стала этого читать, а подняла глаза. Смотрительница сказала, что индеец покушался на это дерево, и девушка решила, что он где-то неподалеку. Во всяком случае, здесь стоило его поискать.