Наследство последнего императора - читать онлайн книгу. Автор: Николай Волынский cтр.№ 163

Филипп, казалось бы, должен был быть долгожданным и желанным наследником греческого престола: он был последним ребенком в семье, после пятерых старших дочерей. Но с самого рождения принц Андрей не проявил к нему никакого интереса. Ребенок не был официально зарегистрирован в течение нескольких месяцев, хотя оснований для такой существенной задержки не было. В последующем принц Андрей никогда не интересовался сыном, который никогда не рассматривался достаточно серьезно в качестве претендента на греческий королевский престол.

Три последующие версии объединяет лишь одно обстоятельство – принцесса Алиса, принадлежащая той же ганноверской ветви, что и жена Николая II, не была его матерью.

Версия 1. Есть основания считать, что его матерью была принятая в доме его отца мадам Анна Фуфунис – вдова богатого греческого роялиста.

Принц Филипп вырос в ее доме в Берк-Плаж во Франции. В 1954 году Анна Фуфунис дала неосторожное интервью корреспонденту журнала «Лук»: «Он (Филипп) бывал с нами так часто, что люди спрашивали: «Вы его опекунша или гувернантка?» – «Я была ни тем, ни другим, однако, намного большим. Я любила моего Филиппа как своего собственного».

Позднее все экземпляры этого номера журнала «Лук» были изъяты из британских библиотек.

Мадам Фуфунис присутствовала на свадьбе принца Филиппа и коронации его супруги – нынешней королевы Великобритании Елизаветы II.

Версия 2. Филипп – незаконнорожденный сын лорда Луи Маунтбатена. Принцесса Алиса приняла его и воспитывала как своего собственного сына. По этой версии Филипп вовсе не рождался на острове Корфу, а в Лондоне в сентябре 1921 года, когда принцесса Алиса посещала своего отца, адмирала флота принца Луи Баттенбергского.

Изучение документов показало возможность зачатия Филиппа в 1920 году во время визита принца Уэльского в Австралию. В поездке в Австралию на пароходе «Renown» принца Уэльского сопровождал Луи Маунтбатен. Их спутницами были Молли Литл, Маргарет Аллен, Элен Белл, Долли Белл, Редди Макартур и мисс Дангар. Как это следует из дневника Лорда Маунтбатена, компания проводила все время вместе. Позднее, в июне 1921 года, т. е. через 9 месяцев после плавания, от связи принца Уэльского и Молли Литл родился мальчик. В это же время на свет появился и Филипп.

Версия 3. Основана на поразительном портретном сходстве Филиппа с сыном Элли Айнзайдельс от ее второго брака с Конрадом Точе-Миттер. До второго замужества у нее была связь с графом Алексисом Жуковским-Белевским. Полагают, что Филипп вполне мог быть их незаконнорожденным сыном. Эта версия интересна тем, что Жуковский-Белевский был морганатическим сыном младшего брата Александра III – Великого Князя Алексея Александровича. Это в определенной степени могло бы определить «романовскую линию» в генетическом коде принца Филиппа.

Как бы там ни было, но выбор крови принца Филиппа как «образца», если угодно «эталона», для сравнительных исследований не выдерживает никакой критики, поскольку не может быть «образцом» для сравнения то, достоверность чего сама подлежит доказыванию.

В настоящее время живут 84 потомка Романовых, кровь части из которых могла бы служить исходным материалом для установления истины».

На том же печально известном заседании государственной комиссии прозвучали, как я уже сказала, совершенно возмутительные заявления «профессора» Петрова, что якобы образцы крови Тихона Николаевича Куликовского-Романова, совершенно официально переданные мною в университет Торонто, могут быть вовсе не подлинными! А потому не могут быть рассмотрены как генетический материал. Конечно, оставить такую наглость без ответа было нельзя. И я тут же спросила прокурора-криминалиста Генеральной прокуратуры В. Соловьева, почему же участники следственной экспертной комиссии, начиная с апреля 1993 года, столь настойчиво обращались ко мне именно за этими образцами. С той же просьбой обращался ко мне 23 августа сего года сам господин Яров. Сколько-нибудь вразумительного ответа я не услышала. Точнее, мой вопрос просто не был услышан и никто на него так и не ответил. Еще раз подчеркиваю: образцы крови, имеющие неясное происхождение, для «профессора» – подлинные, а образец самого близкого родственника государя – нет!

Еще в начале заседания, когда как бы предполагалось собрание людей, озабоченных одной и той же целью – установить истину, сколько было оговорок, что никто не подозревает официальную экспертизу в сознательной фальсификации! Оппоненты официальной версии подлинности екатеринбургских останков говорили о возможных неточностях, случайных экспериментальных ошибках. Никто, увы, не сказал того что, очевидно, диктует здравый смысл. Именно официальную экспертизу по ее вопиющей безотчетности есть все основания заподозрить в злонамеренном подлоге!

Гвоздем заседания государственной комиссии стало чтение акта об окончании следствия Генеральной прокуратуры по факту обнаружения останков в екатеринбургском могильнике. Что это означает? То, что все нерешенные следствием вопросы так и останутся нерешенными юридически.

Н. Вилькицкая: Мне не хочется делать какие-либо выводы и давать оценки. Но даже в России близкая к правительству пресса пишет, что никакого доверия к решению этой государственной комиссии быть не может именно вследствие зияющих правовых пробелов в ее работе.

О. Куликовская-Романова: Сами члены комиссии не дают никаких оснований думать иначе. Действительно, последнее заседание превратилось в настоящий юридический фарс. Спрашивается, зачем приглашались доктор Рогаев, господа Колтыпин-Валловский, Магеровский, князь Щербатов – о себе я уже не говорю… только для того, чтобы унизить видного добросовестного ученого доктора Рогаева? А нам, представителям зарубежной Руси отвести роль колоритных статистов? Увы, в кабинете Ю. Ярова было продемонстрировано преимущество грубой силы над искренней позицией русских людей, которые посвятили свою жизнь тому, чтобы правда о екатеринбургской трагедии утвердилась в России.

Эпилог работы комиссии стоил всего заседания в целом. После того, как ни на один из наших контрдоводов не было дано ни одного определенного ответа, Ю.Ф.Яров вдруг поставил вопрос о конкретной дате захоронения.

Конечно, это символично – перенести святыню в Петропавловский Собор, но только в том случае, если подлинность мощей Святых Царственных Мучеников и Их верных слуг абсолютно достоверна.

На протяжении всего заседания речь шла о неубедительности идентификации екатеринбургских останков. И я, и представители зарубежной комиссии, и доктор Рогаев, и члены государственной комиссии – владыка Ювеналий, член-корреспондент Академии наук директор Екатеринбургского института истории профессор В. Алексеев говорили о целом ряде до сих пор не решенных вопросов, без разрешения которых проблема подлинности останков остается открытой. Или вопрос о дне захоронения – это уловка, чтобы потом ссылаться на мое мнение?

Еще до начала заседания Комиссии я беседовала с Ю.Ф.Яровым и совершенно категорично говорила ему, что нельзя делить шкуру неубитого медведя, то есть решать вопросы и захоронении, если полностью не удостоверена подлинность останков. И к концу заседания комиссии было совершенно ясно, что я осталась при своем мнении.