Квинканкс. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Чарльз Паллисер cтр.№ 54

За несколько минут до указанного им срока мы заслышали отдаленные звуки рожка. В тот же миг человек в ливрее распахнул дверь зала для пассажиров и возгласил:

— Пассажиры «Регулярной» — на выход!

Секунда в секунду карета, ярко-алая, с королевскими гербами на обоих боках, ворвалась во внутренний двор, и, как в хорошо отрепетированном оперном спектакле, вокруг нее засуетились работники, которые до этого торчали поблизости вроде бы без дела.

Карета остановилась в центре двора, и я увидел, как кондуктор, с хронометром в руке, привстал, чтобы прокричать распоряжения конюхам. Последовав за одним из них, мы быстро сели в карету и обнаружили, что другие сиденья не заняты. Опустив оконце, я наблюдал, как конюхи только что не закинули на козлы наружных пассажиров. Лошадей поменяли в мгновение ока, каждое колесо окатили водой из ведра, кондуктор подхватил на лету мешки с почтой и уложил в задний фартук кареты. Тем временем к кучеру, утопленному в несколько накидок и похожему на цветную капусту, в яркой полосатой жилетке и жокейских сапогах, подскочил официант со стаканчиком. Из груды одежды высунулась рука и схватила стаканчик, голова запрокинулась, стаканчик вернулся к официанту, который поднялся на цыпочки, чтобы его принять.

Кучер сделал знак кондуктору, что готов отправляться, тот затрубил в рожок. Конюхи сбросили с лошадей попоны и отпрянули в стороны. Кучер тряхнул поводьями и тронул лошадей, экипаж рванулся, как сжатая пружина.

Не успев опомниться, мы очутились на большой дороге. Дальше мы помчались без всяких помех; даже когда вдали показались огни заставы, кучер, предупреждая сборщиков подати, затрубил в рожок, и перед нами заранее распахнули ворота. По мере того, как светлел горизонт, на дороге появлялось все больше экипажей. Мы обгоняли тяжелые дилижансы, нависавшие над нами как башни, аккуратные маленькие кабриолеты, несшиеся во весь опор, юркие одноконные кареты, элегантные фаэтоны и легкие коляски. Только самым легким почтовым каретам удавалось некоторое время держаться с нами вровень, но и им приходилось делать остановки на заставах.

Матушка убеждала меня поспать, но слишком интересное передо мной разворачивалось зрелище. Занимался ясный день — последний день лета, и, стремясь к югу, наш экипаж оставлял позади тучные пахотные земли с мостами, реками, лесами и опрятными деревеньками. Очень многое я видел впервые: мощный акведук над обрывистой долиной, каналы и баржи, влекомые по ним терпеливыми лошадками, собор, похожий среди крошечных крыш на гигантского зверя, припавшего к земле, и многое другое.

В конце концов, меня, наверное, сморил сон, потому что помню только, как меня, наполовину пробудившегося, внесли из экипажа в освещенную комнату, где суетился народ, как затем сон чередовался с полусном, пока меня снова не начало убаюкивать качание кареты и ритмичный перестук копыт — хотя теперь движение было не таким быстрым, а стук звучал громче.

Проснувшись совсем, я увидел, что зажат между матушкой и незнакомым джентльменом, который громко храпел, откинув голову на спинку сиденья. Трое попутчиков, сидевшие напротив, мало чем от него отличались.

Время от времени мы с грохотом заезжали в гостиничные дворы небольших городков, где делали краткие остановки, и кондуктор, стоя у кареты с хронометром, следил, как конюхи меняли лошадей; бывали также остановки более длительные, для поспешного ланча или не менее поспешного обеда. Однажды, когда мы проезжали по какому-то городу, я, высунув голову наружу, поднял глаза: над улицей нависал большой замок. На одном из перекрестков мне бросился в глаза какой-то висящий предмет, как мне показалось, из железа, костей и просмоленного полотна.

— Что это было? — спросил я у матушки.

Она вздрогнула, а ее сосед проговорил:

— Слава богу, с последнего раза уже десять лет прошло.

Помню, как днем выглянул из окошка, когда мы двигались по дну пологой долины, вдоль небольшой речушки и заливного луга. Местность была окрашена в сочные золотисто-зеленые тона, как бывает в погожие дни к концу дождливого лета. Когда солнце начало садиться за горизонт, на низменные заливные луга (каких много в краю дамб, где мы проезжали) пала бледная дымка. Туман вился по ногам коров, беспечно пасшихся у самого края воды; казалось, они ступают вброд по глубине, наклоняя головы за золотой пылью, которая завихряется вокруг их копыт.

Я снова задремал, склонив голову на матушкино плечо, а немного позже, в полусне, почувствовал тяжесть ее головы, покоившейся на моей.

Вдоль улицы с высокими невыразительными домами (на ее углу мы стоим) перемещается фонарщик; подув на озябшие пальцы, он подхватывает лестницу и несет ее к следующему фонарю. Цепочка огоньков постепенно удлиняется, вспыхивает еще один, пламя мигает раз-другой и выравнивается. А вот тащится по тротуару немногочисленное, лишенное отца семейство оборванцев — изгнанники с Эрина, печального братского острова, нищие и несчастные. Холодные, голодные, страдающие представители рода человеческого! В двух шагах от мест, где свили себе гнездо Праздность и Беспутство. Но пусть благородная Бедность следует мимо, поскольку наш интерес вновь направлен на Богатство, Надменность и Могущество.

Мы снова находимся у Момпессон-Хауса. В этот раз он сияет огнями, поскольку наступило время одного из «пятничных вечеров» леди Момпессон. Вам известно, конечно, что бывает в таких случаях: Вайпертов оркестр играет кадрили, лакеи облачены в парадные ливреи, добавочные слуги, нанятые в агентстве, пытаются делать вид, будто они свои и знают, где что лежит, но то и дело натыкаются друг на друга и забредают не в ту комнату. В слепящих взор парадных залах плавает сладковатый запах лучших восковых свечей. Короче говоря, налицо все то, что бесстыдное Довольство может выложить пред очи Старинной Порочности, и…

Однако довольно, поскольку данный случай как будто изысканного стиля не требует. Отлично. Ограничимся обычной правдой, без каких-либо отступлений.

Когда стрелки часов подбирались к десяти, приехавший — всего-то! — в наемном экипаже мистер Барбеллион (Могущество) взошел на крыльцо и, в посрамление факельщикам и лакеям, был узнан дворецким и допущен в дом. Он взбирается по лестнице и через большую гостиную, переполненную джентльменами в придворном платье и их дамами в шелках и драгоценностях, устремляется к леди Момпессон (Надменность), в чьих глазах, насколько это дозволяется хорошим тоном, сквозит любопытство.

— Мистер Барбеллион, какой приятный сюрприз, — бросает она холодно.

Он явственно краснеет; вполне можно предположить, что от обиды. Но о мотивах не будем! Таково правило. Как бы то ни было, ответ его звучит примерно так:

— Миледи, я бы не подумал вторгаться сюда, если бы не крайне срочное дело. Мой агент только-только прибыл из Мелторпа. Миссис Мелламфи — как она себя называет — бежала.