На заднем сиденье лежал нехитрый
инструментарий — крепкий пластиковый мешок, лопатка и веник. Минут за пять я
сгреб почти невесомые останки вампира, спрятал мешок в багажник.
Из чахлого сугроба, оставленного нерадивым
дворником, набрал грязного снега, разбросал в подворотне, потоптался, вминая
остатки тлена в грязь. Не будет тебе человеческого погребения, ты не человек…
Вот теперь все.
Я вернулся к машине, сел за руль, расстегнул
куртку.
Было хорошо. Даже очень. Старший вампир мертв,
его подругу ребята схватят, мальчишка жив.
Представляю, как обрадуется шеф!
Глава 2
— Халтура!
Я попытался что-то сказать, но следующая
реплика, хлесткая как пощечина, заткнула мне рот.
— Дешевка!
— Но…
— Ты хоть сам понимаешь свои ошибки?
Напор шефа чуть ослаб, и я рискнул поднять
глаза от пола.
Осторожно сказал:
— Вроде бы…
Нравится мне бывать в этом кабинете.
Что-то детское просыпается в душе при взгляде
на все те забавные вещички, что хранятся в стеллажах бронированного стекла,
развешены на стенах, небрежно валяются на столе, вперемешку с компьютерными
дискетами и деловыми бумагами.
За каждым предметом — от древнего японского
веера до рваного куска металла с закрепленным на нем оленем — эмблемой
автозавода — стоит какая-то история. Когда шеф в духе, то можно услышать от
него очень, очень занимательный рассказ.
Вот только редко я его застаю в таком
состоянии.
— Хорошо, — шеф прекратил прохаживаться по
кабинету, сел в кожаное кресло, закурил. — Тогда излагай.
Голос его стал деловым, под стать внешности.
На человеческий взгляд ему было лет сорок, а принадлежал он к тому тощенькому
кругу бизнесменов средней руки, на которых любит возлагать надежды
правительство.
— Что излагать? — рискуя наткнуться на новую
нелицеприятную оценку спросил я.
— Ошибки. Твои ошибки.
Значит, так… Хорошо.
— Моей первой ошибкой, Борис Игнатьевич, — с
самым невинным видом начал я, — было не правильное понимание задания.
— Неужели? — заинтересовался шеф.
— Ну, я-то полагал, что моя цель — выследить
вампира, начавшего активную охоту в Москве. Выследить и… э… обезвредить.
— Так, так… — подбодрил шеф.
— На самом же деле, задание имело своей
основной целью проверку моей пригодности к оперативной работе, к полевым
действиям.
Исходя из не правильной оценки задания, а
именно — следуя принципу «разделять и защищать»…
Шеф вздохнул, покивал. Кто-нибудь, менее с ним
знакомый, решил бы, что он пристыжен.
— А ты в чем-то нарушил этот принцип?
— Нет. И потому провалил задание.
— Как ты его провалил?
— Вначале… — я скосил глаза на чучело белой
полярной совы, стоящее под стеклом в стеллаже. Шевельнуло оно головой, или нет?
— Вначале я истратил заряд амулета на
бесплодную попытку нейтрализации черной воронки…
Борис Игнатьевич поморщился. Пригладил волосы.
— Ладно, с этого и начнем. Я изучил образ — и
если ты его не приукрасил…
Я возмущенно покачал головой.
— Верю. Так вот, подобную воронку снять
амулетом невозможно. Ты классификацию помнишь?
Черт! Ну почему я не перелистал старые
конспекты?
— Уверен, что не помнишь. Но неважно — это
воронка вне класса. Тебе никак не удалось бы с ней справиться… — шеф перегнулся
через стол и таинственным шепотом произнес:
— И знаешь, что…
Я внимал.
— И мне бы не удалось, Антон.
Признание было столь неожиданно, что я не
нашел, что ответить. Уверенность в том, что шеф может абсолютно все, никем
вслух не озвучивалась, но бытовала у всех сотрудников конторы.
— Антон, воронка подобной силы… снять ее
сможет лишь автор.
— Надо найти… — неуверенно сказал я. — Жалко
девчонку…
— Не в ней дело. Не в ней одной.
— Почему? — ляпнул я, и торопливо исправился:
— Надо остановить темного мага?
Шеф вздохнул.
— Возможно, у него лицензия. Возможно, он был
вправе наложить проклятие… Дело даже не в маге. Черная воронка такой силы…
помнишь, как зимой упал самолет?
Я вздрогнул. Это была не наша недоработка, да
и вообще, по большей части, скорее дыра в законах — пилот, на которого наложили
проклятие, не справился с управлением, и лайнер грохнулся на городские
кварталы.
Сотня жизней — ни в чем не повинных людей…
— Такие воронки работать выборочно не
способны. Девчонка обречена, но на нее не свалится кирпич с крыши. Скорее —
взорвется дом, начнется эпидемия, на Москву случайно сбросят атомную бомбу. Вот
в чем главная беда, Антон.
Шеф вдруг повернулся, бросил испепеляющий
взгляд на сову.
Та быстро сложила крылья, блеск в стеклянных
глазах угас.
— Борис Игнатьевич… — с ужасом сказал я. — Это
моя вина…
— Понятно, что твоя. Тебя спасает одно, Антон,
— шеф откашлялся. — Поддавшись жалости, ты поступил совершенно правильно.
Амулет не мог сбить вихрь полностью, но на время оттянул прорыв инферно. У нас
теперь есть в запасе сутки… может быть — двое. Я всегда считал, что
непродуманные, но благие поступки приносят больше пользы, чем продуманные, но
жестокие. Не используй ты амулет — уже сейчас пол-Москвы лежало бы в руинах.
— Что же делать?
— Искать девчонку. Охранять… по мере сил. Еще
раз-другой вихрь удастся дестабилизировать. А нам за это время придется найти
мага, поставившего проклятие, и заставить снять вихрь.
Я закивал.