Я украдкой покосился на диван. Ольги в
кабинете не было, но вот пустая бутылка из-под шампанского и два бокала стояли
на полу.
— Не знаю. Я не убивал Темных… этих Темных. Вы
же знаете.
— Знаю.
— Но доказать этого не могу.
— По моим расчетам — у нас два-три дня, —
сказал шеф. — Потом Дневной Дозор предъявит тебе обвинение.
— Организовать фальшивое алиби несложно.
— И ты на это согласен? — заинтересовался
Борис Игнатьевич.
— Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?
— Можешь.
— Откуда все эти данные? Откуда снимки и
видеозаписи?
Шеф мгновение помолчал:
— Так я и думал… Ты ведь смотрел и мое досье,
Антон. Оно менее бесцеремонно?
— Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему
вы позволяете собирать подобную информацию?
— Я не могу это запретить. Контроль
осуществляет Инквизиция.
Дурацкий вопрос: «а она действительно
существует?» — я сумел удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было
достаточно выразительным.
Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая
вопросов, потом продолжил:
— Вот что, Антон. С этого момента ты не должен
оставаться один. Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое
время — два-три свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно
убийство.
— Если меня действительно подставляют, то
убийства не случится, пока я не окажусь без алиби.
— А ты окажешься, — шеф усмехнулся. — Не
считай меня старым дураком.
Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца.
— Ольга…
Дверь в стене, которую я всегда считал дверью
шкафа, открылась. Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка
обтягивали ее тело особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее
спиной я заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно во всю стену —
наверняка односторонне прозрачное.
— Оля, справишься? — поинтересовался шеф.
Имелось в виду что-то, о чем они уже
поговорили.
— Сама? Нет.
— Я о другом.
— Справлюсь, конечно.
— Становитесь спина к спине, — велел шеф.
Спорить у меня желания не было. Хотя и
засосало под ложечкой: я понял, что произойдет что-то очень серьезное.
— И откройтесь оба, — потребовал Борис
Игнатьевич.
Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была
горячая и влажная, даже сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь
женщины, только что занимавшейся любовью… любовью — не с тобой.
Нет, у меня к ней не было ни малейшей
влюбленности. Может быть, потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может
быть, потому, что мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров.
Может быть, из-за столетий, разделивших наше рождение: что значит молодое тело,
когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не
более.
Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще
помнит чужие ласки, прижиматься к ней — странное ощущение…
— Начали… — сказал шеф, может быть, излишне
резко.
И произнес несколько слов, смысл которых я не
понимал, слов на древнем языке, звучащем над миром тысячи лет назад… Полет.
Это и впрямь полет: будто земля ушла из-под
ног, будто тело утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь,
электроды в подкорковые центры удовольствия…
Меня затопило волной столь безумной и чистой,
ничем не оправданной радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из
поднятых рук шефа, держала меня и Ольгу на невидимых ниточках, заставляла
изгибаться, прижиматься друг к другу. А потом ниточки перепутались.
* * *
— Ты уж извини, Антон, — сказал Борис
Игнатьевич. — Но у нас не было времени на колебания и объяснения.
Я молчал. Тупо, оглушено молчал, сидя на полу
и глядя на свои руки: на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги —
стройные длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими
джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.
— Это ненадолго, — сказал шеф.
— Какого… — Я хотел выругаться, я дернулся,
вскакивая с пола, но замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного,
мягкого, женского голоса.
— Антон, — спокойно. — Молодой мужчина,
стоящий рядом, протянул руку и помог мне подняться.
Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести
совершенно изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому…
— Ольга? — спросил я, глядя в свое бывшее
лицо.
Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего
тела, кивнула. Растерянно глядя в ее… в свое… лицо, я заметил, что плоховато
выбрился утром. И что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный
подростка в пубертатном возрасте.
— Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю
пол.
Почему-то я ей поверил. Несмотря на свой
возраст, Ольга могла никогда не попадать в столь щекотливую ситуацию.
— Освоился? — спросил шеф. Я все еще
разглядывал себя, то поднимая к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.
— Пошли. — Ольга потянула меня за руку. —
Борис, минутку… — Движения были столь же неуверенны, как и мои. Даже более. —
Свет и Тьма, да как вы, мужики, ходите? — внезапно воскликнула она.
Вот тогда я захохотал, осознав иронию
произошедшего. Меня, объект провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле!
В теле любовницы шефа, древней, как собор Парижской Богоматери!
Ольга буквально впихнула меня в ванную — я
невольно порадовался собственной силе, нагнула над джакузи. И пустила в лицо
струю холодной воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на
нежно-розовом фаянсе.
Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва
подавил желание залепить Ольге — или все-таки себе самому? — пощечину. Похоже,
моторные навыки чужого тела начинали просыпаться.
— У меня не истерика, — зло сказал я. — Это
действительно смешно.