Господин Дик, или Десятая книга - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Пьер Оль cтр.№ 25

В чем я мог упрекнуть Манжматена? В грубых выходках? Но ведь на следующий день после каждой из них я как ни в чем не бывало звонил в его дверь, словно собака, приносящая в зубах палку, которой ее будут охаживать. Он, со своей стороны, был не из тех, кому нужен какой-то мальчик для битья или какой-то козел отпущения. Гордое одиночество куда более соответствовало бы его репутации обольстителя и будущей славы университета. О нас уже начинали ходить малоприятные слухи, которые в перспективе могли помешать его успехам у женщин и, не исключено, когда-нибудь даже повредить его карьере. Но это было сильнее его: он таскал меня на вечеринки, где я никого не знал, увозил меня на уик-энд к родителям в Аркашон, звонил, если два-три дня я не подавал признаков жизни. И всегда — эти объятия, эти выспренние обращения: «Чертов Домаль! Брат мой во Диккенсе! Мой пиквикист!»

Жизнь не подготовила нас к этому; словно какой-то посыльный доставил каждому из нас чудной прибор со словом «друг» на упаковке, но инструкции по применению не обнаруживалось. Каждое утро, встречаясь в универе, мы начинали с перепалки, чтобы потом усесться на одну скамью.

Мне вспоминается одна очень странная сцена. Это было в субботу. Мишель назначил мне встречу перед Гранд-театром. Он любезен, предупредителен, но еще и как-то замкнут; у него явно что-то на уме. Мы фланируем по улице Защитников, и тут он останавливается как вкопанный перед витриной английского магазина. Там среди банок с мармеладом, шотландских тряпок, кружек и ирландских пудингов он увидел две безделушки: пресс-папье в виде бюста Диккенса с кожаной прокладкой и его же свинцовую фигурку, поменьше, отлитую со знаменитой фотографии, на которой писатель в костюме «фермера-джентльмена» стоит, скрестив на груди руки, и, хмурясь, кажется, мерит презрительным взглядом какого-то невероятного оппонента.

— Они мне нужны! — восклицает Мишель.

В магазине пахнет печеньем и ландышами. В то время как ему упаковывают покупки, Мишель бросает на меня странный взгляд:

— В чем дело? Ты находишь это смешным?

— Я разве что-нибудь сказал?

— Нет, но очень громко подумал… — Он засмеялся и прибавил: — В сущности, может быть, именно этого тебе и не хватает…

— Чего?

Выписывая чек, он беззастенчиво оценивал прелести продавщицы.

— Капельки ребячливости. Непосредственности. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что там у тебя было в твоем сопливом детстве.

Эта реплика, лишенная, впрочем, какой-то враждебности, задела меня сильнее, чем его обычные насмешки. И позднее, когда мы уселись в баре на бульваре Клемансо, я сухо заметил:

— Так, говоришь, непосредственности… А я вот спрашиваю себя, такой ли уж ты в этом образец…

— А вот и да, представь себе! И в этом моя сила… В легком затмении ума, которое позволяет мне доверяться чувствам во всем, что я предпринимаю. Ты до этого никогда не дойдешь.

Секунду поколебавшись, он вытащил из своей сумки эти две безделушки и поставил их на середину столика, как ребенок, демонстрирующий свою коллекцию шариков.

— Слушай! Разделим по-братски?

— И что, по-твоему, я с этим буду делать?

— Я имею в виду — разделим Диккенса. Бореля. Эту книгу, которая у меня в голове, пишем вместе? Всё — вдвоем.

Потолок бара, по-старинному разделенный на квадраты, напоминал перевернутую шахматную доску — игровое поле, на котором слова «выигрывать» и «проигрывать» обменивались смыслом. По гипсу змеились трещины. Мне вспомнились пустыня и караваны слов.

— Все это не более чем сон, — прошептал я. — Борель. Диккенс. Всего лишь сон.

Мишель, казалось, был смущен. Он помедлил, а затем убрал в сумку обоих Диккенсов, пробормотав:

— Так я и думал.

Незадолго до моего отъезда из Бордо я понял смысл выражения «пас назад».

В отношениях с женщинами лучшим качеством Мишеля была его полная нечувствительность к унижению при неудаче. «Чтобы забить, — говорил он, — надо как можно чаще бить по воротам. Ты мажешь три раза, четыре раза. Мяч улетает на трибуны, публика свистит. Но тебе на это наплевать, потому что с четвертой попытки ты забиваешь!» Когда ему нравилась девушка, он не скрывал своих намерений; оскорбленные восклицания и пощечины его не смущали. Я же, напротив, делал свои попытки только с одиннадцатиметровой отметки, и даже с этой идеальной позиции мой мяч зачастую лишь облизывал стойки ворот.

Я заметил, что некоторые девушки, весьма резко отшивавшие Мишеля, начинали очень дружелюбно относиться ко мне; меня это вскоре стало смущать. И я предусмотрительно не откликался на их авансы вплоть до того воскресного утра, когда меня разбудил телефонный звонок:

— Привет, Франсуа, это Натали.

Мне потребовалось некоторое время на то, чтобы вспомнить, кто эта Натали: оказывается, мы обменялись несколькими словами на вечеринке в прошлый четверг. Это была красивая зеленоглазая брюнетка, скромная, чувствительная, собиравшаяся стать медсестрой, — как раз тот тип девушки, с которым манжматеновский «ура-футбол» не проходил. Но девушки этого типа вообще-то нечасто звонят незнакомым в девять часов утра. Правда, я почувствовал, что на том конце провода нервничали.

— Сегодня хорошая погода… и у тебя машина… я подумала, что мы могли бы прокатиться на взморье…

Застигнутый врасплох, я уже собирался отказаться, но вспомнил о письме агента по недвижимости. Дирекция бумажной фабрики не продлила аренду: дом в Мимизане пустовал, и агентство предлагало подыскать нового съемщика.

— Хорошая мысль, — ответил я. — Можно прокатиться в Мимизан.

— Мимизан?… А… это далеко, нет? Я думала про Аркашон…

— Вот и посмотришь… Мимизан — очень симпатичное местечко.

Когда уже надо было садиться в машину, Натали попыталась дать задний ход:

— Это «ДС», да? У моих родителей была такая, когда я была маленькая. Я думала, их уже больше не выпускают…

— Эта шестьдесят второго года, но бегает очень хорошо.

Я был раздражен. За всю дорогу мы не обменялись ни единым словом. Натали, видимо, уже сожалела о своем звонке; она не отрываясь смотрела на шоссе. Я включил радио, но сквозь частокол сосен почти ничего не проходило. Порывшись в бардачке, я нашел то, что искал: Сара Вон. Я вставил кассету.

Here we are at last, it's like a dream

The two of us, a perfect team.

Isn't it a pity we never met before… [17]

Натали бросила на меня вопросительный взгляд, но я остался мраморным. И потом со злорадным удовлетворением отметил, как сморщился ее носик, когда нас после Сен-Поля овеяли первые ароматические волны.