Маскарад лжецов - читать онлайн книгу. Автор: Карен Мейтленд cтр.№ 36

Адела достала шитье. Они с мужем обменялись заговорщицкими улыбками и кивками, после чего Осмонд встал и начал рыться в вещах. Он выпрямился, пряча что-то за спиной, и поманил к себе Наригорм, а когда девочка подошла, с поклоном вручил ей деревянную куколку. У куклы были искусно вырезанные уши и нос, раскрашенные глаза, улыбающийся рот, розовые щечки и волосы из бурой овечьей шерсти. Даже руки двигались на шарнирах. Чудесная игрушка.

— Адела подумала, что тебе одиноко без других детей, не с кем поиграть, вот я и сделал малыша, чтобы ты его нянчила.

Адела расцвела улыбкой.

— А у меня есть лоскутки, можешь сесть со мной, я покажу, как сшить ему чепчик для тепла, такой же, как я шью моему.

Наригорм, крепко сцепив руки за спиной, смотрела на них обоих без всякого выражения.

— Куколка твоя, бери, — подбодрила Адела. — Будешь ее кутать, укачивать, как настоящего младенчика. Заодно и поучишься. Ты же станешь мне помогать, когда у меня родится маленький?

Наригорм наконец взяла куклу и внимательно осмотрела, водя пальцами по деревянным глазам, сильно вдавливая ногти в нарисованный рот. Потом она вновь посмотрела на Аделу.

— Я буду учиться и ждать, когда у тебя родится малыш. Я позабочусь о них обоих, вот увидите.

Адела и Осмонд переглянулись, словно любящие родители, довольные, что угодили ребенку своим подарком. Однако Наригорм не улыбалась.

Сигнус и Зофиил вышли по отдельности почти сразу после еды. Вскоре меня сморил сон — первый блаженный сон в сухости и тепле за несколько недель. Когда мои глаза снова открылись, ни Сигнуса, ни Зофиила по-прежнему не было. Исчез и Жофре. Впрочем, молодому человеку, любящему развлечения, естественно было отправиться на поиски более веселого общества, если, конечно, такое можно сыскать в монастыре, а вот отсутствие Сигнуса меня встревожило. Неужто он и впрямь решил потребовать убежища? Вряд ли: Зофиил правильно сказал, что на это можно решиться лишь от отчаяния. Да и алтарный колокол вроде не звонил. Скорее всего, сказочник просто решил сбежать, пока Зофиила нет рядом. Коли так, трудно его винить.

Однако у меня тоже имелось одно дельце, и, как ни хорошо было в тепле, пришлось выйти наружу. Серый день быстро сменялся унылыми сумерками, ветер бросал в лицо струи дождя; пришлось мне плотнее закутаться в плащ и бегом пересечь двор. С противоположного его конца мощеный спуск вел в узкий погреб с высоким сводчатым потолком. Одна сторона делилась деревянными разгородками на стойла для лошадей. Над ними были устроены дощатые настилы, на которых ночевали конюхи. Овес, солома и сено хранились на таких же настилах у другой стены, но как же их было мало, а ведь зима еще только началась! Если она будет морозной, то голодать придется всем, и лошадям, и хозяевам. Может быть, молиться следовало не о мертвых, а о живых. Мертвые хотя бы не нуждаются в пропитании.

Несколько лошадей с довольным видом жевали сено, не ведая о том, что готовит им грядущая зима, но в остальном конюшня казалась почти пустой. В дальнем конце громоздились бочки и бочонки. Скупой свет проникал из помещения наверху через два зарешеченных окошка в потолке, но и его хватило, чтобы разглядеть того, кто мне требовался.

Послушник, отвечающий в монастыре за стирку белья, превзошел все мои ожидания. Он сумел раздобыть не две и не три старых монашеских рясы, а целых шесть! Конечно, они были вытертые до дыр, латанные, в пятнах, но мне как раз такие и требовались. Чем дольше носили рясу, тем она ценнее, что до пятен — если это кровь или хотя бы что-нибудь, похожее на кровь, то о лучшем и мечтать не приходится. Благоразумие советовало не спрашивать, выброшены эти рясы или просто будут отмечены как пропавшие, — видно было, что послушник уж как-нибудь да выкрутится. Он получил за них несколько монет и полдюжины бутылок с водой из источника святого Джона Шорна — хорошо, что мне пришло в голову запастись ими в Норт-Марстоне, — и явно считал, что внакладе не остался.

Послушник поднялся из конюшни по внутренней лестнице, оставив меня выбираться наружу вдоль стойл. Все складывалось как нельзя удачнее: сделка оказалась выгоднее, чем можно было рассчитывать, в животе сытный обед, впереди ночь в сухости и тепле.

— Камлот?

Из темноты за лошадьми выступил человек, заставив меня вздрогнуть. В мои лета нехорошо так пугаться. Сердце колотилось, мне пришлось даже прислониться к разгородке и подождать, пока оно успокоится.

— Прости, я не хотел тебя испугать, — сказал Сигнус, улыбаясь смущенно, словно ребенок, которого поймали на шалости.

— Я гадал, куда ты подевался.

— Я подумал, что лучше не попадаться на глаза другим путешественникам, вдруг кто-нибудь из них... — Он не договорил, и вид у него снова стал совершенно убитый. — И вообще, захотелось сделать что-нибудь хорошее. Я неделю ем ваш хлеб и ничем его не отработал. Бедную Ксанф надо было почистить от грязи — лошади от нее простужаются, грязная шкура не греет. И копыта тоже гниют, если их не чистить.

Словно в подтверждение этих слов, Ксанф тихонько заржала и ткнулась мордой ему в плечо. Сигнус с улыбкой продолжил водить по ней щеткой.

— Разве Зофиил не позаботился о лошади, когда ставил ее в стойло?

— Он ее накормил, потом заторопился к фургону. Сказал, что хочет проверить, как закреплены ящики. Но не будем о Зофииле. Ответь лучше, что вы с послушником затеяли? Неужто ты надеешься продать старые монашеские рясы бедным? Много за них не выручишь, во всяком случае, не столько, чтобы стоило тащить с собой эту ветошь.

— Не бедным, Сигнус, а богатым. Тем, кто по бедности стал бы одеваться в такую рванину, не хватит денег ее купить.

— Да богачи в таком в гроб лечь не согласятся!

— Ошибаешься, мил человек. В гроб как раз и согласятся.

Он непонимающе затряс головой.

— Богачи, у которых совесть нечиста, покупают старые рясы для своего погребения, чтобы черт, посланный забрать их душу в ад за грехи, решил, что перед ним не богатый грешник, а бедный набожный чернец, и вернулся ни с чем. Если монах, который носил рясу, отличался истинным благочестием, то аромат святости впитывается в рясу и сокращает срок пребывания грешника в чистилище или даже отверзает ему райские двери. Вот понюхай.

Сигнус отшатнулся от вони.

— Ангелы почуют аромат святости, исходящий от этого одеяния, раньше, чем богатый грешник поднимется по лестнице. Они слетятся к воротам и не станут расспрашивать новоприбывшего ни о чем, потому что сразу бросятся носить ему воду для мытья.

— Неужели они думают, что ангелов и чертей можно обмануть?

— Если человек глуп, он считает легковерными глупцами всех, даже чертей. А если это утешит в последние часы его и скорбящих родственников, то что тут дурного? Всякий, богат он или беден, ищет надежды на смертном одре, и каждая вдова нуждается в утешении.

— Но богач может оставить деньги на панихиды и заупокойные мессы, чтобы сократить время своего пребывания в чистилище.