— Ну, отвечайте, кадет Биглер! — вызывающе крикнул
подпоручик Дуб.
И тут кадету Биглеру пришёл на ум самый простой ответ:
— Господин подпоручик, по прибытии в штаб бригады я не
имел сведений о том, что вы находитесь здесь, и, покончив со своими делами в
канцелярии, немедленно отправился в уборную, где и находился вплоть до вашего
прихода. — И он торжественно прибавил: — Кадет Биглер докладывает о себе
господину подпоручику Дубу!
— Видите, это не мелочь, — с горечью сказал
подпоручик Дуб. — По моему мнению, кадет Биглер, вы должны были сейчас же
по прибытии в штаб бригады справиться в канцелярии, не находится ли здесь
случайно офицер вашего батальона и вашей роты. О вашем поведении мы вынесем
решение в батальоне. Я еду туда на автомобиле, вы едете со мною. Никаких «но»!
Кадет Биглер возразил было, что у него имеется составленный
штабом бригады железнодорожный маршрут. Этот вид транспорта для него намного
удобнее, если принять во внимание слабость его прямой кишки. Каждому ребёнку
известно, что автомобили не приспособлены для таких случаев. Пока пролетишь сто
восемьдесят километров, наложишь в штаны.
Чёрт знает, как это случилось, но вначале, когда они
выехали, тряска автомобиля никак не подействовала на желудок Биглера.
Подпоручик Дуб был в полном отчаянии от того, что ему не
удаётся осуществить свой план мести.
Дело в том, что, когда они выезжали, подпоручик Дуб подумал
про себя: «Подожди, кадет Биглер, ты думаешь, что я позволю остановить, когда
тебя схватит!»
Следуя этому плану, Дуб, насколько позволяла скорость, с
которой они проглатывали километр за километром, начинал приятный разговор о
том, что военные автомашины, получившие определённый маршрут, не должны зря
расходовать бензин и делать остановки.
Кадет Биглер совершенно справедливо возразил, что на стоянке
бензин вообще не расходуется, так как шофёр выключает мотор.
— Поскольку, — неотвязно твердил подпоручик
Дуб, — машина должна прибыть на место в установленное время, никакие
остановки не разрешаются.
Со стороны кадета Биглера не последовало никаких реплик.
Так они резали воздух свыше четверти часа; вдруг подпоручик
Дуб почувствовал, что у него пучит живот, и что было бы желательно остановить
машину, вылезти, сойти в ров, спустить штаны и облегчиться.
Он держался героем до сто двадцать шестого километра, но
больше не вынес, энергично дёрнул шофёра за шинель и крикнул ему в ухо: «Halt!»
— Кадет Биглер, — милостиво сказал подпоручик Дуб,
быстро соскакивая с автомобиля и спускаясь в ров, — теперь у вас также
есть возможность…
— Благодарю, — ответил кадет Биглер, — я не
хочу понапрасну задерживать машину.
Кадет Биглер, который тоже чувствовал крайнюю потребность,
решил про себя, что скорее наложит в штаны, чем упустит прекрасный случай
осрамить подпоручика Дуба.
До Золтанца подпоручик Дуб ещё два раза останавливал машину
и на последней остановке угрюмо буркнул:
— На обед мне подали бигос по-польски. Из батальона
пошлю телеграфную жалобу в бригаду. Испорченная кислая капуста и негодная к
употреблению свинина. Дерзость поваров переходит всякие границы. Кто меня ещё
не знает, тот узнает.
— Фельдмаршал Ностиц-Ринек, цвет запасной кавалерии, —
ответил на это Биглер, — издал сочинение «Was schadet clem Magen im
Kriege»,
[305]
в котором он вообще не рекомендует есть свинину
во время военных тягот и лишений. Всякая неумеренность в походе вредна.
Подпоручик Дуб не произнёс ни слова, только подумал про
себя: «Я тебе покажу учёность, мальчишка», — а потом, поразмыслив, задал
Биглеру глупейший вопрос:
— Итак, кадет Биглер, вы думаете, что офицер, по отношению
к которому вы должны вести себя как подчинённый, неумеренно ест? Не собирались
ли вы, кадет Биглер, сказать, что я обожрался? Благодарю за грубость. Будьте
уверены, я с вами рассчитаюсь, вы меня ещё не знаете, но когда меня узнаете,
вспомните подпоручика Дуба.
На последнем слове он чуть было не прикусил себе язык, так
как в это время они перелетели через вымоину.
Кадет Биглер опять промолчал, что снова оскорбило
подпоручика Дуба, и он грубо спросил:
— Послушайте, кадет Биглер, я думаю, вас учили отвечать
на вопросы своего начальника?
— Конечно, — сказал кадет Биглер, — есть
такое место в уставе. Но прежде всего следует разобраться в наших
взаимоотношениях. Насколько мне известно, я ещё никуда не прикомандирован, так
что вопрос о моём непосредственном подчинении вам, господин подпоручик,
совершенно отпадает. Однако самым важным является то, что в офицерских кругах
на вопросы начальников подчинённый обязан отвечать лишь по служебным делам.
Поскольку мы здесь сидим вдвоём в автомобиле, мы не представляем собой никакой
боевой единицы, принимающей участие в определённой военной операции, между нами
нет никаких служебных отношений. Мы оба направляемся к своим подразделениям, и
ответ на ваш вопрос, собирался ли я сказать, что вы, господин подпоручик,
обожрались, ни в коем случае не явился бы служебным высказыванием.
— Вы кончили? — заорал на него подпоручик
Дуб. — Вы…
— Да, — заявил твёрдо кадет Биглер, — не
забывайте, господин подпоручик, что нас рассудит офицерский суд чести.
Подпоручик Дуб был вне себя от злости и бешенства.
Обыкновенно, волнуясь, он нёс ещё большую ерунду, чем в спокойном состоянии.
Поэтому он проворчал:
— Вопрос о вас будет решать военный суд.
Кадет Биглер воспользовался случаем, чтобы окончательно
добить Дуба, и потому самым дружеским тоном сказал:
— Ты шутишь, товарищ.
Подпоручик Дуб крикнул шофёру, чтобы тот остановился.
— Один из нас должен идти пешком, — сказал он
заплетающимся языком.
— Я еду, — спокойно ответил кадет Биглер, — а
ты, товарищ, поступай как хочешь.
— Поехали, — словно в бреду заревел на шофёра
подпоручик Дуб и завернулся в тогу молчания, полного достоинства, как Юлий
Цезарь, когда к нему приблизились заговорщики с кинжалами, чтобы пронзить его.
Так они приехали в Золтанец, где напали на след своего
батальона.
* * *
В то время как подпоручик Дуб и кадет Биглер спорили на
лестнице о том, имеет ли никуда не зачисленный кадет право претендовать на
ливерную колбасу из того количества, которое дано для офицеров различных рот,
внизу, в кухне, уже насытились, разлеглись на просторных лавках и вели
разговоры о всякой всячине, пуская вовсю дым из трубок.