Западня Данте - читать онлайн книгу. Автор: Арно Делаланд cтр.№ 63

Джованни Кампьони отправился на Джудекку, в монастырь Сан-Бьяджо, с наступлением вечера. Облаченный в мантию и черный балахон, с беретом на голове, он сошел с гондолы в сопровождении двоих мужчин. Они прошли по улочкам и свернули к темному массиву монастыря. Стояла мертвая тишина. Джованни постучал в двери и попросил, чтобы о его визите известили Аркангелу Торретоне. Мать-настоятельница, женщина лет шестидесяти, бледная и сморщенная, сперва настороженно рассматривала Кампьони сквозь решетку оконца. Но официальное облачение сенатора быстро развеяло ее опасения. Она открыла двери. Подле нее стояли еще три монахини. Зазвонил колокол, и одна из сестер поспешно ушла. Мать-настоятельница велела сопровождавшим Кампьони солдатам ждать у входа и повела сенатора в здание. Они быстро дошли до внутренней открытой галереи, освещенной ночными звездами, затем пересекли трапезную и вошли в очередной коридор.

— Знаете, ваше превосходительство, у Аркангелы не все в порядке с головой. Она с нами уже давно. Время от времени ее навещал сын, а она даже не всегда его узнавала, представляете? Она сильно постарела и растолстела, поскольку из-за инвалидности не может как следует двигаться. И ее периодически мучают кошмары. Какая печальная участь, ваше превосходительство! Мы делаем все возможное, чтобы смягчить ее боль и безумие. Но иногда этот монастырь похож на сумасшедший дом! Нет ничего хуже, чем слышать ночью ее жуткие, душераздирающие крики. Аркангела призывает Господа, и нам не хватает мужества оставить ее одну… Хотя она сильно усложняет нам жизнь и нарушает спокойствие.

— Вы сказали, что сын ее время от времени навещал. Когда он был в последний раз?

Мать-настоятельница на мгновение задумалась, не замедляя шага.

— Это было… Дня за два до его смерти, по-моему. Ведь Марчелло убили, верно? Должна вам сказать, что мы так и не узнали, как это произошло… И спрашивать не буду, Боже упаси! Я даже сомневаюсь, поняла ли Аркангела, что ее сын покинул этот мир. Но, ваше превосходительство… мы тут беспокоимся. Что происходит в Венеции?

— Ничего такого, что могло бы нарушить жизнь вашего монастыря, — ответил Кампьони как можно увереннее.

— А знаете, что говорит Аркангела? Постоянно твердит, что видела дьявола, ага. Дьявола, дьявола! Только это имя у нее и на устах. Она воздевает руки к небу, перебирает четки. Мне кажется, это началось после прихода того человека, который…

Джованни остановился. Глаза его сверкнули.

— К ней приходил кто-то еще? Кто-то другой? Но кто? Кто приходил и когда?

Он крепко сжал предплечье матери-настоятельницы. Чересчур крепко. Та, заинтригованная и встревоженная, попыталась высвободиться. Подол ее черного одеяния колыхнулся. Сенатор смущенно пробормотал извинения, но натиска не ослабил.

— Кто это был?

— Я… я не знаю, ваше превосходительство. Он назвался кузеном… Пробыл у нее час, а после его ухода я обнаружила Аркангелу чуть ли не в прострации. Она была в ужасе, глаза пустые… Но с ней так бывает периодически. Она забывается, она…

— Бог мой! Он был здесь. Значит, астролог не ошибся!

Кампьони ускорил шаг, мать-настоятельница поспешила следом.

— Что… что вы имеете в виду, ваше превосходительство? В чем дело? Мне следовало… Она сумасшедшая, понимаете, она…

— Когда это было? До или после смерти ее сына?

— По-моему, после. Через несколько дней.

Джованни прикрыл глаза рукой и снова остановился.

— Думаю, ее пытались запугать, — пробормотал он.

— Запугать? Но зачем? Несчастную женщину, запертую в монастыре?

— Не волнуйтесь. Просто окружите ее всевозможным вниманием. Как вы полагаете, она сможет узнать этого человека? Назовет его имя?

— Не могу сказать. Лучше… спросить ее саму. Если у нее сохранилось еще достаточно разума, чтобы с вами разговаривать или вспомнить хоть что-нибудь.

И вот здесь, в стенах монастыря, больше похожего на преждевременный склеп, Джованни Кампьони встретил Аркангелу Торретоне. Мать-настоятельница трижды постучала в деревянную дверь, затем, не дождавшись ответа, впустила Джованни в холодную голую келью. Сквозь небольшое зарешеченное окошко виднелось ночное небо. Из всей мебели в каменной комнатенке имелись лишь деревянная кровать с висящим над изголовьем большим распятием и стол для чтения. Именно за этим столом и сидела Аркангела. Но никаких книг перед ней не лежало. Сложив руки на коленях, потерянная, с пустым взглядом, она казалась погруженной в свой внутренний мир. Лицо женщины было бледным и встревоженным. Джованни содрогнулся. Аркангеле было не так уж много лет, но здесь, в тишине, она словно не имела возраста. Из-под обрамляющего лицо монашеского чепца выбилось несколько прядей седых волос. На появление сенатора с матерью-настоятельницей Аркангела не отреагировала. Даже головы не повернула. Мать-настоятельница подошла к ней и тронула за плечо.

— Аркангела, вы хорошо себя чувствуете? Тут кое-кто хочет вас видеть… Член сената.

Никакой реакции.

— Мессир Кампьони желает задать вам несколько вопросов о… о вашем сыне.

Аркангела медленно повернула голову к Джованни. И выражение ее глаз подтвердило первое впечатление, сложившееся у него, как только он вошел в келью: монахиня, безусловно, безумна. Поддернув полы мантии, он уселся на табурет. Аркангела сидела к нему практически спиной. Тогда Джованни переставил табурет так, чтобы сесть с ней рядом.

— Хорошо… Я вас оставлю, — сказала мать-настоятельница. — Если что, зовите меня, ваше превосходительство.

С этими словами она удалилась, прикрыв за собой дверь и оставив Джованни с Аркангелой наедине. Они довольно долго сидели молча. Разглядывая узкое лицо женщины, в прошлом действительно очаровательной актрисы, Джованни размышлял о голосах, с некоторых пор раздававшихся в Венеции — в том числе и среди монахинь, — повествующих о вечном аду, в котором жили «невесты Христовы». Для большинства из них служение Господу являлось искренней внутренней потребностью. Но многих сослали в монастырь насильно, иногда в самом раннем возрасте. Десяти — двенадцатилетние девочки оказывались в монастыре лишь по воле родителей или по семейной традиции. И жили по сорок, пятьдесят, шестьдесят лет в тиши монастырей, вроде Сан-Бьяджо или Санта-Анна в Кастелло. Их число пополняли жертвы несчастной любви, неудачного супружества, те, кто в молодости отказался от брака по принуждению или не пожелал стать объектом торговли. У сотен женщин не было иного выбора, кроме монастыря или брака по расчету. Самые образованные из них обвиняли республику в тирании, причем иногда и открыто. В памяти Джованни мелькнул образ Лучаны Сальестри. Избегая подобной судьбы, она вынуждена была пользоваться иным оружием, данным ей природой. У сенатора задрожали губы. Лучана, ради которой он душу бы заложил, Лучана, развратная и мятежная — но в глубине души такая чистая… Он был в этом уверен. Никогда не сомневался. Лучана, вечно и безнадежно ищущая свой рай на земле. Джованни готов был отдать ей все в ее безумной погоне за иллюзорным садом удовольствий. Монахини и куртизанки, одни живущие в полной изоляции, другие пользующиеся относительной свободой — всех поглощало небытие.