Лондон. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 194

Можно сделать вывод, что шум и мельтешение жизни улетучились из этих мест, если не из всего Ист-энда. Можно также заметить, что застроенные заново или обновленные кварталы подобны таким же кварталам в других частях Лондона; к примеру, муниципальные жилые массивы Поплара мало чем отличаются от массивов Саутолли или Гринфорда. Стремление к гражданскому умиротворению привело к утрате местного своеобразия. Но величайшим контрастом из всех, бросающимся в глаза при сравнении фотографий 1890-х и 1990-х годов, является уменьшение числа людей на улицах. Жизнь Ист-энда попряталась по домам. Что вызвало эту перемену — телефон или телевидение, — не столь важно; очевидный факт состоит и том, что человеческая жизнь на улицах стала куда менее красочной и менее интенсивной. Не следует, однако, чересчур драматизировать эту утрату. Да, восток кажется теперь оголенным — зато он уже не так беден; он более замкнут и не столь человечен — зато стал здоровее. Никто добровольно не променяет муниципальную квартиру на клетушку в трущобах, пусть в трущобах было и больше человеческой общности. Назад пути нет.

Вот откуда Саутуорк получил название — от «south work», «южной городьбы» — от вала вдоль южного берега Темзы (такой же вал шел и вдоль северного). Однако происхождение Саутуорка по-прежнему таинственно. Около Олд-Кент-роуд — там, где от нее ответвляется Боулз-роуд — были обнаружены остатки поселения первобытных людей, изготовлявших кремневые орудия. «Среди песка, образовавшегося в результате выветривания, — докладывал один исследователь в журнале „Лондон аркеолоджист“, — было много находок, связанных с деятельностью доисторических людей». Связывать атмосферу усталости, атмосферу прожитой жизни, которая чувствуется здесь, с длительностью человеческого обитания, возможно, и не стоит — это было бы слишком причудливое объяснение. Есть, в конце концов, и другой факт: вдоль дорог к югу от древнего Лондона стояли надгробия, и одной из причин возникающего здесь ощущения быстротечности жизни может быть память об этих красноречивых символах. Были обнаружены три захоронения, находящиеся близко друг от друга (первое — у нынешней Боро-Хай-стрит). Их значение объясняется, во-первых, их редкостью (кроме них, лишь одно захоронение того же периода найдено близ Тауэра), во-вторых, тем, что чуть к юго-востоку от них найдены два римских захоронения сходного типа. Фактически по всему Саутуорку разбросаны древнеримские кладбища. Одно было там, где от улицы, ныне называющейся Боро-Хай-стрит, в свое время ответвлялись Стейн-стрит и Уотлинг-стрит; эти магистрали зовутся теперь Ньюингтон-козуэй и Олд-Кент-роуд. Еще одно скопление захоронений расположено северо-западнее, близ другой большой римской дороги, которая вела к мосту через Темзу. Вот почему, собираясь продолжить путь на юг, путешественники встречались в Саутуорке, и, конечно же, именно здесь начиналось паломничество в Кентербери, описанное Чосером. Здесь всегда были таверны и постоялые дворы для обслуживании проходящих и проезжающих; имелись и больницы, что, возможно, свидетельствует о некоем атавистическом почтении к транзиту в другом смысле — к переходу человека в мир иной.

Римляне оставили и другое наследие. В Саутуорке был обнаружен гладиаторский трезубец, и это породило предположения о том, что недалеко от тех мест, где в конце XVI века процветали театры «Лебедь» и «Глобус», в древние времена была арена для зрелищ. Если так, то южный берег всегда был связан с развлечениями и потехой, средоточием которых в сравнительно недавнее время стали возрожденный театр «Глобус» и весь участок, где доминируют Ройял-Фестивал-Холл, Национальный театр и галерея Тейт-Модерн.

Церковь Сент-Мэри-Оувери (Св. Марии-за-рекой, позднее — церковь Спасителя, еще позднее — Саутуоркский собор) стала излюбленным убежищем для тех, кто не ладил с городской юстицией. Так Саутуорк приобрел дурную репутацию. В XVII веке в этом районе города уже было семь тюрем (название самой известной из них — «Клинк» — впоследствии стало синонимом слова «тюрьма»); тем не менее здесь постоянно вспыхивали беспорядки. Земля здесь принадлежала различным религиозным учреждениям и властям, в том числе архиепископу Кентерберийскому и Клюнийскому ордену, обосновавшемуся в монастыре Бермондси; однако район славился распущенностью нравов. Проституток Банксайда, занимавшихся своим ремеслом во владениях епископа Уинчестерского, называли «уинчестерскими гусынями». Таким образом, налицо странные колебания между свободой и скованностью, которые, впрочем, не так уж странны, ибо вписываются в общий узор лондонских противоречий.

На карте Уингарда 1558 года район к югу от Темзы сокровенно связан с северным берегом различными линиями гармонии, идущими к мосту и на ту сторону реки и чем-то напоминающими линии нынешней схемы метро. Вдоль южного берега Темзы тянется непрерывный ряд домов длиной почти в милю — от причала Парис-гарден до громадной «пивной лавки» чуть к востоку от Тули-стрит у причала Пикл-Херринг. Возможно, стоит отметить, что за столетие с лишним до того, как шекспировский Фальстаф появился на сцене «Глобуса», его однофамилец сэр Джон Фолстолф владел в тех краях «четырьмя пивными заведениями». Сходным образом, Гарри (или «Герри») Бейли из Табард-инн до того, как Чосер вывел его в «Кентерберийских рассказах», был в Саутуорке реальной и общеизвестной фигурой. Возможно, в атмосфере Саутуорка есть нечто такое, что поощряет взаимодействие между подлинным и воображаемым миром. На созданной в 1560-е годы «карте Эйгаса» показаны пруды, водяные мельницы, дымящие мастерские, арены для медвежьей травли, увеселительные сады и «веселые дома», подобные знаменитому «Замку на скале Надежды», существующему и поныне под названием «Якорь» [144] .

Город выказывал признаки страха перед заразой, которую могли распространять эти центры развлечений. Указом городских властей, изданным в XVI веке, лодочникам, которых нанимали для перевоза желающие попасть в заречные бордели, предписывалось на ночь швартовать лодки у северных причалов, чтобы «воры и прочие злодеи не могли перебраться» на другой берег. Еще один признак гражданского неудовольствия — то, что, хотя «замостье» стало двадцать шестым лондонским уордом, «его обитателям не было позволено избирать своих олдерменов»; фактически олдермены тамошним жителям навязывались. Саутуорк стал своего рода сатрапией, в результате чего чуть ли не до конца XX века он оставался сравнительно неразвитым районом с неважной славой. Не всегда, однако, он плохо управлялся. Богатые горожане или представители «среднего класса», как обычно в таких случаях, приглядывали за местной беднотой, а пришлых нищих спроваживали. Приходские советы собирали местный налог и распределяли среди неимущих вспомоществование, местный суд надзирал за всеми аспектами торговли. Обо всех этих признаках относительной самодостаточности подробно говорится в недавно опубликованном историческом исследовании, где делается вывод, что население этого предместья и других подобных ему было сравнительно стабильным. Обитатели Саутуорка поколение за поколением жили в одних и тех же домах и заключали браки в пределах своей округи, что было характерно для Лондона вообще.