Ледяная кровь. Полное затмение - читать онлайн книгу. Автор: Андреа Жапп cтр.№ 33

Франческо де Леоне карабкался по стене, примыкавшей к церкви Пресвятой Богородицы аббатства. Полы его плаща развевались, как два больших темных крыла.

Ухватившись за выступ, он подтянулся на руках, сократив тем самым расстояние еще на несколько футов*. Теперь от вершины высокой стены его отделяло не больше метра. Несмотря на усталость, он улыбнулся при мысли, что скоро увидит тетушку, свою вторую мать.

За низкими темными тучами, предвещавшими снегопад, пряталась луна, невольная сообщница его вторжения. Если бы его застигли, он с трудом смог бы объяснить свое ночное присутствие в аббатстве бернардинок.

Добравшись до вершины, Франческо де Леоне распластался на широких камнях и перевел дыхание, прежде чем спрыгнуть на землю. Идя вдоль стены монастырской церкви, он обогнул ее сзади, прошел через сад, потом вернулся назад через огороды, где в столь поздний час не было ни души. Теперь, чтобы добраться до покоев тетушки, ему оставалось проскользнуть между библиотекой и скрипторием.

Франческо де Леоне взобрался на подоконник одного из высоких узких окон кабинета аббатисы и как можно тише засвистел, чтобы предупредить ее о своем приходе. Тщетно. Неужели она так крепко спит? Он снова засвистел, на этот раз громче. Окно распахнулось. Перед ним стояла высокая женщина крепкого телосложения. Франческо даже не успел испугаться, как женщина сказала:

— Быстрее, рыцарь! Если одна из сестер увидит нас, мы погибли.

Изумленный Франческо спрыгнул на пол кабинета.

— Но кто вы, моя сестра во Христе? Где ваша матушка?

Лицо женщины посуровело. Она ответила:

— Аннелета Бопре, сестра-больничная.

Франческо де Леоне с облегчением вздохнул. В одном из последних писем Элевсия рассказала ему об этой неожиданной союзнице. Она расхваливала ее ум и упорство.

Взволнованный Франческо схватил Аннелету за руку и прошептал:

— Нет более действенного бальзама, чем взгляд друга. Она спит? — спросил он, взглядом показывая на закрытую дверь, ведущую в спальню Элевсии, такую же крохотную, как келья.

Поджав губы, женщина пристально смотрела на него. В ее бледно-голубых глазах сверкал нехороший огонек. Затем она ответила, четко выговаривая слова:

— Она умерла. Умерла, понимаете? Ее отравили, на моих глазах.

— Прошу прощения... — недоверчиво прошептал Франческо, пытаясь осознать, что значит слово «умерла», когда речь идет о его дорогой тетушке.

— Она рухнула к моим ногам, а я ничего не могла сделать.

— Нет! — запротестовал он, отчаянно мотая головой.

— Дьяволица нанесла новый удар. По всей видимости, она подмешала яд в одно из моих лекарств против воспаления легких. Я сама отнесла вашей тетушке яд, убивший ее... Мерзавка ответит мне за это. Я дала клятву Богу.

Смысл слов бесконечно долго доходил до сознания Франческо. Умерла, отравлена.

Он вновь видел прелестную элегантную женщину, движения которой стесняло платье. Она смеялась над собственной

неловкостью, обучая его соулу1, деревенской игре, в которой участники ударяли по кожаному мячу ногами, руками или палкой, стараясь привести его в центр поля. Он помнил аромат мальвы и лаванды, исходивший от ее вуали. Порой он утыкался в эту вуаль лицом, прежде чем заснуть. Он чувствовал, как длинные, пахнущие свежестью пальцы ласкали его голову, когда он был ребенком, потом юношей и мужчиной. Франческо охватила неутолимая печаль. Он покачнулся и ничком упал на темную дубовую столешницу рабочего стола аббатисы, обхватив голову руками.

Аннелета стояла неподвижно, разделяя его боль, не в состоянии ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь утешительное. Надо всегда уделять немного времени, немного места печали, чтобы она не задушила вас окончательно.

Аннелета увидела, как Франческо резко встал. Кулаки молодого мужчины с силой опустились на дубовую столешницу. Они опускались вновь и вновь, заставляя доску подпрыгивать. Аннелета слышала, как Франческо стонал, задыхаясь, и повторял:

— Проклятая тварь, ты заплатишь... Проклятая, проклятая...

Аннелете показалось, что прошла целая вечность. Руки

Франческо вновь упали на стол. Когда он повернулся к ней, она его не узнала. Из разбитых пальцев текла кровь, оставляя красные пятна на одежде.

— Она воссоединилась с Господом с великим смирением, — прошептала Аннелета.

— Не сомневаюсь, сестра моя. Но все же мне хочется отправить эту отравительницу туда, откуда она никогда не выйдет: в ад.

— Вы не сможете этого сделать, рыцарь. Вы должны до рассвета уехать из аббатства. Пусть я порой тайком прихожу в покои нашей матушки, но я не имею никакого права здесь находиться, к тому же с вами. Я оставила себе ключи. Никто не посмеет потребовать, чтобы я отдала их, учитывая мой крутой нрав. Я поддерживаю легенду о своей грубости, поскольку это играет мне на руку. Но я буду вынуждена отдать ключ новой аббатисе. Однако не волнуйтесь: я займусь убийцей. У нас мало времени. А мне так много надо объяснить вам! А еще я должна передать вам письмо и тайные планы аббатства, чтобы вы спрятали их в надежном месте, то есть за пределами этих стен.

В течение следующего часа при слабом свете двух башенок [24] Аннелета рассказывала Франческо о несчастьях, обрушившихся на аббатство Клэре. О некоторых из них Элевсия успела сообщить своему племяннику. Но, узнав обо всем остальном, рыцарь едва не впал в уныние.

— А если к этому добавить последнюю подлость этих чудовищ, лишающих нас даже права на печаль... У нас нет времени, понимаете, у нас нет времени оплакать наши любимые жертвы...

Слова сестры-больничной утонули в тяжелом вздохе. Рыцарь возразил:

— К сожалению, я сомневаюсь, что в данном случае речь идет о последней подлости.

Франческо отчаянно боролся с паникой, охватившей его после исчезновения манускриптов и дневника. В какое-то мгновение, одно-единственное, он почувствовал, что готов признать поражение, опустить оружие и сдаться. Прекратить поиски, уехать на Кипр, навсегда затеряться за суровыми стенами цитадели далекого острова. И вспоминать там о сладостной жизни с Элевсией и ее мужем Анри де Бофо-ром, своей матерью Клэр, своей милой сестрой Александриной... Сладостной, как нежный поцелуй на его челе, хмуром от скорби.

Нет, никогда не отступать. Сражаться до конца и идти дальше. Элевсия? Клэр? Клеманс, его тетушка, которую он мало знал? Или Филиппина, старшая, воительница, столь любимая сестрами? Он не мог сказать. Он никогда не видел Фи-липпину. Элевсия и Клэр мало рассказывали о ней, словно одно упоминание ее имени переносило сестер в чудесное прошлое, принадлежавшее только им одним. Почему Франческо вдруг показалось насущно необходимым вспомнить самые ничтожные подробности, связанные с ней?