Сикстинский заговор - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Ванденберг cтр.№ 37

Федрицци ответил отрицательно. После обнаружения букв все места росписи, на которых могли бы быть надписи, были подвергнуты осмотру с кварцевыми лампами. Проверка показала, что других надписей нет. Можно утверждать совершенно точно, что иных знаков не обнаружится.

– Тем более, – рассудил епископ Марио Лопес, – нам следует заняться изучением имени. Отец Августин, вы можете нам что-нибудь растолковать?

Отвечая, отец Августин был похож на змия, обвившегося вокруг древа познания. За столь короткое время невозможно всеобъемлюще изучить все связанное с именем Абулафии, к тому же, что удивительно, в архиве нет Busta Abulafia, что казалось совершенно нелогичным, так как он бывал в Ватикане.

– Пожалуйста, поясните, в чем тут дело, отец Августин! – потребовал резким тоном кардинал-государственный секретарь Касконе.

– Хорошо. – Ораторианец набрал воздуха в легкие. – Авраам Абулафия, бесспорно, был необыкновенно мудрым человеком, пусть и ослепленным заблуждениями. Он родился в Сарагосе в 1240 году, отец учил его Библии, Талмуду [118] и Мишне. [119] Затем он отправился на Восток, чтобы познать философские и мистические науки, особенно каббалу и теософию. Говорят, на Востоке он открыл для себя вещи, которые невозможно было доверить бумаге. При этом он написал двадцать шесть теоретических сочинений о каббале и двадцать две книги пророчеств. Он пишет, что хотел бы о многом поведать, но не может этого сделать в открытую. Его записи иносказательны и многозначны. В этом и состоял его метод передачи знаний.

Кардинал-государственный секретарь Джулиано Касконе спросил:

– Отец, вы назвали бы Абулафию философом или пророком?

– Он был и тем, и другим. Когда Абулафии исполнился тридцать один год, на него снизошел дар пророка. По его словам, некоторые из видений были посланы ему демонами, чтобы сбить с толку. Он «пробирался ощупью, словно слепой в полдень, в продолжение пятнадцати лет с дьяволом по правую руку». После этого Абулафия начал записывать свои пророчества, используя множество псевдонимов с тем же числовым значением, что и его собственное имя Авраам. Он называет себя Захарией, а также Разиэлем. Но почти все его пророческие книги были утеряны.

Кардинал Йозеф Еллинек откашлялся:

– Ad rem, [120] отец Августин. Вы упомянули о том, что у Абулафии были контакты с Ватиканом. Когда это было и при каких обстоятельствах?

– Насколько я знаю, это было в 1280 году.

Кардинал Еллинек воскликнул:

– Во время правления папы Николая III?

– Именно так. Во многом это была замечательная встреча. То есть встречи как таковой не было, и уже с этого момента начинаются странности. Пожалуй, я начну с того, что в то время каббалисты распространили учение о том, что «когда наступит конец дней, Мессия по велению Бога явится к папе и попросит его освободить свой народ, и только тогда, но никак не раньше, поверят в его пришествие». В то время Абулафия жил в Капуе и пользовался уважением. Когда папа Николай III узнал, что Абулафия намеревается посетить Рим, чтобы сообщить ему некое известие, он дал приказ задержать еретика у городских ворот, убить, а труп сжечь перед стенами города. Абулафия знал о предписаниях папы, но это его не остановило. Он направился в город, прошел через ворота и узнал, что папа Николай III умер накануне ночью. Абулафию двадцать восемь дней продержали в коллегии францисканцев. Потом он был выпущен, после чего след его теряется. Что же хотел поведать Абулафия, до сих пор загадка.

– Если я вас правильно понимаю, – произнес кардинал-государственный секретарь, – речь идет о том самом папе Николае III, чье имя было на листе, найденном в кармане отца Пио?

– Да, шифр Nice. III обозначает папу Николая III, но папка под этим шифром исчезла.

Адам Мельцер из Общества Иисуса, до сих пор молчавший, заговорил:

– Эта история таинственна, и она прекрасно соответствует всему тому, что до сих пор обнаруживалось в связи с открытием в Сикстинской капелле. Мне не нужно говорить присутствующим о том, что до сих пор не выяснена причина смерти папы Николая III.

Касконе резко произнес:

– Вы хотите сказать, есть основания подозревать, что Николая III убили?

Мельцер пожал плечами, но промолчал.

На это кардинал-государственный секретарь сказал:

– Брат во Христе, мы собрались здесь, чтобы ознакомиться с фактами, а не для того, чтобы высказывать предположения. Если у вас есть доказательства насильственной смерти Его Святейшества Николая III, предоставьте их. Но если это всего лишь ваши предположения, тогда молчите!

Иезуит воскликнул в волнении:

– Что, нам снова навязывают чужое мнение? Если так Ваше Высокопреосвященство, я прошу отпустить меня!

Кардинал Еллинек с трудом успокоил членов собрания и настоятельно потребовал вернуться к теме консилиума:

– Таким образом, я констатирую, что между каббалистом Авраамом Абулафией, Его Святейшеством Николаем III, художником Микеланджело Буонарроти и бенедиктинцем отцом Пио существует некая связь. Первые два жили в XIII веке, Микеланджело – в XVI, а отец Пио – в XX. Видит ли кто-то из присутствующих связь, которая привела бы нас к решению проблемы?

Но вопрос кардинала встретили молчанием.

Ввиду новых фактов следующее заседание консилиума было назначено на пятницу второй недели поста.

Скорый поезд подъезжал к Риму. Брат Бенно годами никуда не ездил, и в памяти его остались лишь болезненные образы, связанные с путешествиями. Теперь же он сидел в комфортабельном купе и не мог налюбоваться горными пейзажами за окном. Он ехал без попутчиков и время от времени делал попытки углубиться в чтение требника, но каждый раз быстро откладывал его. В детстве он всегда прислушивался к стуку колес, придумывая слова, соответствующие рваному ритму. Теперь же стук колес был едва слышен, брат Бенно неосознанно подбирал слова, и в его голове звучало: «Лука все врет, Лука все врет, Лука все врет». Он прогонял эти слова и искал другие, но те возвращались снова и снова, словно длящаяся пытка.

Пока поезд, как гигантский червь, извивался то под откосами, то вдоль реки, тащился на юг, он вспомнил о Микеланджело – одиночке, замкнутом человеке, который создавал великие произведения искусства и ни разу ни слова не проронил об этом; наоборот, был склонен к скрытности и молчанию. Поэтому по сей день многое в его жизни остается для нас загадкой. Посмеиваясь над собой, Микеланджело говорил, что с молоком матери впитал любовь к камню. Ведь Франческа» его мать, которой исполнилось всего девятнадцать лет, родив сына, передала его на попечение кормилице, жене работника каменоломни. Микеланджело, дитя Ренессанса, никогда не видел себя в этой эпохе – он создал свой мир, восторженный мир возрожденной античности, неоплатонизма и бесконечных фантазий Данте.