Беглая монахиня - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Ванденберг cтр.№ 28

Рудольфо бросился вперед и обнаружил неподвижное тело Магдалены на земле, усыпанной листвой. Она лежала с закрытыми глазами, будто мертвая. Он взял ее руку и прижал к своей щеке. По его лицу текли слезы. Потом положил голову на грудь Магдалены и вдруг замер, дав знак стоявшим рядом затихнуть.

— Мне кажется, сердце бьется, — неуверенно прошептал он.

Мельхиор подошел ближе и прижал руку к шее девушки.

— Она жива! Магдалена жива! — с облегчением воскликнул он.

Охваченный надеждой и тревогой, Рудольфо не мог побороть дрожь. Он был похож на безумного, когда Мельхиор положил ему руку на плечо и настойчиво произнес:

— Нам надо срочно сплести носилки и отнести Магдалену в лагерь!

Из сухих ветвей, соединенных тонкими побегами, Рудольфо и Мельхиор быстро соорудили носилки, положили на них Магдалену и отправились в путь.

Несмотря на то что день уже клонился к вечеру, воздух все еще был пропитан гнетущей жарой. Мельхиор, имевший больше опыта в хождении по лесу, уверенно шагал впереди, крепко держа носилки. Рудольфо шел сзади. Рядом молча тащились Ксеранта с кучером.

Пройдя полмили, Рудольфо и кучер поменялись местами.

— Что ты с ней сделала? — набросился канатоходец на гадалку.

Вместо ответа Ксеранта лишь затрясла головой, словно не понимая, как такое могло случиться. Однако Рудольфо не оставлял ее в покое, и женщина в конце концов заговорила. Сперва она заикалась, но потом ее прорвало:

— Я заманила Магдалену в дубраву, сказав, что мы могли бы набрать грибов и что я знаю одно место, где растет много белых, величиной с детскую головку. Не успели мы найти хотя бы один гриб, как я дала Магдалене черный шиповник от жажды, потом еще один, и еще…

— Шиповник красный, а не черный, — перебил ее словесный поток Рудольфо.

— Знаю, — спокойно ответила гадалка. — Черный шиповник — страшный яд.

Канатоходец остановился как вкопанный.

— Шиповник открывают, сделав маленький надрез, извлекают ворсистую сердцевину и вместо нее в красный плод засовывают белладонну, «бешеную вишню»…

Канатоходец вытер рукой пот с лица. Потрясенный до глубины души, он пошел дальше, за ним след в след шагала Ксеранта.

— Значит, ты хладнокровно спланировала убийство.

Ксеранта не отвечала.

— Могу лишь пожелать тебе, чтобы Магдалена выжила, — продолжал канатоходец. — Убийство в этой земле карается мечом, и можешь не сомневаться, что я сдам тебя первому попавшемуся деревенскому судье и его подручным.

Когда они укладывали Магдалену на носилки, Рудольфо заметил подрагивание ее век, но вот уже целый час, что они были в пути, она не подавала признаков жизни.

— Я это сделала только из-за тебя, — вдруг всхлипнула Ксеранта. — Я дала ей яд, — перешла она на крик, — потому что боялась потерять тебя!

Не останавливаясь, Рудольфо повернулся к ней и процедил сквозь зубы:

— Не смеши! Потерять можно только то, что имеешь. Я не давал тебе повода считать, что принадлежу тебе!

— Пока не принадлежишь, Рудольфо! Карты говорят другое. По картам я узнала, что мы соединимся с тобой еще в этом году.

— Не смеши меня!

— Карты не лгут!

— Закрой рот!

До самого прибытия в лагерь никто больше не проронил ни слова.

Все остальные давно уже вернулись. Когда знахарь и великан Леонгард увидели, как Мельхиор с возничим выходят из леса с носилками, они побежали им навстречу и подхватили ношу.

— Она жива, — сказал канатоходец лекарю, не отрывая, однако, глаз от Магдалены. — Во всяком случае, подавала признаки жизни, когда мы нашли ее в лесу. Ксеранта дала ей три плода черного шиповника. Ты знаешь, что такое «черный шиповник»?

— Еще бы, — кивнул знахарь, — это «бешеная вишня», этой дозы достаточно, чтобы отправить на тот свет теленка.

У Рудольфа опять на глаза навернулись слезы. По прибытии в лагерь он дал себе слово не показывать свою слабость, ведь никто из циркачей еще никогда не видел канатоходца плачущим.

Возничие моментально подтащили несколько снопов соломы и положили на них Магдалену.

— Воды! — крикнул лекарь. — Мне нужна свежая вода, только быстро. — Он ненадолго исчез в своем вагончике и вернулся с воронкой, пузырьками и прочими диковинными инструментами и приспособлениями.

Из последней бочки Ядвига, женщина-змея, зачерпнула два глиняных кувшина воды. В то время как остальные циркачи, обступив лекаря, глазели на него, он открыл Магдалене рот приспособлением, похожим на щипцы, всунул деревянный чурбачок между верхней и нижней челюстями и вставил воронку в ее глотку, как если бы это была пробка в бочке. Потом он вылил синевато-зеленое содержимое флакончика в один из кувшинов и принялся с осторожностью заливать воду в воронку.

Поначалу ничего не происходило. Вода с журчанием исчезала в теле Магдалены, но потом она под восторженные вопли сгрудившихся вокруг циркачей начала кашлять. Душа ее буквально выворачивалась наизнанку, при этом вода, которую лекарь только что влил ей в глотку, хлестала мощной струей обратно. Воронка слетела, как шапка на ветру, и Магдалена открыла глаза.

Она испуганно оглядела столпившихся артистов, тут же примолкнувших. Когда ее взгляд дошел до Ксеранты, она замерла, сделала робкую попытку приподняться на локтях, но тут же опустилась, закрыв глаза.

— Она умерла? — плаксивым голосом поинтересовалась женщина-змея.

Лекарь взял руку Магдалены и пощупал пульс. Через несколько пугающих секунд по его лицу проскользнула улыбка. Циркачи зааплодировали.

И тут Магдалена неожиданно приподнялась, словно испытывала адские муки. Она энергично перевернулась с боку на бок, издавая при этом странные звуки, которые не сразу удалось разобрать. Королева карликов, как и все остальные циркачи, ни в коем случае не была набожной, но тут истерично всплеснула руками и запричитала:

— Она одержима бесом. Нужно позвать попа!

Демоническое бормотание Магдалены и в самом деле походило на словесный поток, изрыгаемый одержимыми перед изгнанием дьявола.

— Сатан, — шипела она, — сатан адама. Дайте мне эликсир от размножения. Вы слышите тарелку, как она разговаривает… на мили вокруг?.. Гефест, Гефест, зажги свою воду! Течь должен свет… течь! Где она, сила тяжести, где она? Смотрите, я лечу!

Никто, кроме Рудольфо, не догадывался о происхождении бессмысленного, на первый взгляд, лепета Магдалены. Он испугался, что она может выдать его в своем бреду. Ему стало не по себе от одной мысли, что циркачи начнут задавать неприятные вопросы. В его душе происходила борьба — не следует ли ему просто пропустить мимо ушей ее бормотание, ведь давать объяснения никак было нельзя.

Тут лекарь, глядя на Рудольфо, произнес: