Предательство в Неаполе - читать онлайн книгу. Автор: Нил Гриффитс cтр.№ 43

Я очевидно проигрываю. Игра теперь идет в основном между мужем и женой. Я мог бы предложить свои хилые владения Луизе, дабы пополнить ее резерв недвижимости, но я уже связан договором с Алессандро и тот может обидеться. Подожду, пока попросит. На следующем круге мне придется заложить свою собственность, чтобы просто остаться в игре. Алессандро о нашем партнерстве, похоже, забыл. Я наклоняюсь к Луизе: «Помоги». «Никаких сделок», — отвечает она. Два моих хода — и все мои красные переходят к Луизе, а я отправляюсь в тюрьму, где облегченно перевожу дух. Решаю пропустить следующие свои три хода в надежде, что череда возможных неудач у моих соперников уравняет наши шансы.

Зря надеялся. Соперники только крепнут. Все поле теперь, как прыщами, покрыто красными гостиницами. Меж ними почти патовая ситуация. Кто забирает мои вокзалы, тот и выигрывает. Оба дожидаются, пока я выйду из тюрьмы. Вижу, как Алессандро попадает на «Парк-лейн», тайно откупается, потом, после хода Луизы (та навещает меня в тюрьме), дважды кидает кубик и попадает на «Мейфэр». Все кончено. Гостиницы изымаются с игрового поля за ненадобностью. Владения Алессандро опустели. Я выхожу из тюрьмы и снова в игре. Впрочем, ресурсы вокруг поля сильно истощились. Крупные потери Алессандро легли бременем на всех нас. Луиза в явном выигрыше. Алессандро благодаря его сообразительности повезло избежать позорного банкротства, меня же и вовсе можно в расчет не принимать. Мы оба вскидываем руки вверх. Алессандро поздравляет Луизу, целуя ее в щеку. Я делаю то же самое. За время игры мы с Алессандро на три четверти опорожнили бутылку виски. Встаю, потягиваюсь и тут только понимаю, до чего пьян.

— Время ложиться в постель, — нетвердо говорю я.

— Вы поднимайтесь, — отвечает Луиза. — Я приберу здесь.

— Ты уверена?

— А что, ты еще способен мне помочь?

— Не думаю.

Желаю им обоим спокойной ночи. Алессандро, пьяный не меньше моего, вяло машет рукой. Луиза с некоторым изумлением оглядывает нас обоих. «Посмотрите на себя, — как бы восклицает она, — в „Монополию“ проигрались в пух и прах, напились так, что ни к чему не годны стали, — достойная парочка!»

В воскресенье приходим в себя. Поездку в Равелло приходится отложить. Алессандро обещает, что мы обязательно съездим туда до того, как я покину Италию. Мы отправляемся к небольшому ресторанчику на причале у подножия высокой скалы к востоку от Сорренто. За все плачу, объявляю я, и Алессандро милостиво соглашается. После обеда заезжаем к приятелям. Супружеская пара, ученые, занимаются в Неаполитанском университете папирусными свитками из Геркуланума. Их квартира, как маленький музей, полна произведениями искусства из городов, в которых супруги проводили раскопки. Хожу и осматриваю, пока остальные заняты разговором. Статуэтки, бюсты, фрагменты скульптур оказывают на меня более сильное впечатление вдали от традиционной музейной обстановки: их разрешено трогать. Потом мне дают английский перевод текста свитков, которые изучают хозяева дома. Особого желания читать античный текст, честно говоря, у меня нет, но я благодарю хозяев и пробегаю его глазами, одновременно наблюдая за тем, как Алессандро беседует со своими друзьями. Совершенно очевидно, что на своем родном языке Алессандро ведет разговор совсем по-другому. Речь его быстра, насыщенна, горяча, в ходу богатая палитра неаполитанской жестикуляции. Он похож на полного дерзких идей пылкого студента университета. Нас с Луизой клонит в сон, он же, сидя на краешке стула со стаканом виски в руке, не выказывает ни малейших признаков апатии после вчерашнего кутежа. Опять в сравнении с ним я чувствую себя ребенком.

Уже вечереет, когда мы возвращаемся в дом. Требуется время, чтобы закрыть его на ночь: Алессандро настаивает, чтобы было проверено каждое окно, каждая дверь, все электроприборы и краны.

В машине, на которой мы едем в Неаполь, ужасная духота. Это из-за сирокко, горячего ветра североафриканской пустыни, объясняют мне. Вынести это невозможно: сухая пыль лезет в глотку, вызывая удушье. Но Алессандро предпочитает опущенные стекла кондиционеру. Минуем прибрежные городки, из которых складывается Большой Неаполь, незаконные застройки, ползущие все выше по плодородным склонам Везувия. Здесь, рассказывает Алессандро, в paesi vesuviani, [48] законного бизнеса почти не осталось. Это один из самых социально отсталых районов во всей Западной Европе. Безо всякой надежды на какие бы то ни было вложения, поскольку все здесь подвластно каморре. А с виду обычные окраины, как у любого средиземноморского городка: небольшие недостроенные жилые дома тянутся по сторонам дороги наподобие трехмерных геометрических фигур, высохшие, невозделанные поля, длинные низкие теплицы с разорванным полиэтиленовым покрытием, которое трепещет на горячем ветру.

Мы не попадаем в жилые кварталы, но мне видно, что их образуют дешевые современные домики, стоящие вплотную. Лишь неяркий розовый свет заходящего солнца отличает эти кварталы от жуткого мрака таких же унылых местечек на окраинах Глазго или Берлина.

— Но ситуация сложная, — продолжает Алессандро. — Не будь каморры, многие здесь страдали бы еще больше. Только какая богатая страна в своем стремлении к повышению благосостояния полагается на организованную преступность?

— Удастся ли когда-нибудь покончить с каморрой? — спрашиваю я. И понимаю, принимая во внимание последнее замечание, насколько нелеп мой вопрос.

— А-а, — роняет Алессандро, выражая таким образом безысходность борьбы с абсурдом.

Меня довозят до переулка, где находится дом синьоры Мальдини. Не уверен, стоило ли мне показываться в этих краях вместе с Алессандро. Оглядываюсь в поисках шпионов каморры. Алессандро объясняет, где мы должны встретиться утром. Мне хочется напоследок снова отказаться, но его тон не допускает возражений. Мне понадобится паспорт, говорит он под конец. Луиза замечает, что в среду будет свободна целый день: не хочу ли я пройтись по магазинам? Она подмигивает и улыбается. Соглашаюсь, добавляя вполголоса: если доживу до среды. Договариваемся встретиться на том же месте. Мы выходим из машины, и я благодарю обоих за чудесные выходные.

Ныряю в маленькую дверку и вижу синьору Мальдини, сидящую вместе с матерью в зеленовато-лимонном дворике. Мы обмениваемся приветствием: «Вuona sera». [49]

— Vo' magna an'nuje… — радостно сообщает синьора Мальдини.

Я улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Mangi are… [50] — добавляет она, — spagetti, — и указывает на меня, потом на себя и свою мать.

Меня приглашают к столу. Я соглашаюсь: голова трещит, да и слишком устал, чтобы куда-то тащиться из дому. Смотрю на часы: половина седьмого. Немыслимо, чтобы они сели за стол до девяти часов. Складываю ладони и прижимаю их к щеке. Международный жест, означающий сон, и, надеюсь, никоим образом не что-либо иное. Синьора Мальдини и ее мать смотрят на меня с непроницаемым выражением на лицах. Если я попробую сообразить, о чем они думают, то потеряю сознание. Я извиняюсь и, произнеся «grazie» и «ciao», откланиваюсь и начинаю взбираться по длинной лестнице к себе в комнату.