Дневник покойника - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Троицкий cтр.№ 47

Он вздрогнул, когда Крафт помянул имя Дорис и о чем-то спросил. Надо что-то отвечать, а не думать о старых часах и бедной графине. Кажется, Крафт рассказывал об обстоятельствах знакомства с Дорис. Или о какой-то встрече… Адвокат привычно вывернулся из затруднительного положения.

– Я так и подумал, – сказал он. – Сразу же так и подумал. Ну, что вы не просто спонсор Дорис. Вы ее… Вы для нее… нечто большее, чем просто друг.

– Итак, я продолжу, – улыбнулся Крафт. – Была весна. В Нью-Йорке это чудесная пора. С океана дует ветер, пахнет йодом и солью. Цветут деревья. Зимой они незаметны, а по весне все в белой пене цветов. Вот на фоне этих романтических декораций я гулял с Дорис по Бруклину. Пару раз мы останавливались, чтобы посидеть на открытой веранде кафе, и шли дальше. Все это ерунда, что время бизнесменов расписано по минутам и что в их жизни не осталось места человеческим чувствам. Всегда можно позволить себе романтическую прогулку.

– Иначе зачем жить? – поддакнул Полозов.

– Я уже знал об отношениях Дорис и Лукина. Знал, что у них была любовь, по-другому я сказать не могу. Да, это была любовь. Но в силу ряда обстоятельств эти люди, Дорис и Лукин, не смогли бы остаться вместе. И они расстались. Правильнее сказать, они никогда не пробовали создать полноценную семью. Лукин был взрослым и совсем не глупым человеком, поэтому отдавал себе отчет в том, что из этой затеи не вышло бы ничего путного. Остался ребенок, он главная жертва драмы.

Полозов хотел спросить, что еще за ребенок, откуда он взялся? Но, прослушав начало рассказа, не стал лезть с вопросами. Только нахмурил брови и глубокомысленно кивнул.

– Дорис всегда жилось трудно, – продолжал Крафт. – У нее не было богатых родителей, оставивших ей состояние или недвижимость. Музейным работникам много не платят. Ни в Америке, ни в России. Она подрабатывала в газетах в колонке театральной критики, писала монографию о современном театре. И вот на этом фоне разворачивался роман с Лукиным. То Дорис летала в Москву, то Лукин к ней. И эта беспорядочная жалкая любовь на чемоданах могла продолжаться довольно долго, если бы не рождение ребенка. Сейчас ему уже четвертый годик. Это смышленый парень с упрямым, своевольным характером, а не оранжерейный цветочек. Вот.

Крафт достал из бумажника фото и протянул Полозову. Адвокат увидел синеглазого коротко стриженного мальчика, прижимающего к себе плюшевого медвежонка, и невольно подумал, что парень похож на покойного Лукина.

– Итак, вернусь к началу: в тот весенний день я все решил. Понял, что женюсь на Дорис, стану ей хорошим мужем и воспитаю Тимоти как своего сына. Набрался храбрости и выложил ей все. Может быть, я никогда не начал бы этот разговор, если бы не знал наверняка: любовь к Лукину прошла, а чувство ко мне уже рождается. Дорис ответила, что ей нужно время, чтобы разобраться в себе самой. А на следующий день пришло известие о гибели Лукина. Я пытался уговорить Дорис не лететь в Москву, она меня послушалась. Дорис понимала, что на похоронах будет много пестрой публики, ее могут узнать, пойдут разговоры, сплетни… А этого она не хотела. Мы условились, что она прилетит в Москву позже.

– Из чего возникла эта тема про дневник покойного режиссера? – Полозов помял пальцами сигарету, но не стал закуривать.

– Дорис знала, что такая тетрадка существует, – ответил Крафт, – видела ее у Лукина. Она не желала, чтобы вещица оказалась в чужих руках. Там могли быть записи, которые касаются ее лично. А Лукин был человеком довольно злым и за словом в карман не лез. Короче говоря, это была сугубо личная вещь, не предназначенная для чужих глаз. Дорис позвонила в Москву. Грач сказал, что дневник у него. Я предложил Дорис купить тетрадь у Грача, скажем, тысяч за десять-двенадцать, и даже не предполагал, что аппетит Грача так разыграется. И вот, когда Дорис прилетела в Москву, он назвал цену: сто тысяч долларов. Я небедный человек, отчасти потому, что никогда не сорил деньгами. Я наживал их, зарабатывал. Словом, я посоветовал действовать хитростью: отсканировать дневник и прочитать его, то есть узнать, есть ли там записи личного характера, касающиеся непосредственно Дорис. Если такие записи есть, можно будет поторговаться с Грачом. А если нет… То и говорить с ним не о чем. – Крафт посмотрел на часы и напомнил, что его ждет такси.

– Вы где остановились? – спросил Полозов.

– Заказал номер в «Мариотте» на Тверской, – ответил Крафт. – Только не спрашивайте о планах. Я о них сам ничего не знаю. Пока буду ждать хороших известий от Дорис. И от ваших людей.

Поздним вечером в комнату вошел Галим. Он был высоким парнем, приходилось чуть наклонять голову, чтобы не удариться лбом о притолоку. Галим поздоровался, одернул пиджак, поправил воротник светлой рубашки. Зачем-то запер дверь на задвижку, придвинул стул ближе к кровати и сел на него, разглядывая до блеска начищенные ботинки.

– Поболтать зашел, – сказал он. – О том о сем… Нам ведь есть о чем поговорить.

– О чем же мы будем говорить? – спросила Дорис.

Голос был спокойным и ровным. Взгляд прошелся по поверхности стола. К обеду старуха приносила вилки и ножи и часто забывала унести их после обеда. На этот раз на столе не было ничего, кроме хлебных крошек. Галим встал, задернул занавески из линялого ситца и, сняв закопченный колпак с керосиновой лампы, зажег фитиль. На стену легла его длинная ломаная тень.

– О жизни можно поговорить. – Он придвинул стул чуть ближе к кровати, снова сел на него. – Или еще о чем… О любви, например.

– Брак, который ты оформил, в Америке недействителен. – От возмущения Дорис незаметно для себя сразу перешла на «ты». – Если бы ты лучше знал законы или посоветовался с умным человеком, тебе бы объяснили, что незаконная регистрация брака тебе лично ничем не поможет. Ты ничего не добился, оформив эту липовую бумажку. Если тебя и пустят в Америку, то арестуют там. Посидишь в тюрьме, может быть, поумнеешь.

– Я не спешу в Америку. – Улыбаясь, Галим привстал, снял пиджак и повесил его на спинку стула. – Поживем здесь. Мы – муж и жена. Сыграем свадьбу – тогда вся округа будет знать, что все по закону, что ты добром за меня пошла. После свадьбы увезу тебя на юг, в горы. У меня там приличный дом. Есть лошади. Там так красиво. Горы с белыми вершинами, реки… Тебе понравится. Ты полюбишь этот край. Его нельзя не любить, такой он красивый. А в Америку еще успеем… Когда родишь двух детей, тогда и отправимся в путешествие. К тому времени ты сама не захочешь разрушать наш брак. Потому что дети…

– Я не стану рожать от тебя детей.

– Давай не будем заглядывать так далеко. – В голосе Галима чувствовалось волнение. – Я хотел сказать вот что: моя бывшая невеста религиозный человек… Вся семья у нее такая. И отец, и мать, и дед… Все помешаны на религии. Она не хотела, чтобы до свадьбы между нами что-то было, ну, близкие отношения. Но ты – другое дело. Ты из цивилизованной страны, и мы с тобой родные люди. Понимаешь, о чем я? – Он нагнулся, расшнуровал ботинки, потом выпрямился и стал расстегивать рубашку. – Весной мы вернемся сюда, будем жить в новом доме. Там много воздуха. И пол деревянный, а не земляной. А сейчас мы здесь… Для меня это важно, мне это нужно… Я сам человек, как говорится, либеральный. Я за то, чтобы мужчина с женщиной могли этим заниматься… Да, да, без всяких там формальностей.