Черный Бумер - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Троицкий cтр.№ 33

Пятнадцатого февраля нарисовался Уханов. Он мерил шагами недостроенную веранду, качал головой и повторял: «Хозяин очень расстроится. Он завтра возвращается с Кипра. М-да, он очень расстроится. Даже не знаю, что делать». Бобрик, подгонявший рамы, бросил работу: «Поймите, мы не могли уложиться в срок. Это было нереально. Такую огромную веранду отгрохать в такую стужу — это уже подвиг». «Мне-то что, — Уханов, кажется, сам был готов пустить слезу. — Но Месяц очень расстроится». И уехал, чтобы на следующий день под вечер появиться вместе с хозяином. От прежнего добродушия Месяца не осталось и следа. Его лицо словно окаменело, под кожей играли желваки. Ухватив Петьку за ворот телогрейки, он с силой припечатал его спиной к стене. «Вы что же творите? — прошипел Месяц. — Вы чего, суки сраные, добиваетесь? Чтобы я вас бомжами по миру пустил?»Он занес кулак, чтобы поставить Петьке штемпель под вторым глазом, но почему-то передумал, развернулся и зашагал к машине.

На следующий день появился Уханов, сосредоточенный и деловитый. «Хозяин обдумал ситуацию, — сказал он. — И решил так. Веранду заканчивайте. Через неделю, в следующий вторник, заплатите неустойку — шесть тысяч баксов. И разбежались». «Я таких денег в руках не держал», — начал было Бобрик. Но собеседник лишь брезгливо поморщился: «Лично мне до лампочки, отдадите вы бабки или нет. Вам здесь жить. Вам и вашим родственникам». Бобрик сел в салон ухановского «Опеля», неверной рукой написал расписку.

Следующие пару дней друзья по всему городу искали людей, которые могли бы под проценты одолжить деньги. Нашлась некая Валентина Марковна, одинокая, но еще не старая баба в самом соку, которая занималась частным ростовщичеством, субсидируя челноков и рыночных торговцев, людей без чистой кредитной истории, которым не смысла соваться в банк. Марковна загибала такой процент, что становилось тошно жить, но пришлось соглашаться. При бабе состояли три амбала, занимавшихся факторингом, большие специалисты по выбиванию долгов. В их понимании молодой человек был надежным клиентом: живет с отцом в собственном доме, откуда старшего и младшего Бобриков в случае просрочки можно запросто вытряхнуть. Дом, по современным понятиям не бог весть что, но штук на шесть-семь легко потянет. Когда Бобрик пересчитывал деньги и писал расписку, парни перемигивались и скалились ему в лицо, давая понять, что следующая встреча не за горами.

Три штуки были в кармане, но через два месяца вернуть предстояло все пять. Еще штуку одолжил местный скупщик краденого, некто Абрамыч. Этот процентов не начислял, сказал только, что Петя и Бобрик через месяц вернут основную сумму и окажут ему пару-тройку мелких услуг. «Без большой крови обойдется. И без стрельбы. Все по-тихому нарисуем. Надо будет в электричках разобраться с людьми, которые там нищенствуют. Жируют, суки, а на общак не кидают ни хрена», — сказал он и, сунув расписку в карман, растворился в табачном дыму привокзальной пивной.

Оставалось найти еще пару штук. Тут помог Дима Череп, бандюган, который рос на одной улице с Петькой.

«Зря вы связались с Месяцем, — сказал он. — У него в должниках три сотни пацанов ходит. Один ему пристройку к дому делал и к сроку не успел. Другому он бабло дал, чтобы свое дело открыть, а потом помог разориться. На кого-то просто наехал и накрутил долг от фонаря. Сразу видно, что вы парни в где-то далеко чалились, и здешние порядки вам в падлу». Череп встретился с Месяцем на следующий же день и вернулся не слишком веселый. «Короче, штуку он вам скинул, — сказал Череп. — Потому что я очень попросил. Но большее его не сломать. Мне за посредничество — пять сотен. Вернете через месяц. День просрочки, — и я врубаю счетчик. Пойдут проценты и проценты на проценты».

Ночь с четверга на пятницу друзья просидели в подвале пятиэтажки, бывшем офисе. Строительный бизнес вместо ожидаемой прибыли принес какие-то дикие несуразные долги.

«Во вторник отдадим Месяцу, что есть. И попросим об отсрочке, — говорил Бобрик, тыкая карандашом в листок с именами кредиторов. — На той неделе съезжу к тетке в Ростов, она даст две штуки года на два. Без процентов. Этот долг мы закроем», — он вычеркнул Месяца из списка. «А с остальными еще проще, — добавил Петя. — Уговорим их подождать. А весной наймем таджиков. И будем грести бабки лопатой. И еще возьмем на работу двух бухгалтеров, потому что сами не сможем все деньги сосчитать». Петька заржал как мерин. Он долго смеялся, хватаясь за живот, корчился на стуле, а в глазах его стояли слезы. «Это я во все виноват, — сказал он, отсмеявшись. — Слышал ведь краем уха об этой твари, о Месяце. И все-таки согласился». Бобрик еще раз пересчитал заемные деньги, сунул их в поясную сумку и тряхнул ладонь напарника, окончательно впавшего в меланхолию.

На следующий день Петя не заехал за Бобриком, чтобы вместе добить веранду. Пришлось тащиться на другой конец города, выяснять, что случилось. Бельмастая, старуха, у которой Гудков снимал угол, сказала, что постоялец собрал вещи и куда-то уехал, когда еще не рассвело. Своему напарнику он оставил коробку из-под ботинок, заклеенную скотчем. В коробке Бобрик нашел записку. «Из этого дерьма нам никогда не вылезти, — писал Петька. Мы всю оставшуюся жизнь останемся должниками. Будет только ишачить и отдавать долги. И так без конца. Лично я спрыгиваю. А ты сам придумаешь, что делать. Прости». Еще в коробке лежала засаленная, зачитанная до дыр брошюра «Как стать миллионером за полгода», пистолет ТТ, две снаряженных обоймы и три горсти патронов россыпью. Бобрик вернулся домой, заперся в гараже и долго копался с мотоциклом, предаваясь невеселым размышлениям.

Теперь, когда Петя слинял, он остался один на один с неподъемными долгами и включенным счетчиком. Когда долг зашкалит, а Бобрик не сможет выплачивать даже проценты с основной суммы, его приберут. Гудков мог позволить себе спрыгнуть с этой карусели, у него в городе нет близких родственников, а искать его в большой Московской области долго придется.

Из окна гаража Бобрик смотрел на дом. Свет включен, на ситцевые занавески ложилась человеческая тень: это отец, вернувшись со смены, стряпал на кухне. Когда совсем стемнело и повалил густой снег, на пороге гаража появился Уханов, как всегда печальный. Как всякий интеллигентный и воспитанный человек, он извинился за неурочный визит, сняв меховую шапку, провел ладонью по седым волосам, отливавшим синевой, и поставил портфель на верстак. «Просторный гараж, — сказал Уханов. — С холода входишь, — тепло, хорошо. И дом у вас ничего себе. Наверное, отцу не дует в холодные ночи. К пожилым людям надо с уважением. Ты его береги. Чтобы не дай что случится. Он ведь, кажется, мимо станции с работы возвращается? Платформа скользкая, а скорые поезда даже не притормаживают».

На том Уханов закончил лирическое вступление. Бобрик уже смекнул, о чем пойдет речь. Ствол в коробке из-под ботинок под верстаком, руки чесались расстрелять пистолетную обойму прямо в рожу Уханова, сбросить эту падаль в смотровую яму и залить бетоном.

«А что это за мотоцикл? — Уханов поцокал языком. — Какой-то крутой, раритетный». «К мотоциклу лучше не подходи», — посоветовал Бобрик. Уханов сделал шаг назад. «Моему боссу уже известно, что твой напарник выбрал не долги, а свободу, — зло прищурился Вадим Вадимович. — Месяцу не нравятся такие штуки. В наказание он решил накрутить тебе четыре штуки баксов. И скажи спасибо, что дешево отделался. За такие вещи полагается… Сам знаешь что. И обижаться тебе не на кого, только на своего Гудкова. Ты все понял?». Бобрик молча кивнул, в эту секунду все душевные колебания кончились, как отрезало, он принял решение.