Тюремный романс - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Денисов cтр.№ 22

Эх, если бы не это желание денег… Деньги, они такие легкие и почти не осязаемые в руках. Но почему как тяжело достаются?

Когда еще ничего не случилось, казалось, что их было мало. Сейчас чувствовалось, что от их присутствия прогибается полка шкафа в уютной однокомнатной квартире.

Решение было принято за секунду до того, как в салоне затрещала радиостанция.

– Двадцать девятый, «Вышке»!..

Отбросив в стороны недокуренные сигареты, экипаж занял свои места.

– Слушаю, «Вышка», – пробурчал в переговорное устройство Зелинский.

– Заедьте в Центральный суд к судье Струге. Там у него дело какое-то по вашему июньскому задержанию. Только долго, ребята, не задерживайтесь.

Поднявшись на третий этаж, Зелинский постучал в дверь и приоткрыл створку. За его спиной, словно тень, готовая шагать след в след, замер напарник.

– Кто такие? – справился мужик в мантии, лицом похожий на городского авторитета. Он писал в своих бумагах какие-то очередные судейские глупости и был явно недоволен тем, что его оторвали от этой бестолковой работы.

– Гонов и Зелинский. Нам сказали, что мы вам зачем-то нужны.

– А-а-а… – протянул судья, которого милиционерам заочно представили как Струге. Он вложил ручку, как закладку, в дело и отложил его в сторону. – Наслышан. Молодцы. Вас хоть отметили?

– За что? – не понял Гонов.

– Ну, как это – за что? Убийц по горячим следам у нас в Тернове не каждый день задерживают.

Зелинский поморщился, словно ему в автобусе на пальцы наступили шпилькой, сообщил, что отметили, и спросил, зачем его экипаж понадобился судье.

– Вы в мае задерживали гражданина по фамилии Сомов?

– В мае? – наморщил лоб Гонов. – Мы каждый день по несколько задержаний производим…

– Но не каждый же день человека с бронзовыми плитами с Монумента Славы?

– С плитами? – округлил глаза Зелинский. – Бронзовыми? Какими плитами? Мы никого похожего не задерживали.

– Ерунда какая-то… – Судья растерялся и стал ватными движениями разыскивать что-то на столе. Этим «чем-то» оказалась половина обычного листа писчей бумаги. Сосредоточившись на написанном, он поднял голову. – Тридцать девятый экипаж. Зелинский и Гонов.

Зелинский улыбнулся.

– Мы – двадцать девятый экипаж. А тридцать девятый – это…

– Тоцкий и Пьянков, – помог ему Гонов.

Судья зримо огорчился из-за собственной и чужой невнимательности и исправил старые записи. А что было делать, если среди сотен своих дел он не нашел ни одного, где фигурировали бы нужные ему фамилии?

– Значит, Тоцкий и Пьянков. Извините, ребята, проколы случаются у всех. До свидания.

«Придурок форменный», – пронеслось в голове Зелинского.

– Ребята, ребята! – застал их в дверях голос «форменного придурка». – Дорога ложка к обеду! – Он вскочил из-за стола. – Не в службу, а в дружбу. В суде двоих здоровых мужиков найти – проще застрелиться. Помогите этот сейф к окну передвинуть, а?

Нет проблем. Сейф засыпной, но через минуту он был уже там, куда его просил переместить судья. Приняв благодарность, как и положено в таких случаях – виновато, сержанты скрылись за дверью.

Антон криво улыбнулся и обернулся к выходящему из его кабинета, спаренного с залом заседания, Пащенко. Интересно, не напрасно ли тот четверть часа натирал судейский сейф до блеска? Время покажет.

Времени у Быкова было очень мало. Не больше пяти минут. В триста секунд нужно было уложиться, чтобы получить от Пермякова ответы на три вопроса.

Какие прямые доказательства его вины предъявил ему Кормухин?

Кто из незнакомых людей выходил с ним на связь перед арестом?

Что должен сделать Пащенко?

Ответы были столь же коротки, насколько конкретны были вопросы.

Есть заявление Рожина. Есть фальсифицированная аудиозапись, где Вячеслав Петрович договаривается со следователем о порядке и правилах сделки. Существуют и акты о вручении документов на дом старшему следователю транспортной прокуратуры Пермякову.

В течение трех недель, предшествующих аресту, ему дважды звонил все тот же Рожин и, не упоминая мотивов, побуждающих его на такой шаг, просил о встрече. При последнем разговоре заинтригованный Сашка, не понимающий, о чем идет речь, пригласил его к себе в кабинет. Следствие полагает, что именно эта встреча и принесла плоды, которыми теперь и руководствуется прокуратура.

И, наконец, последнее. Что должен сделать Пащенко? Да ничего. Ни он, ни «его знакомый».

– Это о ком он говорил, Вадим Андреевич? – поинтересовался Быков.

– О Генпрокуроре, – отрезал Пащенко.

Ответ на последний вопрос говорил о том, что Пащенко и Струге должны разбиться о стену. Хотя лучше эту стену было бы, конечно, пробить. Сашка явно хотел дотянуть до предъявления обвинения или, что не исключено, до суда. Там он все сделает сам. И Пермяков не хотел, чтобы судья с Пащенко тянули то, что тянуть не должны.

Что это – скромность? Скорее обреченность понимания того, что эти двое вряд ли послушаются такого совета. Струге тоже, помнится, просил оставить его один на один с проблемой. Кто его послушал? Пащенко? Пермяков?

Пермяков лежал на нарах, закинув руки за голову, и смотрел в растрескавшийся от столетней угрюмости потолок Терновского централа. Потолок за это время десятки раз ремонтировали и забеливали, но проходил месяц, и трещины появлялись на том же месте.

Ни Пащенко, ни Струге Александр не видел со дня ареста, но сейчас, водя взглядом по покрытой морщинами поверхности, он знал, что они еще ближе, чем были вчера. Днем появился Быков. Саша не раз слышал о нем, об этом следователе областной прокуратуры. Быков задал всего три вопроса. На взгляд любого, кто сходил с ума за стенами этого заведения, могло показаться, что такая скудность расспросов не что иное, как отбывание номера, однако Пермяков носил слишком потертый опытом китель прокурорского работника, чтобы понять, что Пащенко и Струге устами Быкова спросили о самом главном. Сейчас эти двое в условиях абсолютной свободы пытаются выяснить первопричину того, что Александр не мог сделать, находясь здесь.

Пермяков и сейчас не понимал, зачем кому-то понадобилось подставлять его под удар. Если это со стороны Кускова, тогда зачем им это нужно? Он и так предоставил для суда все, что нужно было судье для освобождения Штуки. В дело подшил документ, утаивать который не имел права, – результат баллистической экспертизы. Тот самый, прямо указывающий на то, что огонь по «Мерседесу» Кускова велся с расстояния менее чем в один метр. Это не доказывает ложь сержантов, но и не подтверждает факта того, что это была принудительная остановка потерявшего контроль над ситуацией водителя. А автомат – это вообще смех.