Будни рэкетиров - читать онлайн книгу. Автор: Ярослав Зуев cтр.№ 44

* * *

Земы очутились на улице. Скупое февральское солнце валилось за горизонт, как раненый под ватерлинию броненосец. Красноватые закатные лучи кое-как освещали заснеженный пейзаж, но не несли ни капельки тепла. По мере того, как светило откатывалось на запад, с востока надвигались сумерки. Мир окутывала мгла.

– Ну, что скажешь, зема? – Волына зябко поежился.

– Что тут, в натуре, сказать? Холодно, е-мое. Как в морге.

Приятели немного помолчали.

– Чего она окрысилась? – сказал Волына. – На ровном месте?

Протасов пожал плечами:

– Почем мне знать? Не трахает никто, вот баба и бесится.

– Тут ты прав, – лицо Вовчика сделалось мечтательным. – Ирку драть и драть. Ух, баба, сладкая… Чего она нас не зовет, ума не приложу? Мы-то завсегда пожалуйста. По-любому.

Протасов с сомнением покосился на приятеля.

– Ты, видать, сексуальный гигант, раз у тебя стоит после вчерашнего. – Он кивнул в сторону чердака, в сумерках опять казавшегося зловещим.

– Гигант, не гигант, а кое что имеется. Чем богаты, так сказать. Что имею, то и введу, зема.

Протасов хмыкнул. После визита Ночного Гостя ему стало не до секса. Хоть бы Ирина перед ним на животе ползала, хоть какая дива заморская. «По фигу, в натуре». Зловещие шаги на чердаке, разбросанные в беспорядке вещи и смертельный ужас в глазах детей заставили его всерьез задуматься об эвакуации. Дети уж точно не дурачились, одна Ксюшина фраза «Съезжайте, пока не поздно» кое чего, да стоила. А сама Ирина молчала как могила. Почему, Протасов не знал. Валеру не растили богомольные бабушки, от одного вида черных ряс и надвинутых на лоб капюшонов ему становилось муторно. Не то, чтобы он отрицательно относился к религии, Боже, сохрани, нет. К религии Протасов относился ровно. «Без фанатизма, в натуре». Смирение по методу пожизненного заточения в пещерах, самобичевание до стигматов и иступленные поклоны лбом об пол наводили на него тоску. Нельзя утверждать, что на Валерия, чьи студенческие годы выпали на советскую пору, оказал влияние обязательный для любого тогдашнего ВУЗа курс Научного Атеизма. Все до единой лекции он откровенно проспал, и кошмары ему на парах не докучали. По прошествии стольких лет Протасов и под дулом пистолета из того предмета ни одной вразумительной темы не вспомнил бы. О чем целый семестр лектор распинался, «хрен его разберет». Экзамен Протасов сдал с лету: «Бог есть? – Нету. – Молодец, «пятерочка с минусом», и укатил в тренировочный лагерь на сборы. Но, и на хиромантию, заговоры, сглазы, заклинания и прочую чепуху ему было откровенно плевать. Когда в финале Перестройки марксистско-ленинская идеология рухнула, как подточенный термитами баобаб, образовавшийся вакуум заполнился чем попало. Всевозможными сектами, основательно потеснившими безнадежно закостеневшую Официальную Церковь, напоминающую филиал идеологического отдела ЦК с еще более извращенной идеологией и такими фарисейством, которое сделало бы честь самим фарисеям. А также целителями-шарлатанами, оракулами-аферистами, телевизионными врачевателями разных сортов, и прочими господами, для которых мутная вода после всеобщего распада – наилучшая среда обитания. Как раз ТО, ЧТО НАДО. Самых разнообразных брошюр, посвященных мистике, колдовству, и оккультизму вышло огромное множество. В советские времена эти темы подпадали под негласное табу, а в постсоветские поперли отовсюду, потому как природе не свойственна пустота. Протасов в наступившем многообразии ничего дурного не усматривал: «Пускай себе, если без фанатизма». Но сам ни во что такое не верил, брошюр тех не читал, а его отношение к лицам, озабоченным сверх меры блюдцами с гуманоидами, телевизионной святой водой и напророченными Нострадамусом катаклизмами характеризовалось одной незамысловатой фразой: «Психопатов, блин, расплодилось – долбануться, в натуре, головой».

– Ну, и чего будем делать-то, зема? – Волына сутулился на ледяном ветру.

Все, что приходило на ум Протасову, сводилось к лаконичному слову «сваливать».

– А может, пошел он на хрен, гость этот сраный? Чего он нам сделает?

– Что сделает?! Задерет, к примеру. Как ту шавку.

– А не слабо ему будет?

Вовка! Иди, блин, поймай какую дворнягу и попробуй порвать на тряпки. Как порвешь – свистнешь. Я тебя против Леннокса Льюиса [40] выставлю. Как Ленноксу трепанацию черепа сделаешь, нам бабла столько отвалят, опухнешь, в натуре, считать. В Вегасе будем кантоваться. И негритосок трахать.

– Ниггерши говорят, так отсасывают, что наши против них гуляют…

– А ты думал? У них рты видал какие?

– Рты вне конкуренции, зема. Конкретные ротяры.

Солнечный диск на треть скрылся из виду, похожий теперь на рубиновую тарелку в сушилке.

– Может, шавку волки задрали?

– Да какие, в натуре, волки, Вовчик?! Тут тебе что, Сибирь? Тут всех волков еще до войны перешпокали!

– Тогда я, зема, не знаю… – Волына поправил на плече лямку спортивной сумки, в которой лежал пистолет-пулемет Шпагина.

– То-то и оно, – Протасов в задумчивости поглядел на сумку. – Ствол на кухне не забыл?

– Обижаешь, зема. Что я, по-твоему, лох? Все ребра мне этот ППШ проклятый отдавил. А что?

– Пока ничего. Дай, блин, подумать.

Весь опыт, приобретенный Протасовым на ринге, был рациональным до мозга костей. Валерий не раз убеждался на собственной шкуре: когда пропускаешь хороший удар в голову, то обыкновенно валишься с ног, как бык на бойне. Не пропускаешь – не валишься, если, конечно, последнее заранее не оговорено. Став впоследствии рэкетиром, Валера, опять же на опыте убедился, что когда с одной стороны стреляют, с другой, как правило, падают. Не делают сальто-мортале, не крутят воспетых книгами про шпионов «маятников», не отражают пули ладонями, а именно падают, частенько замертво. Что кровь из перебитой артерии можно остановить жгутом, что рваные раны полагается зашивать, предварительно вколов обезболивающее и сделав блокаду антибиотиком. Про исцеление наложением рук Протасов слышал, конечно, только вот с доказательствами было не густо. Валерий слишком долго (еще при незабвенном Викторе Ледовом) проработал в бригаде прикрытия «беспроигрышной» лотереи или «лохатрона», как ее окрестили в народе и милиции, чтобы верить заклинателям духов, провидцам, сновидцам, и прочей подобной публике. Протасов считал их шарлатанами, их бизнес тем же «наперстком», только несколько навороченным, а тех, кто на подобную туфту купился, стадом ушастых лохов. Появление Ночного Гостя повергло Валерия в состояние глубочайшей растерянности. Оно было против правил. Протасов не верил в существование потустороннего мира. Как выяснилось, этот самый мир спокойно обходился без его веры.