Байки служивых людей - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов, Александр Новиков cтр.№ 46

Трубач Чижик говорит:

– Что у нас собой?

– Вот, – говорит флейтист Паша и достает из внутреннего кармана шинели флейту-пикколо размером с небольшую сигару.

– Убери, – цедит Чижик и поворачивается к подошедшему распорядителю. – Здрасьте!

– Здрасьте, – говорит распорядитель-птичник и подозрительно на нас смотрит. – Э... Никаких накладок?

– Никаких, – мотает головой Чижик. – Нет... Никаких.

Затылок его понемногу зеленеет, и на помощь приходит опытный сверхсрочник Леха Штырев.

Леха обладал двумя неоспоримыми достоинствами: во-первых – мягким бархатным баритоном, а во-вторых – необъятных размеров носом. Завораживая собеседников либо первым, либо (что чаще) вторым, он, как удав от кролика, всегда добивался всего, чего нужно.

Тем временем гроб с директором уже встает на козлы возле свежевырытой могилы.

– Видите ли... – вступает Леха. – Произошла небольшая нестыковка. В базе флота что-то напутали, и для церемонии прибыл вместо оркестра – хор.

– Хор?! – с ужасом вскрикивает распорядитель.

– Да, хор, – спокойно подтверждает Леха. Чижик закрывает лицо фуражкой. – Краснознаменный хор имени Жопкина. Мужской...

Распорядитель обреченно всхлипывает. Или это всхлипывает от смеха кто-то из наших...

Дальше все как в плохой комедии. Строит нас Леха в шеренгу, Паша дает нам нотку для настройки из своей свистульки, и поем мы, дураки дурацкие, траурные марши. Каждый свою партию. Причем мы с Фалишкиным стараемся, наоборот, свои партии не петь (пойди спой за барабан с тарелками), а басить вместо тубы нашего Ленчика, который, несмотря на выбранный инструмент, обладает тонюсеньким козлетоном.

«Мастерство в карман не спрячешь», – сказал нам осипший Леха, раздавая деньги и жирненьких цыплят после похорон. А мы, жуя, думали: да уж, «тяжела и неказиста жизнь военного артиста»...

А автобус в это время тихо стоял в очереди на заправку. Но это уже совсем другая история.

Так вот «тяжела и неказиста»...

Тут все дело еще и в праздниках. С ненавистью глядя на очередной «красный» день в календаре, военный музыкант прикидывает, сколько придется вкалывать и как. Есть, например, такая пытка – «слон». В переводе – «прохождение торжественным маршем» по улицам города. Пытка – потому что на ходу оркестр, не переставая, играет. Этимология тоже понятна: «по улицам слона водили...».

«Слон» может быть «кровавым» – это когда идти приходится больше двух-трех километров. И, соответственно, – «левым». Это когда недалеко. Самый «кровавый слон» для питерских оркестрантов существует до сих пор – это прохождение по Невскому проспекту 9 мая. Остальные «слоны» у каждого оркестра свои, регулярные и не очень – но всегда ненавистные.

Когда «тащишь слона», первое дело – слушать. Барабанщику труднее всего – он вообще ни на секунду не замолкает: между маршами, которые играет весь оркестр, барабанщики бьют строевой марш, чтобы ритм поддержать и колонну с шагу не сбивать. Чем длиннее «слон», тем больше паузы между маршами: духовикам нужен отдых для губ. Так вот о слухе: во-первых, нужно расслышать, какой марш дальше исполнять будем, а во-вторых, предупреждение об опасности.

Те, кто во время прохождения по Невскому поближе стояли, слышали наверняка, как из шеренги в шеренгу передается резкий выкрик. «Мины!!!». Так вот, если бы кто-то мог бы в этот момент посмотреть на оркестровый полк «в фас», то увидел бы, как одна из колонн неожиданно изгибается и след в след огибает некий участок проезжей части. В чем дело? А вот в чем: перед оркестром по Невскому гарцует конная милиция. То ли специально они своих дромадеров перед «слоном» откармливают, то ли бедных лошадок от рева восьмисоттрубного оркестра за спиной слабит, а только валит у них из-под хвоста, извините, безостановочно. Прямо на историческую магистраль и, уж конечно, непосредственно под сверкающие музыкантские башмаки. Играя на ходу, музыкант под ноги смотреть почти не может, вот и приходится передним косить глазами вниз и, в случае чего, орать дурным голосом: «Мины!!!». Ну а уж если вляпался кто-то – тут тебе и гогот и шуточки, а главное, как отчиститься – из строя не выйти, шаркать посреди оркестра тоже как-то неудобно – в общем, позор и сплошное расстройство.

* * *

Был в морском оркестровом батальоне исторический человек – Палыч. Тромбонист изумительный, большая умница, но, как и положено порядочному «сундуку», – пропойца и матерщинник. Невысокий, поджарый, с синими невинными глазами и соломенными усами, чуть подкрученными по-гусарски, баб он валил на улицах десятками, как взбесившийся бульдозер на просеке. Где он их только не пользовал – в кустах, за ларьками, в тоннеле метро, за кулисами театров, прямо в казарме... А уж надраться умудрялся вообще всегда и везде, даже в самые тяжелые времена и в самых невероятных ситуациях. Короче, о его похождениях ходили легенды, которые «деды» рассказывали на ночь восхищенным воспитонам.

Тащим как-то «слона» по Невскому. Вот уже Дворцовая площадь показалась, конец мучениям вроде. Играем повеселее, в голове сладкая мысль бьется: «Ско-ро в у-воль-не-ние... Ско-ро все за-кон-чит-ся ..» Вдруг крики какие-то непонятные, смех по правому флангу. Там, конечно, Палыч. Топает себе, играет, глаза закрыты – творческий экстаз. А рядом с ним два мужика каких-то семенят, руками размахивают, кричат. Потом, смотрю, вперед побежали, к дирижеру. А толпа на тротуаре жуткая – не протиснешься, так они даже через милицейское оцепление прорвались, за ними два сержанта рванулись. Тут как раз остановочка образовалась – между оркестрами ветераны идут, быстро им никак, вот и приходится останавливаться время от времени. В общем, встали, материм старичков за задержку, а впереди – скандал. Те два мужика к дирижеру прорвались и орут на весь Невский, пальцем на Палыча показывают:

– Этот вон, сука, у нас бутылку водки спер!

– Как спер?!

– Да мы пока закусь разворачивали, пузырь на землю поставили, а он, гад, дудкой своей ее подцепил и в карман!

А это у Палыча, надо сказать, такой любимый фокус был: он кулисой от тромбона своего мог орудовать как рукой – чего хочешь зацепит и возьмет. Ну мы, конечно, разоржались, строй сломался... А колонна уже дальше двигаться должна. Дирижер, от злости белый, подлетает к Палычу: где флакон?! А тот только невинными глазами хлопает и руки разводит: смотрите, мол, какой флакон? Мне его и спрятать-то некуда! Спереди команда: «Марш!..» Дирижер вприпрыжку вперед несется, мужиков менты уволакивают, мы с грехом пополам стучим-дуем чего-то – караул полный! А Палыч, как ни в чем не бывало, топает, печатая шаг. Тихон, сосед мой по шеренге, тарелками прикрывается – со смеху киснет.

– Ты чего? – говорю. Он мне на Палыча кивает. Смотрю – тот как-то странно тромбон закидывает наверх. Пригляделся – и мундштука нет. В общем, хлещет наш Палыч водяру прямо из тромбона на ходу. Хлещет и подмигивает. Такие дела.