Никто, кроме нас! - читать онлайн книгу. Автор: Олег Верещагин cтр.№ 33

Русских было меньше. Но атака оказалась слишком внезапной. Кроме того, яростью и решимостью – пусть и не подготовкой – они сильно превосходили «гордость американской армии».

В какой-то момент надсотник и еще несколько дружинников перестреливались с группой морпехов с расстояния пяти-шести метров, перебегая за прилавками – безбожно мазали и те и другие. Двое морпехов, бросив винтовки, вскинули руки; кто-то из дружинников поскользнулся на прилавке, другой отшатнулся от падающего товарища в сторону, и рослый капрал без каски ударил его штыком в горло. Верещагин, не успевая заменить опустевший магазин, отбросил «калашников» и, выхватив из открытой кобуры «маузер», двумя выстрелами в упор убил капрала. Почти тут же полковник Палмер обрушил на висок надсотника приклад «М16»; Верещагин успел закрыться рукой с пистолетом, приклад обломился, надсотник повалился на пол. Полковник швырнул сломанную винтовку в подскочившего дружинника, Палмер выдернул из набедренной кобуры «беретту» и получил пулю в плечо от вскочившего на прилавок Пашки, который выкрикнул: «Вот тебе, сука!» – и тут же упал, обливаясь кровью – выстрел полковника пробил ему шею сбоку, глубоко разорвав ее. Палмер остался стоять на ногах на секунду дольше вестового – Верещагин выстрелил с пола, и полковник рухнул рядом с надсотником.

Поднял руки пулеметный расчет в углу помещения – последние защитники. Надсотник, наклонившись над вестовым, притиснул поврежденную артерию, брызжущую кровью. Пашка возил ногами и зевал, глядя куда-то мимо командира сонными глазами.

– Фельдшер, тварь рваная, ты где?! – заорал надсотник. – Фельдшера сюда, скорее!!!

* * *

– Будет жить, – Близнюк вытер руки куском бинта. – Вовремя вы артерию перехватили… А вот Эндерсон…

– Он что – жив?! – надсотник встал, отталкивая санитара, заканчивавшего накладывать ему лубок на сломанную лучевку.

– Ну, блин, нельзя же так! – взревел оскорбленный до глубины души санитар, пытаясь на ходу закончить перебинтовку. – Командир, стой! Ну, елы…

Из здания выносили трупы и раненых – своих, конечно. Около стены стояли в ряд восемь пленных – трое негров, два латиноса, явный китаец и двое белых, оба раненные. Верещагин прошел мимо них, не глядя.

Подсотник Эндерсон лежал отдельно, в окружении своих бойцов. Он часто и мелко дышал, глядя в небо, и, наклоняясь к раненому, Верещагин вдруг понял, что дождь прекратился и светит солнце.

– Не миновать мне опять сотней командовать, – сказал тихо Шушков.

– Сэр, – вдруг очень ясно сказал Эндерсон по-английски, – я хочу вас просить, – он глядел на Верещагина.

– Слушаю, Майкл, – тихо ответил надсотник на том же языке.

– Пленные… не убивайте их, – попросил Эндерсон. – Тяжело… когда отобьешься от своих… пусть они не правы… но… тяжело… они слепые… дайте им прозреть… не убивайте их… мам, подожди, не убегай, я не хочу один… мама…

Глаза подсотника остекленели.

Верещагин выпрямился. У него страшно заболела сломанная рука.

Широко шагая, он подошел к пленным. Негры смотрели тупо и отстраненно, но от них отчетливо пахло страхом – нечеловеческим, животным. Оба латиноса тряслись, как отбойные молотки. Китаец выглядел совершенно равнодушным. Раненный в голову уже немолодой сержант поддерживал парнишку лет восемнадцати с простреленным бедром.

– Их как – вешать? – деловито спросил кто-то.

– В тыл, – отрезал Верещагин.

– Но это американцы…

– В тыл, – повторил Верещагин. – Хотя постойте… – он всмотрелся в нашивки негров. – Кто из вас сержант Лобума?

Он повторил вопрос по-английски и увидел, как здоровенный, огромный, как бык, негр посерел.

– Ясно, – сказал надсотник. – Этих семерых – в тыл. Парня перевяжи, – кивнул Верещагин фельдшеру на раненного в бедро солдата. – А это, – он повернулся к собравшимся дружинникам, – вот это, – сержант Лобума. Тот, который замучил Димку.

Отвернувшись, надсотник пошел в здание.

Позади послышался дикий визг…

…Полковник Палмер лежал там, где его настигла пуля Верещагина. Надсотник, встав рядом, долго смотрел на перекошенное лицо полковника, на разбрызганный из раздробленного выстрелом в упор черепа мозг. Вздрогнул – подошел Земцов.

– Девяносто шесть убитых, – сказал он, садясь на прилавок, – двадцать пять раненых пришлось отправить в госпиталь. Соседи тоже вышли на рубежи. Хороший день.

– Хороший, – кивнул Верещагин. – Северный район наш.

Вошедший цыган молча поставил на прилавок отрезанную голову негра – искаженное ужасом лицо оставалось по-прежнему серым, обоих глаз не было.

– Вот, – сказал он. – Это за мальчишку… И сотника нашего сегодня убили…

– Да, – снова кивнул Верещагин. – Убили, и Северный район наш. Наш.

И, нагнувшись, он накинул на голову полковника Палмера край брошенной кем-то куртки.

– Да вы что, фигурально выражаясь, одурели?! – Лицо женщины в белом халате сделалось уже окончательно сердитым. – Не пущу я вас к нему, не мечтайте и не надейтесь!

– Женщина. Милая, – Верещагин прижал руку к груди. – Ну мне что, ваш госпиталь – штурмом брать? Не умею я свои госпиталя штурмовать…

– А я не умею вам объяснить – слов не хватает! – что у мальчика вам делать нечего, – отрезала врач. – Кстати, что у вас с рукой?

– Перелом, – ответил надсотник и мрачно оглядел развалины госпиталя, перенесенного в подвалы. – Не пустите?

– Нет, – отрезала врач и, безапелляционно повернувшись к офицеру спиной, пошла прочь.

– Так, – столь же коротко и безапелляционно сказал Верещагин и орлиным взором окинул покалеченный парк. Буквально через несколько секунд его взгляд упал на гревшихся на сентябрьском (практически еще летнем) солнце двоих дружинников своего отряда.

* * *

Раненый офицер в сером больничном халате и тапках на босу ногу шествовал по коридору, неся перед собой забинтованную руку. Его лицо выражало стоическое терпение. В конце концов офицер остановился – очевидно, устав от кровопотери и интенсивного движения – возле дверей какой-то палаты. Вид у него был настолько убитый, что спешившая мимо медсестра – по виду, недавняя старшая школьница – затормозила и сказала тихо:

– Давайте я помогу дойти… вам в какую палату?

– Ничего, ничего, дочка, – прерывающимся голосом отозвался офицер, буквально на глазах дряхлея лет до пятидесяти, – я сам, ты иди, иди… – и, едва медсестра неуверенно пошла дальше, прытко метнулся в палату, ногой закрыв за собой дверь.

В палате было не меньше десятка «лежачих». Кое-кто даже в сознании и достаточно бодрый – к ним офицер и обратился:

– Ш-ша, мужики… Тихо. Где мой вестовой?

– Мальчишка-то? – начал один из раненых, верхняя часть тела которого была закована в гипсовый корсет. – Он…